Охота на Бугимена - Ричард Чизмар

Мы оба расхохотались.

Он поднялся с кровати, снова бросив взгляд на постер «Участи Салема».

– И как ты только спишь в комнате с этим… Этот зомби – просто жуткий.

– Господи, пап, – взмолился я в притворном гневе, – это же вампир!

Он пригляделся внимательнее.

– Гмм, вот я и говорю: этот вампир – просто жуть!

– Спокойной ночи, – рассмеялся я в ответ.

– Спокойной ночи, сынок.

Уходя, он закрыл дверь.

10

Я знал, что отец прав: следует быть осторожнее. Если задуматься, что я вообще вытворяю? Подумаешь, обладатель свеженького диплома! Я ведь не журналист. В газете я не работаю. Контракта на написание книги у меня нет. Как я уже говорил Карли, я просто-напросто… любопытствую. Вот почему так вышло, что я стал проезжать мимо игровой площадки почти каждый день. «Седар-драйв» прямо по дороге на почтамт, поэтому ничего удивительного, что я проезжаю мимо, верно?

Временные заграждения уже убрали, площадку вновь открыли. Но я не видел, чтобы там играло много детворы; а если и играли, то всегда под присмотром как минимум одного внимательно наблюдающего взрослого. Наверное, уйма времени пройдет, прежде чем все вернется к обычному порядку вещей. Если вообще вернется.

У подножья горки, где нашли Кейси Робинсон, образовался импровизированный алтарь из свежих цветов, мягких игрушек и самодельных открыток. Видно было, что здесь жгли свечи, и вокруг временного мемориала неровным кольцом лежала россыпь восковых огарков. Я несколько раз чуть было не припарковался, чтобы взглянуть поближе, но так и не решился остановиться.

11

В среду перед Днем независимости Карли приехала к нам домой, и мы посидели на веранде со стаканами чая со льдом. На небе не было ни облачка, солнце палило яростно, без малейшего намека на милосердие. Карли проверила, плотно ли закрыта дверь, и снова потребовала, чтобы я поклялся хранить тайну. Мне пришлось клясться дважды, и лишь после этого она рассказала.

Как и в случае с нарисованными мелом перед домом Галлахеров классиками, о которых власти попросили прессу не распространяться, полиция пожелала скрыть от широкой публики и еще кое-что в деле Кейси Робинсон. На телефонном столбе прямо через дорогу от дома Робинсонов было обнаружено объявление: белый картонный прямоугольник, на нем – маленькое фото чего-то похожего на взрослого пуделя. «Вы видели эту собаку?» – было напечатано над фото, а под фото стоял телефонный номер – 671–4444.

Ни Робинсоны, ни Перкинсы, их соседи через дорогу, не видели подобной собаки и не знали, кто разместил объявление. Соседи по Черри-Роуд тоже были не в курсе. Следователи опросили и обыскали все окрестности, но не обнаружили второго такого объявления. Позже я узнал, что вскоре кто-то попытался набрать указанный телефонный номер, однако звука вызова не было – просто полная тишина в ответ. Тогда обратились в телефонную компанию, и ее представитель заявил, что такого номера не существует.

12

А еще полиция скрывала – и на то имелись причины – полное отсутствие улик на местах обоих преступлений. Для подобного жестокого преступления крайне необычно, что преступник вел себя настолько осторожно и сдержанно.

– Такое ощущение, – по секрету жаловался один из полисменов, – что этот гад исчез в никуда: просто прорезал дыру в ночи и растворился.

В спальне Наташи Галлахер и на раме ее окна не обнаружили ни единого отпечатка, который не принадлежал бы Наташе или членам ее семьи. Как и предполагалось, капля крови на подоконнике была Наташиной. Из-за жары, которая стояла в последнее время, земля под окном была сухой и твердой; никаких следов не нашли. Никто из соседей не заметил в ночь преступления ничего из ряда вон выходящего. Никаких незнакомых автомобилей, кружащих по району или припаркованных в неположенных местах. Никто не скрывался в тени и даже не выгуливал собаку по соседству от дома Галлахеров. А что касается трупа Наташи, то, несмотря на характер и жестокость нападения, ни волоска, ни волокна тканей, ни следа крови, слюны или ДНК убийцы не было обнаружено.

Дело Кейси Робинсон было ничуть не легче. Некая жительница Бейберри-драйв заявила, что слышала рев двигателя на улице приблизительно в то время, когда пропала Кейси, но, подойдя к окну, увидела лишь пустую улицу. Другие же соседи вообще ничего и никого не слышали. Кед «Чак Тейлор», который мистер Робинсон подобрал на подъездной дорожке, ничего примечательного не дал. На месте преступления, на горке, следователи выявили добрый десяток отпечатков пальцев, которые можно было распознать, однако большинство из них принадлежали местной детворе. Перед смертью Кейси Робинсон подверглась изнасилованию, но можно было смело утверждать, что преступник воспользовался презервативом. Не обнаружили ни слюны, ни спермы. Даже укус был начисто обработан.

А еще можно было говорить об отсутствии очевидной связи между жертвами. Обеим девушкам было пятнадцать лет, обе были белыми, из полноценных крепких семей, обе были не единственными детьми в семье, жили неподалеку друг от друга. Обе были броскими длинноволосыми красотками. На этом сходство и заканчивалось. Эджвуд – городок небольшой, девушки знали друг друга по школе и даже имели несколько общих знакомых, но между собой они не общались и редко проводили время вместе – ни вдвоем, ни даже в общем коллективе. Они не болтали по телефону, не ходили друг к другу на дни рождения. У них не было общих бойфрендов, они не западали вместе на одного парня. Наташа Галлахер была чирлидером, Кейси Робинсон – президентом математического клуба. Следователи из кожи вон лезли, чтобы найти хоть одну зацепку, хоть что-то, что могло бы связать девушек, однако ничего у них не выходило.

Полиция и департамент шерифа начали ощущать давление со стороны прессы. После гибели Кейси Робинсон городок Эджвуд перестал прозябать в тени. И «Си-эн-эн», и «А-Пэ» открыли здесь свои корпункты и ежедневно гнали репортажи о развитии событий. Примелькались и команды репортеров из других штатов, которые бродили по городу и снимали буквально все подряд. К счастью, бренд «убийца с замашками Ван-Гога», с которым мы познакомились из передовицы в «Балтимор Сан», не прижился, и публика его не подхватила. Зато с «Бугименом» все было по-другому. К концу июня большинство средств массовой информации и увлеченных зрителей (в основном те, кому не было еще тридцати) называли эджвудского убийцу только так. Прозвище пользовалось стойкой неприязнью в полиции. По их мнению, оно явилось результатом погони за сенсацией и отличалось дурновкусием. И хотя начальство практически ежедневно требовало, чтобы полиция не афишировала свое собственное тайное прозвище убийцы, таковое все-таки имелось. Его звали «Призрак».

Лучшие подружки