Беседы на Великий пост - Александр Геронимус

Тема служения, конечно, должна проникать не только в жизнь Церкви в целом, но и в духовное бытие каждого человека. В нее, в частности, входит преодоление того рода идолопоклонства, который свойственен всем людям – всем грешным людям, нам с вами. Это всевозможные формы эгоцентризма – поклонения и служения самому себе. Среди христиан не так уж много эгоистов, т. е. людей, которые заботятся о том, чтобы удовлетворялись их телесные нужды. Это все-таки не очень совместимо с христианством, и если человек по природе эгоистичен, то он более или менее старается преодолеть эти свои особенности. А эгоцентризм, самость человеческая, ставящая в центр свое «я», – пока не порушен, при всем том, что по наружности человек Богу поклоняется, – служит самому себе.

Когда в общей исповеди говорится, что мы каемся в том, что служим миру, плоти и дьяволу, то в основе этого, как говорят святые отцы (в частности, на этом подробно останавливается свт. Феофан Затворник), в корне такого служения лежит самолюбие. Не любовь к каким-то своим прихотям – это преодолеть легче, – а именно к своей самости. И центрация, как черная дыра – есть такое понятие в физике: это место с настолько сильным гравитационным полем, что даже свет не может из него вырваться и все время снова в него затекает. Пока у человека не разрушена самость, при всем том, что по наружности он может сам себе казаться хорошим, другие его могут хвалить в духовном плане, он служит себе, а не Богу.

Конечно, разные люди бывают, есть и такие, которые по природе альтруистичны, забывают о себе и расположены к тому, чтобы центрироваться на других. Женщины особенно отличаются такой жертвенностью. Так что случаев, конечно, очень много, но в принципе одна из основных задач или целей духовной жизни – уничтожение корня всех страстей, которым является самость. А это возможно только в том случае, если с самого начала человек выбирает себе установку слуги, служителя. Чем больше человек сходит с этого пути служения себе, которое иногда бывает в форме служения плоти, иногда в форме служения миру, чтобы мир тебя хвалил, иногда в форме служения дьяволу, когда человек увлекается явными грехами, тем легче ему делается, потому что на самом деле гораздо скучнее и глупее все время плясать вокруг своего «я» и о нем думать и заботиться, чем открыть себя в служении другому.

Если мы внимательно прочитаем Новый Завет, то увидим, что тема служения неотъемлема от темы призвания, неотъемлема от темы духовных дарований. Т. е. человеку даются духовные таланты, они сопряжены с тем, куда человек послан, как он должен эти таланты расходовать.

Это что касается содержания Евангелия недели 5-й Великого поста. Как вы знаете, в четверг 5-й седмицы, а фактически во всех церквях накануне, в среду, совершается утреня с чтением Великого покаянного канона, во время которого по уставу полагается чтение жития Марии Египетской. Я думаю, не нужно снова рассказывать ее житие, и я могу на него ссылаться, потому что вы его знаете. Оно очень тесно связано, во-первых, с темой служения, о которой мы только что говорили, и, во-вторых, связано с тем, насколько отличаются суды Божии и меры Божии от судов и мер человеческих. Я имею в виду следующее. Участником истории о Марии Египетской является, как вы знаете, старец Зосима, который, судя по житию, и с самого начала стяжал большие духовные дарования, а когда уже поступил в другой монастырь, еще больше подвизался и еще больше стяжал благодати. Если мы примем во внимание, что каждое время отличается от предыдущего все большим духовным умалением, можно условно предположить, что если бы старец Зосима жил среди нас, то по сравнению с тем, с чем мы сейчас соприкасаемся, его духовные меры были так велики, что даже не очень усердные к Церкви люди все бы бросили, чтобы только пойти и общаться с этим духовным столпом. При всем этом, как выясняется из жития Марии Египетской, оказывается, что этого великого человека Господь создал, Господь вел по жизни, Господь призывал его, в том числе, переходить с одного места на другое, с одной единственной целью: чтобы он послужил женщине, которая всю свою юность проводила таким образом, что даже нельзя ее назвать никаким словом в пределах нормативной лексики. И оказывается, вся его жизнь была только для того предложена Богом, чтобы он двойную службу этой женщине совершил: явил в Божий мир свидетельство о ней и перед ее кончиной причастил Святых Христовых Таин. Таковы Божии масштабы – они совершенно отличаются от человеческих.

