Повести - Виктор Житинкин

– От каждого человека чем-то пахнет, ты же знаешь, что редкий офицер из нашей команды не пользуется после бритья чем-то из парфюма. Утром в столовой добрый десяток ароматов унюхаешь. Дай мне ориентировку на запах, ну, например, я пользуюсь после бритья одеколоном «Эллада», кто-то другой лосьон «Огуречный» предпочитает или…

– Дорогой ты мой! – Захлебываясь от восторга, шептал мне Фирсов. – Сам того не подозревая, ты подсказал мне запах – это огурец. Но опять же, меня ударили ближе к полуночи.

– Ну и что? Есть же люди, которые бреются на ночь, чтобы утром сэкономить эти десять – пятнадцать минут и понежиться в постели, или сон доглядеть, – подсказал я.

– Все. Мне кажется, что я стал понимать, как здесь все сложно. Выходит, что меня ударил тот, кто бреется по вечерам и пользуется лосьоном «Огуречный», а утром этого запаха уже не будет. Виктор! Помоги! Найди повод, чтобы попасть к службе безопасности перед самым сном. Вдруг повезет.

Глянув на страдальческое лицо Фирсова, я заявил:

– Что, вы сговорились, что ли все? Делаете из меня дознавателя, сыщика какого-то. Но ведь я не «Пуаро» и полномочий никто мне в сыске не давал.

– Кто это, все?

– Ладно, замнем, – переводя разговор в другое русло, изрек я банальную фразу. – Я готов тебе помочь, но, прошу, не задавай лишних вопросов. Я сегодня же найду повод зайти к нашей службе.

Фирсова подмывало все-таки меня попытать, но, видимо, обдумав мои категорические обещания, решил не будить во мне зверя.

– А я верил, что ты не откажешь мне в помощи, потому и пошел сразу к тебе. Дай бог, чтобы все сложилось. Удачи тебе

Мы хлопнули по рукам и разошлись. Фирсов почувствовал, наверное, облегчение, а у меня появилась новая забота.

Даже в самые трудные моменты послеобеденной тренировки из головы не выходило мое обещание Фирсову посетить каюту службы безопасности и, грубо говоря, обнюхать этих людей.

Они не дураки, и если я, стану вешать им «лапшу на уши», очень быстро последуют неприятности. Тем более, мне будет плохо, если хотя бы один из них причастен к двум последним происшествиям. Что придумать? Что?

Порядочная, и, как мне показалась, правильная идея, появилась только после ужина. Я сам был удивлен тем, что так мало нужно для того, чтобы сделать все просто и обойтись малой кровью. Но, вариант был беспроигрышный. Ближе к отбою, с бьющимся от волнения сердцем, я подошел к большой командирской палатке и осторожно заглянул в проем двери.

Грохотов сидел за столом и что-то писал. Так он мог просидеть глубоко за полночь. Ну, уж не повезло, так не повезло.

В отчаянии, я заглянул в палатку еще раз и, обмер…

За столом уже никого не было, лишь слышно было, как щелкнул замок двери каюты командира.

Выждав несколько минут, я вошел в дверь палатки и быстро направился к темному и длинному коридорчику, в глубине которого находилась дверь в каюту офицеров службы внутренней безопасности. Сердце стучало громче большого войскового барабана, но отступать уже было нельзя.

Подойдя к двери, я немедленно постучал. За дверью послышалось:

– Кого-то черт принес. Кому там не спится?

Однако щелкнул замок, и дверь открылась. Один из офицеров службы стоял в проеме приоткрытой двери, внимательно рассматривая меня.

– Вы что-то хотели? – спросил, наконец, он, хотя этого вопроса можно было и не задавать. Интересно, кому бы в голову могло взбрести стучаться в эту дверь просто так?

Я кивнул головой:

– Дело в том, что вопрос очень серьезный.

– Серьезными вопросами занимаемся мы, – самоуверенно и надменно заявил офицер. Мне показалось, что войти во внутрь каюты сегодня не удастся.

Издали донесся голос старшего офицера:

– Ну-ка, запусти сюда этого офицера. Возможно, от него услышим что-то полезное.

От этих слов мне стало гораздо легче и спокойнее. Войдя в каюту, я сразу обратил на то, что обстановка в ней гораздо богаче, чем в наших экипажных каютах. За столом перед зеркалом сидел один из офицеров и скоблил безопасной бритвой свой намыленный подбородок. Рано пришел, зло подумал я. Когда-то он закончит эту процедуру? Остальные военные сидели или лежали поверх одеял и ко сну еще не готовились. Майор полулежал на двух больших подушках, а я зло подумал, что несправедливо так. Дискриминация какая-то. Мы же все офицеры, выполняем одно задание, а живем далеко не в одинаковых условиях. Майор усадил меня на стул возле себя.

