Сверх отпущенного срока - Екатерина Островская

Мебель в спальне была резная, из белого дуба с позолотой, над кроватью висел балдахин из золотистой органзы. Откинув полог, Алексей увидел на постели аккуратно сложенную черную шелковую пижаму и красную розу на подушке.

В апартаментах олигарха имелась еще одна комната, в которой стояли стеклянные стенды с охотничьими ружьями, на стенах висели английские гравюры со сценами охоты в джунглях, а на полу лежала шкура тигра. Дальский внимательно осмотрел ружья. Одно заинтересовало его, и он достал его из шкафа. На ложе обнаружилась серебряная пластина с гравировкой «Максиму в день сорокалетия от жены».

Алексей проверил ящички шкафов и в одном из них на ворохе фотографий нашел ключ от сейфового замка. Взял в руки пачку снимков и стал разглядывать. На них были изображены Потапов и незнакомые Дальскому люди, все — в охотничьих костюмах и с ружьями. Судя по всему, во время охоты олигарх любил фотографироваться. А может быть, любил фиксировать для потомков свои трофеи — на многих снимках были убитые лоси, кабаны и даже один медведь, на тушу которого Максим Михайлович поставил ногу в белом валенке.

В том же ящике лежал бумажник. В нем актер обнаружил несколько старых, неденоминированных купюр крупного достоинства и с полдесятка пластиковых карт российских банков. Затем взял в руки сейфовый ключ. Огляделся. Но в оружейке сейфов не было видно. Наудачу Алексей отодвинул ближайшую к нему гравюру на стене и увидел маленькую металлическую дверцу. Нехорошо, конечно, рыться в чужих вещах, но любопытство победило. В сейфе не нашлось ничего интересного, только коробочки с патронами и две кожаные плоские коробки, объемная и поменьше. В первой лежал пистолет «Беретта», а во второй — совсем маленький пистолетик двадцать второго калибра. В отличие от большого брата, он был заряжен. Дальский вынул из перламутровой рукояти обойму и пересчитал патроны — шесть штук. Девятимиллиметровых патронов для «Беретты» в сейфе не было. Интересно, зачем держать под ключом бесполезное оружие?

Под коробками с пистолетами покоилась старая фотография в металлической рамке: двое немолодых людей в тулупах и валенках позируют возле туши убитого лося. Лицо одного из них показалось знакомым. Мужчина улыбался во весь рот, уши лохматой меховой шапки были подняты, и можно было заметить, что человек — лыс. Хрущев? Если да, то, вероятно, рядом с ним, в генеральской папахе, — родной дед Потапова, Риммер. В сейфе нашлись еще охотничий билет олигарха и тонкая пачка пятитысячных купюр. Деньги Алексей пересчитал из любопытства. Сто двадцать тысяч рублей — немногим больше, чем он зарабатывал за год в театре или за несколько эпизодов в сериале.

Дальский снова прошелся по комнатам. Посидел в гостиной за барной стойкой, включил лазерную панель и попал на биржевой канал, где как раз бегущей строкой шли результаты торгов нефтяными фьючерсами и цены на основные металлы. Стоимость вольфрама выросла почти на два процента. Значит, Потапов стал за один день богаче на сотню миллионов. Впрочем, это могло быть всего-навсего домыслами дилетанта, и потому Алексей дождался обнародования результатов торгов на фондовых биржах. Акции концерна «Росинтерн» в Лондоне выросли ровно на три процента, а на российской товарно-сырьевой бирже — почти на четыре. Но к самому Дальскому сообщение не имело никакого отношения. Он вернулся в гардеробную, выбрал себе джинсы и свитер из тонкого хлопка, после чего направился в душевую.

День оказался очень долгим. Лазерная панель была настроена только на биржевые каналы. Обнаружились еще и несколько новостных, правда, англоязычных. Но лучше слушать чужую речь, чем верещание кондиционера. В баре стояли бутылки дорогого коньяка и виски, однако притрагиваться к ним не хотелось. Алексей, отыскав в холодильнике под стойкой две бутылки светлого швейцарского пива, поставил их перед собой и уже наполнил бокал, как вдруг в комнату вошел Герман Владимирович. Главный охранник молча примостился возле стойки на высоком стуле, открыл вторую бутылку зажигалкой и, закинув голову, приложился к горлышку.

— Э-э, — заговорил Дальский голосом Потапова, — ты не лопнешь, дорогой?

Герман, опомнившись, сразу же вернул бутылку на стойку.

— Прости, Максим Михайлович.

— Так-то.

— Светлана Валерьевна просила узнать, почему ты на ее звонки не ответил. Она час назад тебе дважды звонила.

— В душе был. Кстати, а где мой телефон?

