Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ) - Николаева Ната

Время тянулось медленно. От безысходности я взяла со столика кружку с бульоном. Несмотря на странное сочетание продуктов, стряпня Максимилиана оказалась вполне съедобной. Занятая обгрызанием куриного крыла, я чуть не пропустила мимо ушей еле слышный скрип маминой двери. Пришлось поспешно вытираться скатертью — ничего другого мне под руку не попалось, хватать вещи и одеваться. Сигналом «старт» послужила лязгнувшая дверь подъезда. Я заперла дверь, чтобы за мной не увязался Барон, и помчалась следом за похитителями школьного имущества. Высунув нос на улицу, я увидела сворачивающую за угол темную фигуру. Это был Максимилиан. Значит, Феликс остался дома.

Я, стараясь держаться подальше от фонарей, перебежала на другую сторону. Цепь платанов, возле которых я первый раз увидела Феликса, отлично пригодилась в качестве прикрытия. Максимилиан уверенно шагал в сторону школы искусств. Он пересек дорогу и стал спускаться по асфальтовым ступенькам. Я сообразила, что мне тоже надо внимательно смотреть под ноги — где-то здесь должно быть подобие лесенки с перилами и бетонными полосами для колясок. Как бы не загреметь…

— А почему такая очаровательная девушка гуляет ночью одна? — спросили меня из подворотни.

Передо мной возникли двое хмырей, перегородивших дорогу. Я молча повернула назад, но путь к отступлению перекрыл резко пахнущий алкоголем громила.

— Мы тебя проводим! — радостно сообщил мне разговорчивый хмырь. — Давай, хлебни пивка, веселее будет.

— Спасибо, не хочу, — пробурчала я и кинулась вбок, на проезжую часть.

Громила схватил меня за локоть и пробасил:

— Куда намылилась?

И тут мне стало по-настоящему страшно. Я ведь даже телефон с собой не взяла — собиралась впопыхах. Да и как вызвать полицию, когда тебя крепко держат за руку? Я в панике дернулась, вызывая дружный смех хмырей. Набрала воздуха в грудь и завизжала:

— Макс! Убивают! Помогите! А-а-а! Макс!

— Не ори, дура! — подскочил ко мне хмырь и замахнулся.

Я резко пригнулась, роняя очки. Зажмурилась и осела на асфальт, закрывая голову руками — громила почему-то отпустил мой локоть. Один из хмырей коротко выругался. Раздался звон металла, упавшего на тротуар, и тонкий протяжный визг. Я приоткрыла глаза, увидела чью-то ногу, обутую в тяжелый ботинок, валяющийся на тротуаре нож, и опять зажмурилась. Визг оборвался, его сменил топот — судя по звуку, кто-то убегал в сторону моего дома.

— Маша! — меня потрепали по щеке. — Все в порядке? Ты цела?

Я посмотрела на Максимилиана. Крепко схватилась за его куртку и спросила:

— Они ушли?

— Двое — ушли, — спокойно ответил он. — Один — лег и отдыхает.

Я взглянула на бесформенную груду на асфальте и пролепетала:

— Он… Ты… Ты его убил?

— Мария Александровна! — морщась, как от зубной боли проговорил Максимилиан и протянул мне очки. — У вас чисто женское свойство драматизировать события. Я всего лишь сломал ему руку.

Эти слова подействовали на меня как укол в мягкое место. Я вскочила, нацепила очки и, не разбирая дороги, помчалась вниз по улице. Пометавшись во дворе общежития, я распугала бродячих котов и спряталась за мусорные баки. Убежище показалось мне достаточно укромным — фонарей рядом с мусоркой не было, а ограждение из нескольких бетонных плит выглядело очень надежно.

— Мария Александровна! Зачем вы туда залезли? — спросил Максимилиан, заглядывая в щель между баком и ограждением.

— Надо где-то пересидеть, — стуча зубами, пояснила я. — Сейчас кто-нибудь сообщит в полицию о драке, они начнут прочесывать район, нас арестуют и меня посадят в тюрьму!

— Вас-то за что?

— За соучастие! — взвыла я.

— А-а-а… — неопределенно протянул он. — Простите, а можно еще один вопрос? Вы долго собираетесь здесь сидеть?

— До утра, — твердо сказала я. — Утром пойду домой.

