Остальное - судьба - Михаил Успенский

Техас напрягся и отрицательно помотал головой.

— И я не видел. Раньше потому что всё сырое было, а сейчас не знаю почему.

— Ты дерево струёй поджечь пробовал?

— Я что — идиот? Мало ли как оно отреагирует. Мало ли кто с него спрыгнет…

— А хорошо бы, — сказал Техас. — Чтобы вся мутня побежала, весь личный состав… Под пулемёты на Периметре…

— Разве раньше мутня не бегала под пулемёты перед Выбросом? Ещё как бегала. Пулемётчики с ума сходили…

— Тебе их, что ли, жалко? — сказал Техас.

— Нет, — сказал Огонёк. — Хрюли их жалеть, вояк да миротворцев. На то Белый есть, главный жалельщик… Да Болотный Доктор…

— Не говори так, — сказал Техас. — Белый хоть мутантов не спасает. А вот прижмёт нас где-нибудь в подземелье, так и Белого вспомнишь. Если повезёт, придёт за нами Белый и скажет — только одного могу вытащить. Тут я ему и сообщу, какие слова ты про него говорил…

— А Белому по барабану, — сказал Огонёк. — Он таких отморозков, бывает, выручал… А я что? Я честный сталкер-огнемётчик. Да и ходит нынче Белый с этим… С Топтыгиным. А вместе они хоть троих поднимут.

— Слушай, — сказал Техас. — А обязательно Белому человека усыплять шприцами этими стреляющими?

— Сто раз я тебе объяснял, — сказал Огонёк. — И сто раз ты понять не можешь. Вот когда утопающего спасают, а он дёргается, за руки хватается — что спасатель делает?

— По кумполу и за волосы, чтобы не мешал, — сказал Техас.

— Вот, — сказал Огонёк. — Тот самый случай. — Ну ты сравнил! — возмутился Техас. — То утопающий лох с Материка, а то опытный сталкер. Чего это я дёргаться буду, когда меня спасают?

— У тебя на лбу не написано, дёргаешься ты или смирненько лежишь. У Белого для всех закон один. Хочешь жить — сам отключишься…

— А всё-таки нехорошо, — сказал Техас. — Будто не человек я, а собака бешеная…

— Все мы тут бешеные псы, — философски сказал Огонёк. — А бешеных, между прочим, не усыпляют. Бешеных, между прочим, просто стреляют на месте. Вот удивительно мне, что Белый этого Топтыгина взял в связчики…

— А что тут удивительного? Вон какой лоб здоровенный!

— Здоровенных тут хватает, — сказал Огонёк. — Месье Арчибальд, нам бы ещё…

— Кредит здоровью вредит, — хрипло отозвался бармен. — Будешь со счёта снимать?

— Буду со счёта снимать, — радостно согласился Огонёк.

— Смотри, — сказал Арчибальд. — Моё дело предупредить. А то от безделья всё просадите, меня Большой оставит без премии…

— Заботники наши! — воскликнул Техас. — Мамас энд папас! Что бы мы без вас делали!

Подошла Кобра с подносом — бутылка «Гвардейского» и тарелки. В «Хардчо» выпивку без закуски не подавали.

— Мальчики, вы сегодня Ниндзю не видели? — сказала она.

— Мы сегодня вообще практически никого не видели, — сказал Техас. — И ещё век бы не видели. В кои-то веки сидим как люди — тихо, без драки…

— Вам, конечно, в кайф, — сказала Кобра. — А заведению в убыток. Убить мало вашего Ниндзю…

— Странно, — сказал Техас. — Парадокс века: спит с ним она, а Ниндзя почему-то наш…

— Интересно, — тихо-тихо прошептал Огонёк, — как месье Арчибальд премию потратит?

— А как надо! — воскликнул Арчибальд. — Цены на Материке знаете какие?

— Вот же чёрт нерусский, — сказал Огонёк. — При нём и слова не скажи…

— Попрошу без националистических намёков, — сказал Арчибальд. — А то пургена в коньяк насыплю…

— Нет нынче никакого пургена, — сказал Огонёк. — Сейчас все лекарства переназвали по-другому. Чтобы цены поднять. Я належался в больничке, знаю… Ну, давай отдельно за Белого!

Выпили за Белого; закусили салом.

— Я вот думаю, — сказал Техас, — если псевдоплоть произошла от свиньи, то почему из неё не делают псевдосало?

Огонёк подавился и долго кашлял.