Теперь уже вдвоем обошли все апартаменты Потапова. Герман Владимирович даже звонил, чтобы аппарат скорее отыскался. Нашелся он в гардеробной. После чего главный телохранитель оценил то, что было на Алексее:

— Ты, как всегда, элегантен, Максим Михайлович. Только с парфюмом чуть-чуть переборщил. А вообще, твоя жена просила меня узнать, не могли бы вы поужинать сегодня вместе.

— Я никуда не поеду, — поспешил отказаться Дальский.

— Поужинать здесь, в доме, на первом этаже.

И Алексей понял, что отказаться нельзя. Зачем усугублять и без того натянутые отношения между супругами? Тем более… что есть действительно хочется.

Светлана Валерьевна ожидала его в комнате с ореховыми панелями на стенах. Она сидела за столом, на котором стояли закуски и бутылки. При появлении хозяина девушка-горничная, кажется, та самая, что тащила пылесос, зажгла свечи на столе и тихо удалилась, не забыв отключить электрический свет. Огонь свечей, отражаясь, плясал в хрустале. Темно-серебристое платье хозяйки переливалось перламутровыми блестками.

— Весьма романтично, — заметил Дальский, опускаясь на стул за противоположным краем стола, где было сервировано для него.

— Ты без пластыря на носу, — откликнулась Светлана. — Или мне кажется?

Алексей снял очки и потрогал пальцем переносицу: так и есть, он забыл прилепить дурацкую полоску.

— Все уже прошло, даже шрама не осталось.

— Налей мне вина, — сменила тему Светлана.

Дальский поднялся, взял в руки бутылку красного французского вина, подошел и наполнил бокал, стоящий перед женой Потапова. При этом отметил, что на ней колье и серьги с крупными синими сапфирами. Потом хотел вернуться к своему краю стола, чтобы налить и себе.

— Оставь мне вино, — попросила чужая женщина. — А ты пей свой любимый виски.

Он поставил бутылку на стол. Посмотрел на виски, но взял коньяк в хрустальном графине.

— Сегодня ровно восемнадцать лет… — Светлана усмехнулась. — Ровно восемнадцать лет, как ты сделал мне предложение. Но сегодня ты об этом забыл.

— Я не забыл, — соврал Алексей, — просто не думал, что ты захочешь видеть меня.

Сидящая напротив женщина промолчала. А потом выпила вино, делая мелкие глотки.

Дальский наполнил рюмку темным золотом, пригубил, чтобы почувствовать, как коньяк разогревает десны, а потом осушил рюмку залпом.

Светлана Валерьевна смотрела на него неотрывно, а он не нашелся, что сказать, и потому ляпнул:

— Сегодня акции «Росинтерна» выросли на три процента.

— А-а, — отмахнулась жена Потапова, — завтра упадут на десять. Что с того? Ты помнишь тот день?

Она спешила произнести эту главную фразу.

Алексей кивнул и после паузы сказал негромко:

— Помню. Я приехал из Карелии, привез матери убитого мною дикого гуся, думая, что и чувство мое такое же ощипанное, а получилось…

Только сейчас Дальский заметил, что Светлана Валерьевна красива. Но почему он заметил это лишь сейчас? Не потому ли, что дал себе, да и не только себе, слово — не приближаться к чужой жене? Даже не приближаться, но и вообще не подходить. А может, заметил, только когда Светлана посмотрела на него грустными глазами и улыбнулась чуть-чуть… едва-едва…

Она старше его, Дальского, на четыре года, то есть ей сорок, но выглядит едва ли на тридцать. У нее пепельные волосы и стройная фигура, чем-то жена Потапова напоминает Нину…

— Я тогда смотрела в окно и видела, как ты бежишь через проспект Полярных Зорь. Было начало октября, а снег шел вовсю. Потом ты стал перешагивать через сугроб на обочине, провалился по колено… вбежал в арку нашего дома… Я решила, что ты передумаешь и повернешь обратно. Однако раздался звонок в дверь. Я крикнула родителям, что пришел Максим Потапов. Потом добавила: «Не впускайте его!» И заплакала. Но они открыли. Ты вошел с букетом роз. Твои туфли промокли насквозь, а брючина была в снегу…

Алексей не хотел знать подробности чужой жизни и предложил:

— Давай еще выпьем!

Светлана Валерьевна взяла со стола маленький колокольчик, который до сих пор весьма удачно скрывался за вазочкой с черной икрой, и потрясла им. Тут же в столовую вошел молодой человек в белой рубашке, и жена Потапова приказала ему:

— Мне, пожалуйста, фуагра, порт салют и кусочек лотарингского пирога.

Молодой человек положил ей на тарелку паштет и сыр, а на другую пирог. После чего наполнил бокал вином.