Я, когда служил на своем первом месте, снимал квартиру у одной пожилой женщины, которая одиноко жила, замуж не вышла; она, в общем, была верующая и в церковь иногда ходила. В связи с тем, что у нее была возможность задавать вопросы священнику, она иногда спрашивала по поводу богослужений, и у меня был с ней такой разговор. Она спросила, кто такая Мария Египетская, я рассказал ее житие, причем не только начало, но все, от начала до конца. «Это что, мне такой надо молиться? Да ни в жизнь я не буду такой молиться!» По крайней мере, она высказалась искренно. Мы, конечно, люди очень интеллигентные и вежливые в церковном смысле слова. Если кто-то причислен к лику святых, у нас, конечно, хватит вежливости на то, чтобы так не высказываться. Но дело не в том, что мы говорим. Действительно ли сердце наше расширено до того, чтобы постигать эти судьбы Божии? Поэтому тема, которая задается словами Господа «берегитесь закваски фарисейской», и евангельская тема служения соединяются так, как я сейчас продемонстрировал.

Вход в Страстную седмицу

Сегодня, с Божией помощью, мы поговорим о Страстной неделе и о том, что ей предшествует. Здесь надо сказать несколько вещей. Во-первых, мы в течение всех наших бесед говорим о том, что Священное Предание не делится на части. Как в капле воды океана отражается сущность всей океанской бездны, так и в каждой капельке Священного Предания так или иначе заключено все. К Страстной неделе это относится в особенности, потому что Страстная неделя – квинтэссенция всей тайны бытия. Поэтому, конечно же, не может быть речи, чтобы какая-то беседа или ряд бесед могли исчерпать тайну. Неисчерпаемое нельзя исчерпать, необъятное нельзя объять, и мы чего-то только коснемся, а на все остальное только укажем. С этими оговорками я хочу начать беседу, касающуюся этих великих дней. Между прочим, никакие другие дни так не называются, в частности дни Святой Пасхи не называются Великими, называются Светлыми. Только эти дни называются Великими, каждый день: Великий Понедельник, Великий Вторник, вплоть до Великой Субботы.

В Великую Субботу на Божественной литургии вместо Херувимской песни поется: «Да молчит всяка плоть человеча, Царь царствующих, Господь господствующих, приходит заклатися и датися в снедь верным». Это тот фокус, или тот духовный тон, с которым мы должны входить вообще в христианское бытие, и в частности в жизнь Страстной недели. Вспомним о том, что в Евангелии, которое читалось на пятой неделе Великого поста, сказано, что ученики ужасались. Этот ужас, эта смерть, этот страх и трепет – по-гречески связаны со словами «дрожь», «землетрясение». Недаром при крестной смерти Иисуса Христа сотряслась земля и многие умершие вышли из гробов, как свидетельствуют евангелисты, и явились многим. Вот это должно пребывать с нами, в нашем сердце, от начала. В псалме говорится: Начало премудрости страх Господень (Пс. 110, 10). Применительно к дням Страстной недели это слово, эта добродетель, этот дар – страха Божия – имеет такое специфическое наполнение, или характер, смертного ужаса, которые только и позволят нам быть причастниками тайны Великой Пятницы, Великой Субботы, тайны нашего Искупления. Это не должно быть эмоциями, это не должно быть, как и все в православии, воображением, но трезвым усилием нашей воли, потому что только такое отношение позволит нам быть реальными свидетелями и участниками тех тайн бытия, которые будут темой предстоящих дней Святой Страстной недели.

Начинаются эти дни после того, как завершилась Святая Четыредесятница, строго говоря, с субботы, когда Церковь вспоминает чудо воскрешения Лазаря (Ин. 11, 1–45) и поет, так же, как и на следующий день, такой тропарь: «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже…» В Евангелии рассказывается о трех чудесах воскрешения из мертвых: кроме воскрешения Лазарева, еще о воскрешении девочки и о воскрешении сына наинской вдовы. Но воскрешение Лазаря выходит из ряда вон как по внешним своим сторонам, потому что не было такого воскрешения уже четверодневного мертвеца смердящего, так и по внутреннему содержанию, потому что это чудо непосредственно связано самыми разными связями с последующими днями Страстей Христовых.

И первый вопрос, который возникает: почему на этом дело Иисуса Христа не закончилось? Победа над смертью была осуществлена, и четверодневный мертвец был восставлен к жизни. Напрашивающийся ответ на этот вопрос состоит в том, что один только человек воскрес, а остальные остались невоскрешенными. Но мы знаем, что все люди единосущны между собой, и в лице Лазаря была выказана победа над смертью человеческой природы. Точно так же, как Господь силен был воскресить Лазаря, Он силен был всех людей Своим Божественным действием вывести из ада. Поэтому дело, конечно, не в том, что другие люди остались невоскрешенными. Этот вопрос подробно обсуждает еп. Кассиан (Безобразов) в статье, которая так и называется: «Воскрешение Лазаря и Воскресение Христово», где проводится сравнение двух воскресений. Я сейчас не буду подробно останавливаться на этом, но суть состоит в том, чтобы не победить ад как бы совне, а уничтожить ад. Для уничтожения ада нужно было начать и завершить тот путь полноты Божественного самоуничижения, или кенозиса, при котором Господь уничтожал ад изнутри, приняв на Себя смиренно все его условия.