Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ) - Николаева Ната

— Спасибо, что позвали Макса, — проговорил он. — Вы очень любезны.

— Не за что… — сквозь зубы процедила я.

Меня душили противоречивые чувства. С детства меня учили тому, что убогих, а не только подслеповатый, но и слегка тронутый на голову Феликс явно относился к этой категории, надо жалеть. Но прощать бесцеремонность и неприкрытый эгоизм я не хотела. Я сама очки на ощупь разыскиваю и только потом могу разглядеть, кто рядом в койке лежит. Но это никого не беспокоит и Максимилиана в первую очередь, что характерно! От этой мысли я опять накинулась на него, требуя, чтобы он принял меры и оградил меня от вмешательства в личную жизнь. Мои речи прервал стук и призыв Лизы:

— Народ! Выходи строиться! Идем на демонстрацию!

— Кстати… — пробормотал Максимилиан. — Я еще вчера слышал это слово. Вы не могли бы мне объяснить, куда они идут?

— Э-э-э… — замялась я. — День весны и труда. Многолетняя традиция. Праздник.

— Белтайн? — сдвинул брови он. — Еще рано. Я вчера по солнцу проверял, у нас три дня в запасе!

— Вы идете? — завопила Лиза. — Мы уже готовы, только вас ждем! Прогуляемся, цветы к памятнику Ленина отнесем

Действительно, соседи были при полном параде. Лиза, по случаю праздника, облачилась в пушистый мохеровый свитер ярко-алого цвета. Закрепила в черных волосах кумачовый бантик и размахивала тремя гвоздиками, упакованными в целлофан. Чисто выбритый полковник благоухал одеколоном. Но эффектнее всех выглядела Розочка. Красные обтягивающие штанишки с прорезями по боковым швам переливались и блестели несметным количеством фальшивых бриллиантов. А скромная белая блузочка и пионерский галстук придавали наряду исключительно первомайский вид.

— Ты не замерзнешь? — озабоченно спросил ее Максимилиан. После чего, явно не удержавшись, потрогал один из бриллиантов.

— Я плащ с собой возьму, — томно ответила она.

Максимилиан с сожалением отпустил бриллиант и попросил:

— Подождите нас во дворе. Мы сейчас оденемся и выйдем. Мария Александровна! Собирайтесь живее! Чего вы застыли?

Я хотела сообщить ему, что никогда не испытывала желания носить цветы к памятнику Ленина, да еще в обществе надоевших хуже горькой редьки соседей. Но заметила странно заговорщический взгляд Феликса, ответный кивок Максимилиана, и собралась быстро. Как по армейской команде «Сорок пять секунд — подъем!». Рогатая парочка что-то замышляла, и мне не хотелось оставаться в неведении — что именно?

— Мария Александровна! — крикнул Максимилиан. — Полотенце возьмите с собой, пожалуйста!

Подивившись просьбе, я вытащила из шкафа небольшое махровое полотенце, подумала, прибавила к нему пару кухонных и уложила в сумку. Барон почуял прогулку, завертелся, кидаясь мне под ноги. Я громко спросила:

— Барона берем?

Получила ответ, что собака тоже имеет право ходить на демонстрацию, и уверила выглянувшую из комнаты Амалию, что я присмотрю за Розочкой — ведь бедная девочка такая наивная и рассеянная!

Демонстранты, толкаясь в калитке, выходили на улицу. Максимилиан вежливо пропустил вперед женщин и полковника, взял меня под локоть и повлек в противоположную сторону.

— Вы ведь не испытываете желания возлагать цветы в окружении красных тряпок? — уточнил он.

Я отрицательно замотала головой.

— Феликс! Не отставай! Стоп! Дай сюда пакет, и держись за Марию Александровну. Так мне будет спокойнее.

— Вы считаете, что я смогу оградить его от опасностей? — ехидно спросила я.

— Если начнутся неприятности, — миролюбиво ответил Максимилиан, — за вас вступится Барон. И сможет позвать меня на помощь.

Я не нашлась, что ответить. Некоторое время мы брели по улице в молчании. Миновали закрытую по случаю праздника кассу, «Русский чай», на двери которого красовался увесистый замок — у работников общепита случился санитарный день. Постояли, любуясь на фонарики с иероглифами, украшавшие веранду китайского ресторана.

