Капитали$т. Часть 6. 1992 (СИ) - Росси Деметрио

— Мы ничего толком не знаем, — с прорывающимся отчаянием сказал я. — Вообще нихрена! Может по каким-то другим делам зацепили Вайсмана, он же не с нами одними работал. Чего и к Мише обратился — боялся, что замочат грешным делом коллеги по государственной торговле.

— Мое мнение, — сказал Валерик упрямо, — вызывать Матвея и разговаривать. Что он может сказать по этому поводу. На крайняк, подтянуть его азербайджанского кента… как его? Мамеда… Не к нему ехать, а его к нам подтянуть. Понимаете?

— А если не приедет Матвей на такой разговор? — скептически спросил Серега.

— А если не приедет, то значит сто пудов его рук дело, — ответил Валерик.

— Не знаю… — Серега в сомнении покачал головой.

— В общем так, — сказал я, — пригласим Матвея к нам. В офис. Как ты, Валера, предлагаешь. И все прояснить.

— А если это Матвей? — с пьяной настойчивостью спросил Серега. — У меня не поднимется рука. А у вас, пацаны? У вас поднимется?

Валерик молча сплюнул в кладбищенскую грязь. Я шепотом выругался. Было тошно.

Это было в высшей степени странное время. Отчаяние и надежды, роскошь и нищета, вседозволенность и бесправие — все это существовало одновременно и рядом, на расстоянии вытянутой руки. Новый мир, который упорно прорывался сквозь серую позднесоветскую повседневность, все же прорвался — и вот он… Казино, иномарки, палатки с «Мальборо» и «Амаретто», импортные шмотки на любой бюджет и вкус… И в то же время — множество артефактов советской эпохи, от памятников деятелям революции до заводских профилакториев, с которыми не могло понять, что делать обновленное руководство. И бывшие советские люди — тоже артефакты своего рода. Они существуют здесь и сейчас, а для чего — непонятно даже им самим. Их жизненные смыслы почти полностью исчезли или изменились до неузнаваемости, а потребности вдруг оказались в самом низу знаменитой пирамиды Маслоу и свелись к чисто физиологическому выживанию.

Коммерсантами массово овладело какое-то странное возбуждение. Все чувствовали, скоро, через считанные месяцы, если не недели, случится самое важное, самое желанное, то, о чем раньше и подумать не смели — приватизация. Все, что происходило до этого — жалкая прелюдия, детские игры и мышиная возня. Приватизация — смысл жизни, высшая ценность и свидетельство необратимости перемен. Вот сейчас заберем у бесхозяйственного государства заводы-пароходы и тогда… Что будет «тогда» в реальности мало кто представлял. Хорошо представляли, что такая возможность выпадает только один раз в жизни — и если не вывезешь, то всё, вторых и третьих шансов не будет.

Что интересно, почти никто из новых хозяев жизни особо не боялся, что убьют, похитят ребенка, подкараулят где-то… Хозяева жизни в самом буквальном смысле слова считали себя хозяевами жизни, о смерти никто не думал в виду таких завораживающих перспектив, даже на охрану люди с очень большими деньгами старались не тратится. Да и где ее взять было, профессиональную охрану? Сотрудники «девятки» разбрелись по свету — кто мирно спивался, кто заправлял рэкетом соотечественников в Польше, кто торговал секретами — очень недорого, оптом с хорошей скидкой… Мы были одними из немногих, кто тратился на охрану, чем вызывали иногда снисходительные улыбки коллег, которые, похоже, на полном серьезе считали себя бессмертными.

Экономические и политические потрясения не прошли даром для общественного психического здоровья. Люди экономили на всем, но покупали водку, которая стала доступной буквально на каждом шагу. Пьяные, валяющиеся в общественных местах, теперь были обычным элементом городского пейзажа. Милиционеры редко обращали на них внимание, с забулдыг нечего было взять… И наркотики. Еще несколько лет назад наркотики были чем-то недоступным простому смертному, большей частью употребляла «богема» и уголовники со стажем, а теперь — широкая доступность, формирование сетей реализации по схемам «мульти-левел-маркетинг» и большие деньги для причастных. А еще, всплеск криминала, хаотичного и неорганизованного, наркоманы тащили все, что плохо лежало, вскрывали машины, а иногда — просто грабили более слабых… Милиция, как нам уже дали понять, была недовольна взрывным ростом преступности, в котором была велика «наркоманская» составляющая. Но, как верно заметил Матвей, милиция сама кормилась от наркобизнеса…

