Осень - Оскар Лутс

— Нет, это и впрямь прекрасно, — произносит хозяин с ударением. — Знаменитые герои историй о Тоотсе зашли ко мне в гости! Мне такое и во сне не снилось!

— Ну, мы пришли не совсем в гости, — Киппель почесывает бороду, — у нас все-таки и небольшое дело к вам есть. Я прихватил из города с собой немного товарца, необходимого в каждом домашнем хозяйстве. Может быть, и вам тоже окажется кстати какая-нибудь вещица, ради которой не хочется бежать в Паунвере или куда-нибудь еще дальше? Здесь, в заплечном мешке, все и находится, — предприниматель дает тумака своему рюкзаку.

— А нет ли у вас, случаем, какого-нибудь ножа от Энгельсвярка? — весьма любезно осведомляется поселенец Липинг.

— Как не быть? Есть!

— О-о, тогда немедленно становлюсь вашим покупателем.

— Простите, мои господа, — портной нервничает, — а не лучше ли будет поначалу оставить в стороне все эти кнопки-булавки Энгельсвярка и приступить к другому вопросу, поважнее.

— Что же может быть важнее, чем… — на лице поселенца появляется выражение разочарованности.

— Видите ли, господин Липинг, мой уважаемый фронтовой соратник, я, собственно, хотел у вас справиться, а не собираетесь ли вы продавать свой надел и домик? Да, именно об этом я и хотел поговорить.

— Продавать… свой надел и этот домик? — Хозяин настораживается. — Зачем же? Я совсем недавно, всего два-три года тому назад, получил этот кусок земли и с большими трудностями сколотил эту халупу! Как это в голову вам пришла такая мысль?

— Очень просто — есть покупатель.

— Покупатель? Кто же? Не заделались ли вы, господин Кийр, перекупщиком?

— Ну нет! — Кийр брезгливо машет рукой. — Какой же из меня перекупщик! Я сам купил бы для себя ваш хутор, если бы мы сошлись в цене.

— Что?! — Мускулы на лице бывалого солдата передергиваются от сдерживаемого смеха. — Как вы сказали? Купили бы для себя мой хутор?

— Да, видит Бог, это правда! — портной утвердительно кивает.

Хозяин не в силах больше сдерживаться и разражается громким смехом.

— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Вы, и вдруг — землевладелец?! Не выкидывайте шуточек в духе Тоотса! У Тоотса они словно бы сами собою разумелись, а вот вам — не подходит.

— У меня и в мыслях не было шутить! — восклицает Кийр чуть ли не сердито. — Хочу покинуть Паунвере; я уже на дух не переношу это место.

— Гм… Вот оно как! Хорошо, ну, а если бы я и продал вам этот хутор, что вы стали бы тут делать?

— То же самое, что и вы до сих пор делали. Да-да.

— Хо-хо! С трудом верится! Это во-первых, а во-вторых, куда же податься мне со своей женой и детьми в случае, если я этот надел продам? Ведь с таким хвостом из трех человек меня даже в хуторские батраки не возьмут. К тому же, я теперь не Бог весть какой крепкий работник; каждый раз в страду приходится нанимать сезонника.

— Ну-ну, что же у вас в таком случае за изъян? — Киппель угощает хозяина сигарой. — На вид вы такой моложавый и цветущий — смотреть одно удовольствие.

— Да-да, моложавый и цветущий… Но ведь и я тоже в этих больших и малых войнах получил свою долю. Поглядите на меня еще разок повнимательнее и скажите, что вы видите?

Лишь теперь Киппель замечает, что голова Липинга беспрерывно двигается, вернее, не двигается, а трясется, словно у какого-нибудь дряхлого старичка.

— С вашей головой, похоже, что-то стряслось, — тихо, с сочувствием произносит предприниматель.

— Вот именно, господин Киппель; совершенно правильно, я, так сказать, имел контузию головы. И не только голова, все мое тело контужено. Война! Кроме того, у рук-ног тоже свои изъяны, но это не беспокоит меня так сильно, как беспрестанное дрожание головы. Я, правда, не знаю, кто из нас больше инвалид, Тоотс или я, но настоящих работников ни из него, ни из меня уже быть не может.

— Как? — восклицает предприниматель. — Выходит, вы знакомы и с господином Тоотсом из Юлесоо?

— И еще как! Были в одном взводе всю Освободительную войну, разумеется, за вычетом тех периодов, когда ют или другой из нас лежал в госпитале на излечении.

— Ну, тогда мне уже нет смысла продолжать разговор, — Кийр вздыхает.

— Отчего же? — удивляется хозяин. — Говорите, говорите!

— Нет, я имею в виду покупку хутора.

— Ах так. Об этом и впрямь не стоит больше рассуждать. Мне тут, действительно, довольно-таки тяжело, да еще долги и так далее, но куда же я денусь? Где меня ждут? Не знаю я никакого ремесла, не имею ни малейшего понятия и о торговле. Мое место — только здесь, и сели Отец небесный не оставит меня своей милостью, я тут и останусь до тех пор, пока… ну, это и без того ясно.