– Слушаю вас, – пристально глядя мне прямо в глаза, сказал он. Я, было, подумал, что он сейчас начнет вспоминать совсем недавние разборки, когда на нас с Шакировым были направлены стволы их пистолетов, но он оказался порядочнее. Он только внимательно выслушал мои соображения по поводу странных запахов перед покушениями на Шакирова и на Фирсова. Майор, после моего короткого сообщения, даже привстал с подушек и сказал:

– Да, в этом что-то есть!

Офицер за столом закончил бриться и стал обильно поливать свое лицо зеленоватой жидкостью из прозрачного флакона. По каюте расползался запах «Огуречного» лосьона.

– А бреется-то он на ночь! – молнией мелькнуло в голове у меня.

* * *

– Ну, вот и все, – размышлял я, лежа в своей постели.

Спать не хотелось. Иван Иванович мирно посапывал, изредка переходя на храп, но это мне не мешало. Скорее, наоборот, слыша его сопенье, мне до смерти хотелось разбудить этого, по сути дела, ставшего уже почти родным, человека. Кому же, кроме него, я могу сообщить о том, что увидел и услышал за последние сутки? Единственное, что сдерживало меня, это недоверие Шакирова Ивану Ивановичу. Я боялся совершить очередную ошибку и вызвать ненависть ко мне у своего же командира.

Чем больше я размышлял, тем больше осознавал свою беспомощность. Рассказать о своих выводах полковнику Грохотову? Это я, конечно, смогу. Но какой от этого будет прок? Что сможет сделать «Черный полковник», если офицеры внутренней безопасности сами стали убийцами? Настроить Команду против них? Сделать бунт на корабле? Никто на это никогда не пойдет. Проще будет забыть обо всем случившемся. Впереди главная цель нашего похода – выполнение Боевого Приказа.

Ночь оказалась для меня не отдыхом, а сплошным кошмаром. Сон смешался с дремотой и жизнью. Лежа в темной каюте, я не мог избавиться от дурных мыслей, сплошная карусель которых продолжалась даже во сне, длящемся какие-то мгновения. Просыпаясь, я радовался, что избавился от ужасов, но мысли опять возвращали меня в эти же кошмары. Одурев от них, я снова засыпал, продолжая видеть тот же самый сон. Холодный пот насквозь промочил все постельное белье. Сновидения, наконец-то, закончились и я, наверное, впал в беспамятство.

Очнулся оттого, что кто-то увесисто бил меня по щекам.

– Что же это такое происходит? – судорожно рассуждал мой, еще не совсем проснувшийся мозг. – Ну вот, добрались и до меня. Нужно ведь что-то делать.

Сконцентрировав все оставшиеся силы, я вцепился мертвой хваткой в горло бьющего меня человека, который обмяк в моих руках через мгновения. Реальное сознание пришло в мою голову. Что же это я делаю? Кого задушил? Слава богу, тело, лежащее поперек меня, хрипло дышало. За переборкой слышалась какая-то беготня, топот ног и крики. Я стал выбираться из-под навалившегося на меня человека и, в этот момент, дверь под сильным натиском распахнулась, через секунду вспыхнул свет и, передо мной оказалось круглое бритое лицо офицера службы внутренней безопасности, от которого довольно сильно пахло лосьоном «Огуречный».

Ну что мог думать я в этой ситуации? Мгновенно выскочив из постели, при этом, тело мягко свалилось с меня на пол, я схватил одеяло с кровати Шакирова и, накинув его на службиста, после небольшой борьбы спеленал того, для надежности перевязав «куклу» полотенцами. Связанный офицер что-то кричал, но мне некогда было его слушать, поскольку в дверь ворвался еще один из офицеров безопасности, который все же умудрился лишить меня сил ударом по склоненной шее. Он выхватил пистолет, воткнул ствол мне в висок и зло кричал:

– Что, сука, делаешь? А ну, развязывай, сволочь!

Обессиленными руками, я с трудом развязал затянутые узлы полотенец. Выпутавшись из одеяла, офицер службу безопасности чем-то тяжелым, видимо пистолетом, ударил меня по голове, лишив сознания. Когда очнулся, почувствовал, что меня волоком тащат по узкому коридору между переборок и дверей кают. Ноги, порой, цеплялись за что-то, но сильные руки готовы были отделить мое бренное тело даже от ног. Вдоль всего коридора стоял строй из людей, офицеров нашей Команды. Я поднял голову, чтобы взглянуть в лица моих друзей, но это только еще больше убило меня. Офицеры молча смотрели на мое, залитое кровью лицо, одни – с сочувствием, другие – с открытой ненавистью и злобой, кое-кто отводил свой взгляд в сторону. Не смотря на полнейший каламбур в голове, я пытался понять, что же все-таки произошло со мной, но не смог.