Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России - Тимофей Вячеславович Бордачев

Александр

Замечательный русский историк первой половины XX в. А. Н. Насонов, обращаясь в 1942 г. к вопросу о деятельности Александра Невского, писал: «Вдалеке от старых культурных центров, в Залесском крае, русский народ совершил настоящий подвиг, проникая в глубь страны, в стороны от речных магистралей, выжигая леса и расчищая пашни, создавая мало-помалу поселения, замечательные по красоте и культурно-хозяйственному значению. Здесь, в борьбе с суровой природой, тогда уже начал складываться тип великоросса, упорного в достижении своих целей, способного в моменты опасности развить необычайную энергию и вместе с тем осторожного, готового применяться к разным условиям и положениям, по пословице „Прямо только вороны летают“. Несомненно, народный характер наложил свой отпечаток и на облик Александра Невского»[93].

Истинная причина того, почему Александр Ярославич занимает центральное место в русской истории, настолько значимое, что это подчас превращает героя в ходульный символ абстрактного патриотизма, состоит в том, что его личность в наиболее полной мере воплощает в себе русский национальный характер, а деятельность – основанную на нем внешнеполитическую культуру, включая те ее проявления, в которых мы сами не всегда готовы признаться. Именно последнее стало причиной известного тезиса о «противоречивости» образа князя – как государственного деятеля, вклад в формирование которого внесла как отечественная, так и зарубежная историография. Он, однако, может быть ошибочным, поскольку исходит из дихотомии апологетики и порицания действий Александра Ярославича в рамках собственных представлений исследователей.

Значимые исторические личности, как и события, становятся великими в силу взаимодействия с окружающим их уникальным контекстом. В этом отношении внешнеполитические и внутренние обстоятельства развития Русской земли в середине – второй половине XIII в. оказались настолько масштабными, что не только позволили раскрыться природным дарованиям сына Ярослава Всеволодовича, но и придали последствиям его решений фундаментальную значимость в контексте всей российской истории. И даже его уход в мир иной стал жертвой на алтарь борьбы русского народа за свою независимость, когда после восстания 1262 г. он направляется в Орду «и, видимо, хан Берке подозревал его в участии, поскольку „удержа и царь, не пусти его в Русь“. В какой-то степени он стал и жертвой восстания: после ордынской „зимовки“ на пути домой он умирает»[94]. Мы далеки от мысли о том, что значение личности Александра Невского определяется только контекстом его эпохи. Но то, что он стал основоположником русской внешней политики, как целостного явления, конечно, было связано с тем, в каких условиях осуществлялась его политическая деятельность.

Русская внешнеполитическая культура и стратегия вообще представляют собой не совокупность «открытий», сделанных государственными деятелями и полководцами, а продукт всего исторического опыта народа. И Александр Невский действительно «был человеком своей эпохи, действовал в соответствии с мировосприятием того времени и личным опытом; он выбирал тот путь, который казался ему выгодней для укрепления его земли и для него лично. Когда это был решительный бой, он давал бой; когда наиболее полезным казалось соглашение с одним из врагов Руси, он шел на соглашение»[95]. Однако его государственная деятельность с первых самостоятельных побед в 1240–1242 гг. и до его ухода в мир иной в 1263 г. стала первым опытом борьбы на «три боевых фронта», который предстоит в полной мере испытать Великороссии за последующие столетия. И в этом смысле фигура Александра действительно может служить примером того, как русский человек действует в меняющихся обстоятельствах, не изменяя при этом себе. Дополнительный, отнюдь не абстрактный, символизм его политическим решениям придает то, что именно прямые потомки Александра Ярославича играли центральную роль в формировании новой русской государственности вокруг Москвы и стали затем ее первыми полноправными лидерами.

Основные события жизни Александра Невского одновременно хрестоматийны и недостаточно известны нам в подробностях в силу отмечаемого историками малого количества прижизненных свидетельств его деятельности. Они стали предметом тщательного изучения целой плеяды выдающих российских авторов. Началом его самостоятельного участия в политической жизни и внешней политике становится отражение в июле 1240 г. попытки шведского десанта на р. Неве, ставшего самым крупным вторжением северных соседей в новгородские земли за несколько десятилетий. Незадолго до этого отправленный своим отцом Великим князем Владимирским Ярославом Всеволодовичем на княжение в Новгород, Александр действует тогда решительно и отражает угрозу силами только своей дружины и примкнувших новгородцев. То, как решение 20-летнего правителя выступить против превосходящего противника описывает его последующее жизнеописание, занимает впоследствии центральное место в системе символов и смыслов, присущих русской внешнеполитической культуре:

Князь же, выйдя из церкви, утер слезы и сказал, чтобы ободрить дружину свою: «Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца, который сказал: „Иные с оружием, а иные на конях, мы же имя Господа Бога нашего призываем; они повержены были и пали, мы же выстояли и стоим прямо“». Сказав это, пошел на врагов с малою дружиною, не дожидаясь своего большого войска, но уповая на Святую Троицу[96].

Крупный российский историк Ю. Г. Алексеев в одной из своих работ отмечает: «В своей первой кампании Александр Ярославич проявил ценнейшие качества полководца – глазомер, т. е. умение быстро и правильно оценивать обстановку, способность принимать наиболее целесообразное решение. Александр сумел учесть фактор времени и добиться тактической внезапности – важной предпосылки победы. Разгром на Неве сорвал возможное совместное выступление шведов с немецкими рыцарями из Прибалтики»[97]. Глазомер, настолько ярко проявленный Александром Ярославичем в Невской битве и сражениях с тевтонами, может считаться отличительной особенностью его политической деятельности вообще: в отношениях с Ордой, новгородской городской общиной, западными соседями русских земель. Именно эту особенность в полной мере применяет Александр Невский во внешнеполитической сфере, где она становится необходимой для комплексной оценки положения Руси во взаимодействии с иноземными соседями. В эпоху, когда Александр занимает великокняжеский престол, да и до этого, перед нами отнюдь не былинный «богатырь» – представитель традиционной русской военной аристократии, а правитель, который выстраивает внешнюю политику государства сразу на нескольких географических направлениях, учитывая одновременно все внутриполитические задачи.

В дальнейшем Александра сопровождают военные победы: изгнание тевтонских рыцарей из Водской пятины Новгородской земли и разрушение их форпоста в Копорье, победа над Тевтонским орденом в битве на Чудском озере, отражение набегов Литвы и встречные экспедиции на территории литовских племен и в контролируемые шведами земли современной Карелии и Финляндии. При этом его кампания 1241–1242 гг. против тевтонских рыцарей имеет