— Ну что ж, стало быть, этого вопроса мы больше не касаемся. Но, может быть, вы, господин Липинг, слышали, не продается ли тут, по соседству с вами, какой-нибудь другой поселенческий надел?

— Не слышал ничего такого. — Великан качает своей трясущейся головой. — В последнее время я, правда, весьма редко вижусь со своими соседями, но, по меньшей мере, в дни уборки урожая никто ни о чем подобном и словом не обмолвился. Однако, поди знай; может, теперь, когда урожай уже собран, иной хозяин и пришел к мысли о продаже. Чего ж проще пойти да спросить — тут недалеко.

— Но прежде чем мы двинемся дальше, — говорит Киппель, улыбаясь, — я быстрехонько развяжу свой мешок и… тогда будет видно, что мы в нем обнаружим.

— Да, да, выкладывайте, что у вас там, — Липинг тоже улыбается, — авось что-нибудь и подойдет. Да-а, Энгельсвярк — чертовски известная фирма.

— Ну конечно, Энгельсвярк… — Предприниматель раскладывает свой товар на столе. — Сам-то я, разумеется, не чета Энгельсвярку, а лишь маленькая частица этой всемирно известной фирмы.

— Одним словом, маленький мешочник, — Кийр фыркает довольно язвительно.

— Ну зачем так-то? — Бывший солдат Липинг поднимает брови. — Всякий честный заработок почетен, не правда ли?

— Пусть себе господин Кийр говорит, что хочет, — Киппель машет рукой, — меня от этого не убудет, да и что путного может сказать портной, который даже ворон боится. Ну так взгляните, господин Липинг, тут весь мои товар.

— Так, так, — поселенец пододвигает свой стул поближе к столу, внимательно оглядывая предложенный товар. — Четыре столовых ножа и четыре вилки сразу же отложите в сторону, я куплю их. Вообще-то хватило бы и двух пар, но пусть и мои поросята тоже привыкают есть по-людски.

— Поросята? — Киппель делает большие глаза.

— Ну да, мои поросята — мальчик и девочка, вы их только что видели на улице. Но больше я и впрямь не могу ничего выбрать. Хотя погодите, одну секундочку, я позову хозяйку, возможно, ей что-нибудь понадобится.

— Да, да, будьте так добры, пригласите сюда хозяйку. Время терпит. Да и детишек тоже, и для них у меня кое-что найдется.

Поселенец Липинг уходит в другую комнату, которую, по всей видимости, называют задней, и там с кем-то разговаривает. Сквозь приоткрытую дверь предприниматель видит лишь дощатый пол и маленький комод возле стены, но достаточно и этого; ведь Киппель не какой-нибудь судебный пристав, который хочет разглядеть все, что находится и перед домом и внутри него.

— Видите, господин Кийр, — говорит Киппель, — четыре пары ножей-вилок уже проданы, торговля идет.

— Чего же ей не идти, — отзывается портной, взглянув на него исподлобья, — но вы сказали сейчас господину Липингу, что время терпит.

— Оно и впрямь терпит.

— То есть как это — терпит? Пора двигаться дальше.

— Мы так и поступим, но не могу же я прервать свою торговлю на середине и улизнуть! Не теряйте спокойствия, ваше дело уже решилось.

— Что значит — решилось! Разве вы не слышали, что мне ответили?

— Ну что ж, каждое предприятие — наполовину дело везения, — Киппель вбирает голову в плечи и разводит руками. — Мы тут оказались совершенно случайно, нашей основной целью была деревня Ныве. Неразумно ждать, чтобы первый же поселенец, возле которого вы остановитесь, кинулся со своим хутором в ваши объятия! Не правда ли?

— Ах, не журите и не учите меня на каждом шагу! Я не младенец какой-нибудь. Я уже две войны прошел, а вот вы, скажите мне наконец, чем вы в это время занимались?

— Хватит вам, оставим это препирательство в чужом доме. Для этого у нас будет предостаточно времени по дороге.

И Кийр, действительно, умолкает, лишь зловеще сопит. Первый же неудавшийся шаг в поисках нового жилья несколько выбил портного из колеи, и теперь его душонку пилит зависть, что Киппелю так везет.

— Иди же, иди, Роози, — слышится громкий голос поселенца из задней комнаты, — не смеши людей! Это мои старые знакомые — они же тебя не съедят! И вы, дети, тоже идите. Торговец сказал, что у него и для вас кое-что имеется. Идемте, а то еще подумают, будто мы людей боимся!

Наконец хозяин выходит из задней комнаты в сопровождении своей жены. За их спинами жмутся дети, а позади всех — серый, с черными полосами пес, вид у него угрожающий.

— Ну, погляди, — подбадривает хозяин свою жену, рослую брюнетку, — вот они тут. — Разрешите, господин Киппель и господин Кийр, я представлю вам мою жену, которая совершенно добровольно отправилась следом за мною сюда, в изгнание, или вроде того.