Впрочем, были и менее вредные способы ухода от реальности. Телевидение развивалось ударными темпами, ошалевшему телезрителю стали доступны самые разнообразные зрелища — от Петросяна до мексиканских «мыльных опер». А еще — книги. Частные издательства, которые выросли как грибы после дождя, штамповали все — вполне приличные издания Шекли и Гаррисона, первые кустарные переводы Кинга, похождения космической проститутки, беллетризацию голливудских фильмов, Солженицына, Чейза с Гарденром, бессмертного Дюма и Берроуза…

Мы с Мишей Афганцем на вокзале. Вдвоем, без свиты и охраны. Впрочем, вокзал — территория Миши, он контролирует здесь все. Небольшой рынок у привокзальной площади, гостиницу, кафе, ресторан, таксистов, валютчиков, «лохотронщиков», которые пришли на смену наперсточникам, коммерческие палатки — все, что может приносить деньги, вплоть до платных туалетов.

Мы неспеша идем по залу ожидания и Мише время от времени приветственно кивают какие-то личности. Миша сухо отвечает, не вступая в лишние разговоры.

— Ну что ты драматизма нагоняешь? — говорю я недовольно. — Не можешь, что ли, толком объяснить, в чем дело?

— Лучше один раз увидеть. Сейчас московский поезд придет, посмотришь. Уже недолго, десять минут до прибытия.

Я раздраженно рассматриваю лоток с цветными плакатами, на которых голые девушки и герои боевиков.

— Не туда смотришь, — с улыбкой говорит Миша. — Обрати внимание. У входа на перрон…

Я смотрю в указанном направлении. Там группа спортивных парней, человек семь-восемь. Типичной внешности — «адидасы», золотые цепи, короткие стрижки…

— Никого не узнаешь? — спрашивает Миша.

— Вон тот, длинный, кажись Медведь?.. — говорю я удивленно.

— В точку! — довольно улыбается Миша. — Серега Медведь, Матвея «бригадир»…

— И? — непонимающе смотрю я на Афганца. — Они чего тут делают? Встречают, что ли, кого-то?

— Вот! — Миша торжественно поднимает указательный палец. — Именно, что встречают! Сейчас сам все увидишь!

— Гм-м… — протягиваю я с сомнением.

Московский поезд приходит почти без опоздания. Спортсмены во главе с Медведем переминаются у входа на платформу. Мы немного в стороне, у лотка с порнухой. Поток пассажиров и встречающих начинает редеть, а потом и вовсе иссякает.

— Ну? — Я вопросительно смотрю на Мишу.

— Сейчас все будет, — отвечает он.

И действительно, появляется группа мужчин. Человек десять. Все кавказской внешности, одеты броско и ярко, а за ними носильщики толкают телеги, груженные ящиками и чемоданами.

При виде кавказских гостей, спортсмены оживляются и в темпе двигаются им навстречу. Медведь здоровается с пожилым усатым кавказцем, который в этой компании явно за старшего, и все вместе направляются к выходу.

— Значит, люди Матвея встречают азеров с грузом… — говорю я задумчиво. Настроение, которое до этого и так было не очень, портится окончательно.

— Ага, — говорит Миша. — Вообще, у нас для таких гостей проход по вокзалу — платный. Но дело ж не в этом, сам понимаешь. Просто интересно — почему обыкновенных торговцев овощами встречает такой внушительный коллектив? Здесь человек семь, на улице — столько же. А еще — менты. Аж замначальника райотдела приезжает. Наши вокзальные менты пытались один раз подойти — куда там! Че у них там в ящиках, интересно? Ты не в курсе? Ананасы, что ли?

Я покачал головой. Сомнительно, что внутри ящиков были ананасы…

Глава 11

Самые большие деньги в девяносто втором году были не в промышленности и не в торговле. В сущности, все наши коммерческие упражнения у по-настоящему серьезных людей могли вызвать только снисходительную усмешку. Самые большие деньги были в финансовом секторе. И, в частности, у банкиров. Да, кредиты под сто пятьдесят процентов годовых были нормой, но настоящие деньги зарабатывались иначе. Они зарабатывались на «кидании» центробанка посредством фальшивых авизо. Что может быть проще — ты отправляешь фальшивую бумажку с нужной суммой в рассчетно-кассовый центр и получаешь наличку. Кто-то получал чемоданами, а кто-то — грузовиками. Особенно преуспели в этом бизнесе лихие ребята из Чечни. Банки, территориально находящиеся в Грозном, штамповали фальшивки сотнями, а следственные действия на территории Чечни были, мягко говоря, затруднительны.