Том 14. М-р Моллой и другие - Пэлем Вудхауз

— А ведь вы истинный златоуст, — сказала она.

— Не спорю, — ответил Джордж.

— Говорите вы не хуже Фредди!

— Осмелюсь доложить, лучше. Ну что ж, будьте так добры, доползите до мисс Йорк, попробуйте довести ее до пятишиллинговой кондиции. Столь заметная особа не может занять место дальше третьего ряда.

Салли поднялась наверх. Лейла Йорк попивала чай маленькими глоточками и вид имела довольно пасмурный.

— Мне кажется, кто-то звонил в дверь, — произнесла она.

— Да, пришел один посетитель.

— Корнелиус?

— На этот раз нет. Это двоюродный брат Фредди, Джордж. Полицейский. Продает билеты на концерт в помощь сиротскому приюту.

— Ага, опять поборы?

— По весьма умеренной цене. Вы можете отделаться десяткой. И поддержите заодно благотворительную организацию, которая не только заслуживает всяческого уважения сама по себе…

— Ну-ну, довольно. Посмотрите у меня в сумке. На туалетном столике.

Лейла Йорк, до сих пор отпускавшая вялые реплики, внезапно села в постели и заговорила взволнованным голосом:

— Вы говорите, этот тип — полицейский?

— При полном параде — в шлеме и уставных ботинках. А что?

— Не может ли он просветить нас насчет частного сыска?

— Так вы собираетесь…

— Заняться розысками Джо. Спуститесь к нему и узнайте, кого он готов порекомендовать для такой работы.

Мысль, конечно, была неплохая, но все-таки показалась Салли не вполне блестящей.

— А вы уверены, что частный детектив здесь чем-то поможет? Я знаю, они могут навести справки или как там это называется, но вы-то, по-моему, хотите, чтобы они нашли иголку в стоге сена.

— Знаете, для того и существуют на свете частные сыщики. Пойдите и спросите его. Я должна найти Джо, а сделать это можно только таким образом.

— Наверно, вы правы, — согласилась Салли и вернулась к крыльцу, на котором, похожий на большую, выкрашенную в синее статую, одиноко возвышался Джордж, начисто лишенный предмета для раздумий, если только не предположить, как в сущности и следует, что думал он о мисс Дженнифер Тиббетт. Прикосновение руки и обращение: «Вы слушаете?» — вывело его из комы, и в глазах его полыхнул огонек надежды.

— Что, есть успехи?

— Два по пятерке.

— Вы просто чудо! Наверное, была страшная борьба. Вам не пришлось заламывать ей за спину руки?

— Да нет, она у нас доброхотно дающая.[29] Честное слово, вполне доброхотно. Сейчас, правда, она удручена тем, что потеряла мужа.

Джордж поцокал языком в знак сочувствия.

— Это нехорошо. Любую женщину расстроит. А ведь всем нам когда-то придется уйти. Плоть — как трава,[30] ничего не попишешь.

— Да нет, он не умер, он просто — официант на приработках.

— Наверное, я опять вас не понял. Кто он?

Салли познакомила его с создавшимся положением, Джордж промолвил «Теперь понятно» и немного погодя добавил, что с первого раза не вполне уловил суть.

— И она просила меня спросить у вас, — сказала Салли, — не знаете ли вы какого-нибудь частного сыщика.

— Вы хотите сказать, шпика?

— Да, именно.

— Нет, не знаю, и знать не хочу. Довольно гнусные субчики, судя по тому, что я о них слышал. Охотятся за мужьями и за женами, а потом выколачивают нужные показания. Мы в Управлении их на дух не переносим. Значит, мисс Йорк хочет нанять шпика, чтобы он нашел ее мужа?

— Да.

— Любой шпик Богу душу отдаст с таким заданием!

— Я ей так и сказала.

— Нельзя же искать иголку в стоге сена.

— И это говорила.

— Хотел бы вам чем-нибудь помочь. Пожалуй, прежде всего ей следует поговорить с адвокатом.

— А, верно! Адвокат ведь, скорее всего, знает целую свору частных сыщиков.

— И я так думаю. У адвокатов всегда найдется уйма грязной работенки — и бумажки украсть у соперников, и наследничков похитить, и завещаньице к рукам прибрать, да и сжечь потом; ну, много всякого. Так что вы теперь летите к ней, выложите все, как есть. Я, если только позволите, должен идти на дежурство, а то одному Богу известно, что наделают в мое отсутствие обитатели Вэлли Филдс. Ужасно приятно было с вами поболтать.

Салли же вернулась к Лейле Йорк, которая к тому времени покончила с завтраком и теперь попыхивала мягкой сигаретой.

— Он сказал, что сам сыщиков не знает, но адвокатам они известны.

— А если нет?

— По-моему, надо попробовать.

