Свет моей души - Энджел Мертонс

Она подошла и встала рядом так близко, что Данк снова ощутил запах одеколона.

— Что вы хотели сказать?

— Я и так наговорил лишнего.

— Закончите мысль.

— Я хотел сказать, что механизму нужна смазка. Они такие, какие есть.

— И что из этого следует?

— А вы такая, какой захотели стать.

— Прикажете извиняться?

— Не в этом дело, — сказал Данк.

Ее щеки вспыхнули то ли от гнева, то ли от смущения. Данк провел пальцем от ее переносицы до кончика подбородка.

— Одна-другая чашечка кофе и ни к чему не обязывающая болтовня не уничтожат годы и мили, которые отделили вас от ваших корней. Люди, работающие на станции, не требуют от вас много. Им нужен только заработок и гарантия от безработицы.

Бет положила ладонь на запястье Данка и медленно отстранила его руку от своего лица.

— Хватит, поговорили…

— Разве? Я ведь о вас забочусь, Бет. О вас и о вашей такой неприступной для жулья и новомодных морских пиратов станции. И еще одно… Среди них нет никого, кто осудил бы меня за желание поцеловать вас.

— Обычное мужское беспокойство о своем престиже… — пробормотала девушка, когда губы Данка прижались к ее рту.

— Нет, Бетти Менсон, это желание. Простое и неподдельное.

10

Реакция Бет тоже была неподдельной, но простой ее назвать было нельзя. Девушка наклонилась к Данку и почувствовала, что он держит ее за поясницу. Теплая, широкая ладонь скользнула под свитер и прижала Бет к напрягшемуся телу. Ее обдало жаром.

Они могли начать танцевать, могли закачаться, упасть, зарыться в опилки, воспользоваться моментом и заняться любовью. В объятиях этого человека было возможно все…

Бет отвечала на его поцелуи. Ее руки гладили свитер Данка, играли его волосами. Он тихонько застонал, когда она провела губами по его шее, и еще крепче прижал к себе, ощутив прикосновение тугих сосков к своей груди.

— Чудесно… — выдохнул он.

Ах, пропади все пропадом! Страсть становилась все более бурной, словно ее тело вытягивало из него энергию, чтобы возвратить в десять раз больше. Не приходилось сомневаться: Данк овладел бы ею, если бы она осмелилась на это. Юноша, о котором она мечтала в детстве, человек, которого она полюбила с первого взгляда, хочет ее, изнывает от желания поцеловать! На одну невыносимо сладкую минуту она позволила себе увлечься и подойти к грани, за которой теряют голову, но не переступила ее.

Даже целуя его, даже утопая в блаженстве, она не забывала о людях, которые работали под ее началом. Бет Менсон достаточно долго жила на станции, чтобы знать, о чем говорят мужчины, оставшись наедине, что рассказывают о знакомых женщинах, как быстро распространяются эти сплетни и насколько они опасны. Достаточно будет одного намека Данка.

Несомненно, именно они и подговорили его. Только Шон Мак-Глоски, за колючей внешностью которого скрывалась благородная и преданная душа, грудью встал бы на ее защиту. Остальных же хлебом не корми, только дай посплетничать! Этой мысли было достаточно, чтобы сбросить с себя чары Данка. Пусть мучается.

Она отодвинулась. Данк судорожно вздохнул, в последний раз поцеловал девушку и прижал ее руки к своей груди. Оба тяжело дышали.

— Бет, вы и представления не имеете, как многого я хочу…

Она положила палец на его губы.

— Если вы действительно заботитесь обо мне так, как говорите, то ответа вам не потребуется. Это очень приятно, но безрассудно.

— То, что происходит между нами, уже нельзя назвать безрассудством.

Она посмотрела ему в глаза.

— Я не могу позволить себе уступить простому физическому желанию. Слишком велик риск.

— Вы могли бы доставить себе радость.

Бет провела пальцем по его нижней губе.

— Ни на минуту не сомневаюсь в этом.

Глаза Данка, еще темные от желания, удивленно расширились. Он улыбнулся.

— Ох, милая…

— На станции работают пять мужчин, и все они ломают голову, гадая, как ко мне относиться. Вы десять минут говорили о том, что они меня уважают. Это испытательный срок для всех нас, и вы не исключение.

— Я могу справиться и с тем, и с другим.

— Кто знает? Я была бы последней дурой, если позволила бы себе такой риск. Лечь с вами в постель — настоящее самоубийство. После этого станции придет конец.

— Наоборот, если бы вы легли со мной в постель, это был бы самый приятный способ удержать станцию на плаву.

— Данк, я серьезно…

— Я тоже. Прекратите бить себя в прекрасную грудь и кричать про самоубийство.

Он вытянул руки и кончиками больших пальцев коснулся ее сосков. Желание немедленно вспыхнуло вновь. Бет выгнулась дугой, опустила веки, лишь бы не видеть жаркий румянец на щеках и пламя в глазах Данка, и отстранила его руки.

— Мы могли бы все устроить… — тяжело вздохнул он.

— Сейчас это невозможно.

— Мы взрослые люди, Бет. Я давно вырос, из того возраста, когда хвастаются своими любовными победами. Неужели вы думаете, что меня не заботит ваша репутация?

— Ваша наивность не уступает вашему очарованию. Вы сами работали в офисе — значит, не раз видели, что такое служебный роман. Взгляды исподтишка, румянец, ворованные поцелуи на лестнице… Все это неизбежно.

— Кто он?

— Вы о ком?

— О парне, который водил вас на лестницу. Вы говорите об этом со знанием дела.

— Вы опять ошиблись. На кону не моя репутация, а ваша.

— Моя?

— Эти мужчины знают меня всю жизнь. Если они увидят, что вы относитесь ко мне без должного уважения, то погонятся за вами с якорной цепью.

— Что ж, дело того стоит.

Она снова быстро и крепко поцеловала Данка в губы, наслаждаясь его изумленным видом.

— Я спасаю вашу шкуру. Возвращайтесь к работе, Данк, милый, пока Мак-Глоски и остальные ничего не заподозрили.

«Возвращайтесь к работе». Как будто дыхание, тело и душа позволили бы ему сделать это… Долгих пять минут Данк стоял у «Беатрис», глядя на дверь ангара, которую Бет закрыла, уходя от него. Больше тридцати лет он прожил, мотаясь по свету как летучий голландец, а теперь, когда он наконец решил причалить к берегу, женщина завязала швартовы узлами — узлами, которые и не снились ни одному моряку.

Данк неохотно притронулся к яхте и попытался сосредоточиться на поврежденной обшивке и кормовой мачте. Он прижался лбом к корпусу и медленно провел рукой но борту.

— Бет Менсон, — прошептал он, — в огонь и воду…

— Что, задала она тебе перцу?

Данк поднял голову и обернулся к Шону Мак-Глоски, стоявшему посреди мастерской. Данк откашлялся, делая вид, будто решил, что Шон говорит о работе.