— Дурак думкою богатеет, — просипел он наконец. — Вечно ты скажешь — как «ведьмин студень» размажешь…

— Мне про этого Топтыгина рассказывал Мегабайт, — сказал Техас. — Он его сразу к себе в группу припахал, не отмычкой, а в качестве тягловой силы. Отбил у наших миномётчиков, чтоб им… Ну, пошли. Мегабайт надеялся, что Топтыгин таёжник, опасно будет ходить и хищника чуять за версту, а он прёт прямо на «электру» — в упор её не видит! Представляешь — «карусель», конечно, не всякий новичок может заметить, но «электру»-то! Нет, говорит, там ничего, зато я лосёнка вижу… Представляешь — лосёнка он видит! Когда-то в Зоне лоси водились, то правда, но сейчас-то… Хватал-хватал Мегабайт своего грузчика за штаны, да и надоело ему. Иди, говорит, куда хошь. Хошь к своему лосёнку. Ну и подался паренёк к Пекинесу в бандиты…

— Зато он кабана валит пачками, — подал голос бармен. — Мясо мне таскает. Я теперь мороженое аргентинское барахло не беру, всегда со свежатиной… Сами ведь лопаете! Это вам не крыса на прутике!

— С кабанами — да, — согласился Техас. — Это ему в плюс. Только всё равно тёмный он тип. С ним только Белый и может в связке работать…

— Гости идут, — объявил по громкой связи незримый вышибала Колчак. Колчак сидел в бронированном предбаннике и фильтровал посетителей. — Юкка-Пекка и Батюшка.

— Весело будет, — скривился Огонёк. — Два весёлых молчуна. Вот же сычи!

Конопатый Юкка-Пекка вошёл первым с большим рюкзаком, а Батюшка, как обычно, незаметно проскользнул за свой столик в самом углу, вытащил старинную книгу в переплёте с застёжками и углубился в неё, обхватив лохматую голову руками. Батюшка действительно был когда-то священником, но его оттуда попросили.

— Эй, вы чего не здороваетесь? — сказал Техас. — Вроде бы тут люди сидят!

Юкка-Пекка поставил на стол новенький рюкзак, снял куртку, повесил на спинку стула и только тогда сказал:

— Траттуте!

— Ну вот, не убыло от тебя, — сказал Техас. — А ты, особа духовного звания?

Батюшка бородёнку вскинул:

— Асмодеям здравия не желаю!

— Не в духе сегодня, — сказал Техас. — Опять надерёшься и обличать будешь?

— А вы не участвуйте в бесплодных делах тьмы, — сказал Батюшка. — И пью я на свои…

— Ты лучше зомбаков своих воспитывай, — сказал Огонёк. — Мы тебе помещение очистили, а ты там что развёл? Зомбариум? А говорил — храм восстанавливаешь…

— Зомбаков-то легче обратить, чем вас, — сказал Батюшка. — Зомбаки — они те же дети…

— А, что с тобой толковать, — сказал Огонёк. — Юкка, что это я тебя давно не видел?

Блудный сын Суоми не спеша раскурил трубочку, выпустил клуб дыма и произнёс:

— Париж естил.

— Ну и как там Париж? — оживился бармен Арчибальд — что-то связывало загадочного бармена с Францией, не зря к нему обращались — «месье»…

Дезертир-миротворец ещё раз затянулся и выдохнул:

— Что нато — не купил. Что НЕ нато — купил.

— Как ты красочно излагаешь! — всплеснул ручками бармен. — Я словно на Елисейских Полях побывал! Деньги-то все ухнул на девочек?

Юкка-Пекка повернул круглую стриженую голову и важно произнёс:

— Сколько нато — не истраттил. Сколько НЕ нато — истраттил.

Тут к финну подбежали Кобра и Синильга, защебетали, принялись потрошить рюкзак, доставать оттуда всякие бюстгальтеры и прочие полуграции. Юкка-Пекка смотрел на них и улыбался краешками губ, словно строгий, но добрый отец.

— Дерьма-то, — сказал Техас. — Стоило в Париж ездить. На любом китайском рынке…

— Дурак ты, Техас, — бросила Синильга. Была она метиской, в Якутии говорят — сахаляркой. Редкой красоты девушки рождаются там от смешанных браков, черноглазые, со снежно-белой кожей… Только быстро линяет в Зоне любая красота…

А Кобра — она и есть Кобра, прикинула к себе розовую комбинацию, зашипела:

— От вас вообще хрен чего дождёшься, даже китайского… Юкка не в «Самаритэн» для бедных отоваривался, он не поленился в «Галери де Лафайет» сходить… Потому что — мужчина!

И в доказательство сунула Техасу в нос яркую этикетку.

Но не пришлось официанткам примерить обновки, так как вышибала Колчак объявил:

— Ахтунг, ахтунг! Матадор с компанией! Уже хорошие!

— Это плохо, — сказал Арчибальд. — Очень плохо. Очень я не люблю, когда надираются на стороне. У нас что — коньяк прокис? Или отбивные несвежие? Я объявление повешу: «Приносить внутри себя спиртные напитки запрещается».

Но загремела тяжёлая дверь, и вломились в «Хардчо» четверо героев давешней игры «Освободите Белого».

— Месье Арчибальд! — вскричал Матадор. — Всем шампанского!

— Что за праздник? — поинтересовался бармен.

— Та в його тепер кожный день — свято, — объяснил Мыло. — Решил прогулять свою Испанию…

— Не праздник у меня, — пригорюнился Матадор. — Несчастье у меня. В Каталонии запретили корриду. Скоро и во всей стране запретят…