Враги целуют жадно - Людмила Сладкова

И жгучее разочарование. И в ней, и в себе. Особенно в себе.

«Какого дьявола я тут исполняю? У меня есть Ксюха! Моя Ксюха!»

Тем не менее, Вадим все же вынудил Аню принять его букет. Пусть хитростью и манипуляцией, но цель оправдывает средства. Вот и Стеклова повелась. Как миленькая. А он, с чувством выполненного долга, вернулся к Ксюше. Заключил ее в объятия и мягко погладил по щеке, будто извиняясь за недавнюю сцену. Даже поцеловать собирался, но… в последний момент застыл. Нахмурился. Увидел Клюева, направляющегося прямиком к Ане.

И невольно на Ксюху рыкнул, когда та попыталась отвлечь его от них.

За «воркованием» этих двоих с интересом наблюдала вся группа. Вадим не стал исключением. Но чем дольше он слушал их бред, тем сильнее раздражался. А когда Клюев целоваться к Ане полез, его терпение лопнуло.

- Никитос! – прогромыхал он прежде, чем успел себя остановить.

И тут же напоролся на негодующий взгляд Ксении. Она намеревалась что-то сказать ему, но не успела. В аудиторию бесцеремонно ворвалась… ее Величество, ходячее стихийное бедствие во плоти - Мария Стеклова.

И, пожалуй, впервые на его памяти она выглядела растерянной. Даже… смущенной. Вадим принципиально не вслушивался в их с Аней беседу, но одна Машкина фраза его все же зацепила. Царапнула нутро острой иглой:

- Цветочки, конечно, миленькие. Но… ты даже не представляешь, какие букеты дарили моей сестре. И в каком количестве. С ней такое не…

Окончание ее тирады потонуло в диком реве его пульса. Неожиданное открытие. Неприятное. Вадим стиснул зубы, искренне недоумевая:

«Это какие же? В каком таком количестве? А главное, КТО их ей дарил?»

Незаданный вопрос так и остался без ответа. Аня цыкнула на сестру, призывая ту к молчанию. А мгновение спустя по душу Стекловой-младшей явился лично ректор. И в столь скверном расположении духа Вадим видел дядю нечасто. Впрочем, похвастаться хорошим настроением и он сейчас не мог. Как не мог больше и находиться здесь. Ему будто воздуха не хватало.

С трудом контролируя эмоциональный шторм, в клочья разрывающий его самоконтроль, Вадим поспешил покинуть аудиторию. Никому ничего не объясняя. Ни с кем не прощаясь. Он вышел вслед за Машкой, которую Бондарев повел к себе кабинет. И за Аней… устремившейся на поиски их тетки. Ибо противостоять ректору без ее помощи она явно не рискнула бы.

Проводив ее взглядом, Збруев тяжело вздохнул. С ним происходило что-то.

Странное. Нелогичное. И это «что-то» ему совсем не нравилось…

- Вадим?

Встрепенувшись, он увидел перед собой Ксюшу. И понял вдруг, что не имеет ни малейшего понятия, как давно она здесь стоит. Как давно наблюдает.

- Зачем ты это сделал? – выпалила Ксю, испепеляя его гневным взором.

Банальный вопрос застал его врасплох. Усилил и без того мерзкое чувство вины, копившееся в душе со вчерашнего дня. Породил тревожные догадки:

«Неужели с букетом все было так очевидно? Неужели она… поняла?»

Он ощущал себя гадко. И глупо. Словно малец нашкодивший.

«Сука!» - грохотало в голове. – «Дернул же черт!»

Лишь усилием воли сохраняя внешнее спокойствие, Вадим на всякий случай уточнил:

- И что же я такого сделал?

Сотрясаясь от негодования, Ксения разъяренно зашипела:

- Ты оскорбил меня! Унизил перед подругами и одногруппниками!

Ему не нравился ее тон. И требовательные нотки в голосе раздражали.

Ксюша. Нежная. Милая. Ранимая. Она редко ему дерзила. Крайне редко.

В иной ситуации он давно осадил бы ее. Жестом. Взглядом. Без слов. Но сейчас, осознавая, как крупно накосячил, старался… смягчить острые углы.

- Чем именно? – прокаркал, наблюдая за Полозовой с легким прищуром.

- Тем, что прикоснулся к… ней! – она брезгливо поморщилась. – К этой… этой… как ты мог, Вадим? После вчерашнего! После такой волшебной ночи!

«Да, уж! Волшебнее не придумаешь!» - ядовито усмехнулся он своим мыслям, вспоминая, как сорвался к ней, проснувшись среди ночи с каменным стояком. Как набросился на нее, желая стереть из памяти сон, ставший причиной этого самого стояка. Как, несмотря на дикий голод, не мог толком сосредоточиться и кончить, хрен знает сколько времени. Как крутил-ветел бедную Ксюху в разных позах, чуть ли не до самого утра. Страшно психовал. И ее измучил, и себя. Весело, че! На несколько дней вперед норму выполнил!

- Знаешь же, как сильно я тебя люблю! – вернул к реальности ее тихий робкий шепот. - Знаешь, как дико ревную! Мне больно видеть твои руки на…

Яростно стиснув зубы от досады, и отчаянно желая вмазать по морде самому себе, Вадим заключил ее в объятия. Мягко притянул к своей груди.

Тяжело дыша, уткнулся подбородком в макушку и глухо буркнул:

- Не накручивай себя. Успокойся.

- Я не могу успокоиться! – огрызнулась она, дрожащим голосом. Но попыток вырваться из его объятий не предпринимала. - Вадим, ты тискал ее на глазах у всей группы! На глазах у меня! Эту выскочку… эту льготницу! Зачем?

Он не спешил с ответом. Молчал. Правду сказать не мог. А врать не хотел.

Крепко сжимая Ксюху в кольце своих рук, ограничился безразличным:

- Так было нужно.

- Нужно? – она поперхнулась воздухом. - И это все, что ты можешь сказать?

- Да. Все.

- Вадим?

- Хм?

- Поясни хотя бы! Что значит, нужно? Кому нужно?

- Тебе. Мне. Всем нам.

- Ты издеваешься надо мной? Или это шутка такая?

Вадим отстранился, вынуждая Полозову смотреть ему в глаза.

- А я похож на шутника? – процедил раздраженно. – Не ты ли, на пару с Зоей верещала, что Аня на публику играет? Что она специально выделывается, чтобы побольше внимания к себе привлечь? И что вас это жутко бесит?

- Ну и…

- Считай, что я пожертвовал собой, выполняя ваше желание! – остановил он ее жестом. – Ускорил процесс. Сделал так, чтобы она… перестала выделываться и приняла цветы. И не важно, как я действовал. Важен итог.

- Допустим, - подозрительно прищурилась Ксюха. – Но в таком случае, зачем ты к Клюеву полез? Зачем остановил его, когда он пытался поцеловать ее?

«Я понятия не имею!» - почти рявкнул Вадим, но сдержался.