— Да, наверное. Хорошо, поезжайте к Джонни Шусмиту и поговорите с ним.

— Отлично. Только я бы дождалась второй половины дня. В городе нужно переделать кучу дел, а если я не сготовлю для вас ланч, вы опять попытаетесь нажарить себе котлет и будете есть обугленные черенки. Помните, в прошлый раз? Ума не приложу, как вы умудрились не научиться готовить! В период, так сказать, слюнявых заметочек вам не приходилось самой себе стряпать?

— Кому, мне? Вы говорите о времени, когда я была молоденькая и хорошенькая, так что мужчины, чтоб меня покормить, в очереди записывались! Дядя вашего Фредди, Родни, один готов был выдержать шесть-семь обедов в неделю. А уж когда я была замужем, стряпней занимался Джо. Он мог и суп из сапога сварить, сокровище мое. У нас была небольшая квартирка на улице Принца Уэльского в Бэттерси,[31] и каждую ночь…

В глазах Лейлы Йорк заблестели слезы, и Салли поспешно покинула комнату. Подхватив мешок для покупок, она вышла на Малбери Гроув и увидела на своем пути Джорджа. Тот закрывал ворота «Мирной гавани». Он решил чуть отложить схватку с преступным элементом, чтобы зайти домой и захватить пачку сигарет, из которой рассчитывал выкуривать по одной, а то и по две штучки в те минуты, когда будет недосягаемым для сержантского ока.

— Привет, — сказал он. — Опять мы вместе.

— Опять, — ответила Салли. — Иду в магазин. О, кстати, вас вчера здесь ждали. Вы встретились?

Джордж посмотрел на нее настороженно.

— А кто меня ждал?

— Я только успела мельком взглянуть, когда выезжала на машине. Такая стройненькая, миловидная девушка. Стояла, прислонившись к воротам «Мирной гавани».

Джордж все понял.

— О! А, да-да-да. Знаю, о ком вы говорите. Мыс ней повстречались и поболтали о том, о сем. Только она не меня поджидала, а Фредди. Я-то ее видел впервые в жизни. Ну ладно, всего хорошего, — произнес Джордж и, браво взяв под козырек, зашагал своей дорогой.

День, который так удачно обернулся для кузена Джорджа, для мистера Шусмита, адвоката (Линкольнз Инн Филдс), как-то сразу не задался. К завтраку всегда столь бдительная кухарка подала ему яйца, которые, судя по всему, целую минуту до того бесцельно пролежали на блюдце, и, не довольствуясь этим не то деянием, не то проступком, она же, поджаривая булочки, довела их до уровня полной несъедобности. А во время обеда у себя в клубе «Демосфен» он был загнан в угол старикашкой Лукасом-Гором, который, стоило ввязаться с ним в разговор, путаясь и сбиваясь, мямлил блеющим голоском анекдоты про Генри Джеймса,[32] к которому маститый адвокат всегда питал весьма умеренный интерес. Ближе ко второй половине дня погода установилась душная, предгрозовая, вот-вот должны были громыхнуть первые раскаты. А в четыре часа явилась секретарша Лейлы Йорк и начала ему что-то плести о частном сыске.

Семена здорового ужаса перед Лейлой Йорк, которые смолоду дали всходы в его душе, не позволили ему, как хотелось, выпроводить девицу за дверь, но он приложил все усилия, чтобы избавиться от нее как можно быстрее. Но вот, едва она исчезла, как в кабинет вошла его дочь Миртл, застав его в то мгновение, когда он, казалось бы, выкроил свободную минутку для разбора дел лорда Блистера, у которого открывалась пора ежегодных тяжб с налоговым управлением. У мистера Шусмита мелькнула мысль, что Провидение сегодня в лепешку разобьется, но сумеет его доконать. Ему это напомнило случай с Иовом,[33] на которого тоже ни с того, ни с сего посыпались неисчислимые невзгоды.

Миртл, в свою очередь, отнюдь не сияла от счастья. В глазах ее тлели угольки, губы были сомкнуты в прямую линию, а сама она производила впечатление, чем-то схожее с теми грозовыми тучами, что в это самое время вдаль и вширь разбухали за окном. Выглядела она как одна из впадин, какими в изобилии пестрит поверхность Соединенного Королевства к югу от Гебридских островов, если превратить ее в человека; и любящий отец встретил дочь с несколько гадливым выражением. Неплохо изучив перепады ее настроений, он без труда опознал недуг. Она была крепко на кого-то обижена, а его опыт свидетельствовал, что когда она обижена, то способна беспрерывно говорить несколько часов, и таким образом время, которое куда более целесообразно потратить на работу над запутанным, но прибыльным делом лорда Блистера, грозит пойти насмарку. Понимая, что ничем себе не поможет, мистер Шусмит почувствовал себя псом, у которого вырвали кость.