Двойной заслон - Александра Ланина

уметь получать доступ к закрытой информации тоже важно, но часто можно обойтись и без этого – просто потому, что люди имеют обыкновение разговаривать между собой, не обращая внимания на окружающих. Даже те, кто привык к секретности, те, кто досконально ее соблюдают во время работы, в обычном бытовом разговоре с коллегами могут выдать для случайного слушателя тайны едва ли не государственного масштаба. Поэтому глаза и уши – издревле главное оружие любого шпиона. Ну и, конечно, различные средства записи.

Мышка вспоминает эти несомненные постулаты снова и снова, пока в ожидании результатов тесного, кхм, взаимодействия Переяславского и местных безопасников прогуливается по базе. Они с Машенькой развлекаются, наперегонки вычисляя, что из попадающегося на глаза можно «слить» конкурентам. Вот в столовой два офицера негромко, казалось бы, обсуждают траектории, по которым работают какие-то из ракет. Мышка ничего в этом не понимает, но ей и не нужно, достаточно запомнить и слить. Вот в коридоре столкнулись два инженера и громко спорят о каких-то координатах – квадраты к северу, квадраты к югу, откуда удобнее поражать цель, где укрытие лучше, а где дальше видимость. А вот на одном из командных пунктов дверь приоткрытой оставили – конечно, она гуляет даже не рядом, но им с Машенькой благодаря линзам и не нужно подходить близко, чтобы увидеть, как один из операторов быстро-быстро стучит кончиками пальцев по прозрачной голо-панели, набирая код.

Воистину, шпионам не нужно так уж рьяно гнаться за кодами доступа высочайшего уровня – часто достаточно просто разговорить правильного человека. Или же, как сейчас, внимательно понаблюдать.

– В общем, результаты очевидны, – говорит Переяславский на общем сборе их комиссии по итогам командировки. Вид у него усталый и голос охрипший, как будто он полтора дня не переставая орал. Мышка даже не удивится, если на деле все так и было: армейцы – народ на редкость упрямый, особенно когда дело касается их косяков, и убедить их, что в провале испытаний виноваты они сами, наверняка было крайне сложно. – Нашей вины в произошедшем нет, наоборот, все системы отработали штатно. Имело место внешнее воздействие, местные разберутся, как это произошло. Нам выдали предписание обновить программную часть – Костя, данные и тебе, и Юрию Сергеевичу перешлю, завтра начните заниматься. Схемотехники, нанотехники, верификаторы – к нам вопросов нет, работаем в обычном режиме.

Большое дело сделал Переяславский, думает Мышка, пока все, кроме несчастного Кости, радостно поздравляют друг друга. Переупрямить упрямых армейцев настолько, чтобы получить даже не претензию к качеству программного обеспечения, а предписание ее изменить – это, считай, заставить их расписаться в том, что они эту программную часть скомпрометировали. Работы институту, конечно, добавит, но репутацию сохранит на прежнем уровне, если не повысит. Вот кто действительно умница.

Наверное, Переяславский что-то замечает в ее взгляде – перестает тереть переносицу под непривычным, слишком громоздким армейским визором и внимательно смотрит в ответ. Мышка даже не пытается прятаться – зачем? Он заслужил, пусть насладится ее восхищением на несколько минут. Пусть изначально он подозревал ее в невероятной для человека ее квалификации и возраста глупости, сейчас Мышка готова его простить.

– Арина, – зовет он ее уже по прилету обратно на родную военно-научную базу. Мышка поправляет лямку сумки на плече и оглядывается. Надо бы напомнить ему про обращение по отчеству, но Переяславский выглядит так, что слова застревают в горле. Как – кто бы самой Мышке пояснил. Побитым, наверное, это определение ближе всего. – Я должен перед вами извиниться.

Мышка медлит, выбирая, сыграть дурочку или не стоит. В конце концов решает, что для спектакля слишком устала, и качает головой.

– Должны, но не нужно, Игорь Валерьевич. Мне достаточно того, что больше вы обо мне так не думаете, – вполне искренне отвечает она.

Переяславский немного светлеет лицом и подходит ближе, хотя и дистанцию не нарушает – Мышка за этим строго следит.

– Знаете, Арина Владимировна, я с детства хотел защищать людей, – говорит он негромко и неожиданно проникновенно. – Поэтому пошел в армию вслед за отцом и дедом, поэтому сейчас я здесь. «Заслон» не просто производит ракеты и радиолокационные комплексы, разрабатывает чипы и нанороботов. «Заслон» защищает людей. И мне было крайне неприятно думать, что кто-то рядом со мной этим пренебрегает. Рад, что ошибся.

Что-то есть в его словах… что-то настолько искреннее, хотя и простое, и даже наивное, что у Мышки сердце сбивается с ритма. Ведь она и правда об этом не думала, привыкнув за годы отстраняться от сути собственной работы. Разработать наносхемы, собрать наноробота, проверить, снова разработать наносхему и так по кругу – с течением времени ее работа начинается восприниматься именно так, это неизбежно, рутина перекрывает все. К тому же есть Служба, которая всегда кажется серьезнее, опаснее и важнее, чем все то, что она делает как нанотехник, вместе взятое.

А ведь ее наносхемы и нанороботы не просто генерируют черные дыры и микропорталы. Они перехватывают и уничтожают враждебные объекты. И таким образом – спасают людей.

Почему-то сейчас, после слов Переяславского, Мышку пробирает этими мыслями до нутра – совсем как в юности, когда она только-только познакомилась с наноробототехникой и загорелась этой профессией.

– Доброй ночи, – говорит он после паузы и, обойдя ее приличным полукругом, направляется к выходу с аэродрома.

Какая уж тут добрая ночь, злится Мышка, прикрывает на миг глаза ладонью. Ей бы теперь заглушить все это, взбудораженное, разбуженное… непрофессиональное. То, что сделает ее уязвимой, когда она снова займется работой с Ёкаем. То, что она не имеет права себе позволять.

Сожалеть. Вспоминать.

– Да чтоб тебя черти драли, Переяславский, – шепотом выдыхает Мышка и, поправив сумку на плече, тоже направляется к выходу.

Ночь у нее действительно выдается неспокойной. Но не потому, что она думает о словах Переяславского или вспоминает юношеские порывы – нет, от этих мыслей ей удалось абстрагироваться. Однако что-то они в ней растревожили, и Мышка плохо спит, засыпает и просыпается через час, засыпает и просыпается, а в дреме постоянно видит одно и то же: как набирал оператор пункта управления «Заслона» на прозрачном голо-экране какой-то код.

Голова тяжелая, разум устал; Мышка утыкается лицом в ладони, она ужасно хочет спать, но не может. Такое ощущение, что не то интуиция, не то какое-то десятое чувство агента Службы настойчиво пытается ей что-то сказать, докричаться до нее, а она не в силах услышать этот крик. Она уже почти готова выпить снотворное, хотя ненавидит его за утреннюю вялость, но за окном уже занимается рассвет, и Мышка глухо стонет: если она