— Там — река? — неожиданно спросил Максимилиан, указывая на бульвар.

— А откуда вы знаете? — удивилась я. — Да, бульвар идет к набережной.

— Очень хорошо, — кивнул он. — То, что надо. Ведите нас.

Мы с Бароном часто гуляли к реке. Бульвар заканчивался пешеходным мостом, спускавшимся на новую набережную. Там, миновав ряды летних кафе, можно было углубиться или в парк со старыми аттракционами и медленно вращающимся колесом обозрения, или свернуть в лесополосу, до которой еще не добралась цивилизация. Тянувшиеся вдоль реки пустыри уже много лет служили местом выгула собак, чему в немалой степени способствовала расположенная неподалеку школа служебной дрессировки.

— Зачем мы идем к реке? — спросила я Максимилиана.

— Надо оставить ложный след, — деловито объяснил он. — Видели вчерашнего гостя?

Я кивнула.

— Он так и не понял — есть в доме магия или нет, — продолжил Максимилиан. — Нам пришлось прервать поиск, чтобы у него не возникло подозрений. И теперь, прежде чем его возобновить, я хочу выставить приманку. Устройство с сильным магическим сигналом, которое непременно отвлечет внимание от вашего дома. Проточная вода заставит псов поломать голову, где именно находится источник магии. Пока они обшарят реку, пока выловят манок… Может быть, мы к тому времени успеем закончить свои дела.

— А если нет? — не удержалась я.

— Тогда и будем думать, Мария Александровна, — усмехнулся он. — Чего заранее-то волноваться?

Мы прошли мимо грохочущего музыкой кафе, на веранде которого компания молодежи бурно и весело отмечала Первомай. Отчихались от дыма — кругом трещали дрова в заскучавших за зиму мангалах. И вышли на пешеходную тропу здоровья, размеченную цифрами «100», «200», и так далее, до «1000». Барон призывно гавкнул и скатился по осыпи в знакомую лесополосу.

Я осторожно спустилась за ним и ступила под сень пирамидальных тополей. От реки потянуло сыростью. Я зябко поежилась. Легкая курточка не спасала от застоявшегося в ложбинах холода. Оскальзываясь на мокрой глине, я вывела своих спутников на пустырь и с удовольствием подставила лицо весеннему солнышку. Максимилиан дошел до бетонного парапета со спуском к воде, взглянул на мутную реку. Положил пакет на песок и начал раздеваться.

— Что вы делаете? — в ужасе спросила я.

— Собираюсь искупаться, — заявил он. — Доплыву до середины реки, установлю манок.

— Но… — заметалась я. — Вода же ледяная! У реки истоки в горах! И вообще… Здесь течение бешеное!

— Я хорошо плаваю.

— А если судорога? Кто вас будет вытаскивать, позвольте узнать? Я плавать не умею.

— Феликс тоже, — кивнул он. — Так что на вас возлагается задача не подпускать его к воде. Если с ним что-то случится, я себе этого не прощу.

— Бросьте ваш манок в воду и дело с концом! — заорала я, глядя, как он снимает джинсы.

— Он не будет работать, — объяснил Максимилиан и аккуратно сложил носки в кроссовки. — Его надо установить и активировать. Не учите меня жить, Мария Александровна. Вы взяли полотенце, как я просил?

Я похлопала себя по одному боку, затем по другому и упавшим голосом сообщила:

— А я сумку дома оставила… Но я клала в нее полотенце, правда!

— Вы очень любезно поступили, — ровным тоном отметил он.

Взял пакет и пошел вниз по бетонным ступенькам. Когда он вошел в воду по пояс, я не выдержала и завопила:

— Псих ненормальный! Вернись немедленно! Ты же утонешь!

И кинулась к ступенькам, собираясь ухватить его за плечо. Меня перехватил Феликс. От толчка я плюхнулась на песок и услышала:

— Извините… Не мешайте Максу работать.

Из лесополосы примчался Барон, с лаем бросился на Феликса. Я схватила его за ошейник и повернула голову к реке. Максимилиан плыл, выгребая против течения, которое медленно, но уверенно сносило его вниз. Я вскочила на ноги. Посмотрела на Феликса, созерцавшего тополя, и прошипела:

— Какого черта ты застыл? Бери его вещи! Надо идти вдоль берега. Мы должны его встретить, когда он выплывет. Если он вообще выплывет, блин!