— А-а-а… — повторил он, присел на корточки и спросил:

— С какой стати вас вообще потянуло гулять по ночным улицам? Даже Барона не захватили! Это же чистой воды безумие! Вы не казались мне похожей на авантюристку.

Я начала путано объяснять, что хотела препятствовать осквернению храма искусств, к которому питаю нежную привязанность. Детские воспоминания, запах плакатной гуаши, звуки трубы духового оркестра…

— Вы опоздали, Мария Александровна, — фыркнул Максимилиан и погладил подкравшуюся кошку. — Простите, но храм я уже осквернил. Пока вы отдыхали.

— А куда вы сейчас шли? — насторожилась я.

— Вам-то какое дело? Я за себя постоять могу, как вы могли заметить. С кем надо — договорюсь. А с кем не могу договориться…

— Что вы сделали со сторожем? — взвизгнула я. — Признавайтесь! С этим дедом старой закалки невозможно договориться!

— Банально напоил! — огрызнулся Максимилиан. — Это один из самых простых способов убрать препятствие с дороги. Хотите — можете пойти и на него полюбоваться.

— Хочу.

— Замечательно! — расцвел он. — Я стал бояться, что вы и впрямь тут до утра просидите. Запах, знаете ли…

Он галантно помог мне выбраться из-за баков. Цепляясь за его рукав, я добрела до ворот школы искусств. Пережитое потрясение дало о себе знать — ноги были ватными и плохо повиновались. Максимилиан отпер сначала калитку, потом дверь. Дотащил до учительской и предложил:

— Любуйтесь.

В учительской витал характерный запах, тут же напомнивший о громиле, хватавшем меня за руку. Я мельком покосилась на посапывавшего старичка и простонала:

— Я хочу домой.

— Наконец-то! — похвалил меня Максимилиан. — Нагулялись, Мария Александровна?

Надо было ответить ему что-нибудь саркастическое, но у меня уже не было сил. Покидая школу, наглец проявил неожиданный интерес к вазе с парафиновыми фруктами. Долго расспрашивал меня о муляжах и украл грушу, положив ее в карман. Я попыталась протестовать, но это было бесполезно. Не отнимать же мне у него грушу? А уговоры на нахала не подействовали.

Домой мы возвращались мимо памятного мне места драки. На асфальте никого не было, и я поежилась при мысли о полицейской облаве.

— Кстати, — пробурчал Максимилиан. — Я шел проверить, сработал ли манок.

— Что? — переспросила я.

— Ничего, — неожиданно холодно сказал он. — Зачем вопросы задаете, если ответы не слушаете?

Я слабо пожала плечами. В молчании мы добрались до калитки. Максимилиан вытащил из кармана грушу и подкидывал ее с задумчивым видом.

В кухне хозяйничала Розочка в застиранном байковом халате. Она поставила чайник на плиту и пробормотала:

— Ты гулял, да? Ой, какая груша!

— Это брату! — сообщил Максимилиан.

— Да… ты же о нем так заботишься, — закивала Розочка. — Мы с тобой так похожи. Думаем о родственниках. Я тоже без мамы — никуда.

Я невольно поморщилась. Еще бы — никуда. Мама и постирает и приготовит.

— Чай будешь? — спросила она, глядя на меня, как на пустое место.

— Завари, — кивнул Максимилиан.

— Только не вздумайте тащить эту драную кошку в мамину комнату! — прошипела я ему, прежде чем уйти. — Мне не нужны пересуды и стенания Амалии!

— Успокойтесь, — отмахнулся он. — Никого я в мамину комнату тащить не буду. Там все равно кровать неудобная.

От такого заявления я остолбенела.

— Макс, чай готов! — сообщила Розочка.

— Спокойной ночи, Мария Александровна, — церемонно склонил голову он и развернулся.

И тут я догадалась, что так и не поблагодарила его за спасение. Дура! Идиотка! Если бы не он…

— Максимилиан! — негромко позвала я. — Простите… Я плохо соображаю! Я хочу сказать вам спасибо! Огромное спасибо. Просто я сразу как-то не подумала…

— Не стоит благодарности, — хмыкнул он. — Если надо — обращайтесь.

В душ я брела в растрепанных чувствах, поневоле прислушиваясь к звукам из Розочкиной комнаты.

«Да что же это за человек такой, а? — взгрустнулось мне. — Вроде бы и делает только хорошее, но гадостей при этом непременно наговорит три вагона! Сразу поскандалить хочется. И эта его беспорядочная половая жизнь…»