Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами - Генри Мэйхью

все на своем пути, невзирая на зло, которое причиняла. Она стояла в баре питейного заведения, расположенного неподалеку от казарм, и разговаривала с какими-то солдатами, когда у меня появилась возможность с ней поговорить. Я не мог не воспользоваться таким шансом. Я сказал ей, что, по отзывам, она очень вспыльчивая и горячая женщина.

«Вспыльчивая! — ответила она. — Я тебе верю. Я сбила с ног своего отца и чуть не убила его утюгом, когда мне еще не было двенадцати. Тогда я была красотка, да я и не сильно изменилась с тех пор, как стала сама себе хозяйкой. У меня было много потасовок с тутошними солдатами, и они уже давно убили бы меня, но я не дала осуществиться их планам. Я немного разбираюсь в приемах самообороны, ты уж мне поверь. Вот глянь на мою руку; сюда меня однажды пырнули штыком три или четыре года назад».

Она обнажила руку и показала мне шрам, оставшийся от когда-то серьезной раны.

«Хочешь знать, всегда ли они дерутся. Ну, да, и нечего говорить, что не дерутся. А солдаты, они такие трусы, им ничего не стоит заколоть женщину, когда они раздражены и пьяны; или же они лупят нас своими ремнями. Однажды у меня была ужасная рана от удара ремнем. Он попал мне по затылку, и я несколько недель пролежала в больнице Святого Георга с высокой температурой. Солдата, который сделал это, посадили в тюрьму, но только на три месяца, и он поклялся разделаться со мной в следующий раз, когда встретит меня. Ну, уж мы с ним поговорили, но я проломила ему голову оловянной кружкой, и он на время заткнулся. Видишь, что это за публика; ну, я до этого уже разнесла один раз это заведение. Я вскочила на барную стойку, потому что они не захотели обслуживать меня в долг, когда у меня были тяжелые времена. Я перебила все бокалы и стекло, разнесла все вентили и дралась как лев, когда они пытались выставить меня вон. И только двое полицейских смогли сделать это. А потом я покалечила одного копа на всю жизнь, ударив его по голени куском железа — то ли ломом, то ли еще чем, не помню. Как я стала жить такой жизнью? Да иди ты со своими вопросами! Если ты будешь наглеть, то я — обойдусь с тобой так же».

Легко можно предположить, что я был только рад уйти от этой мегеры, столь популярной среди солдат, хотя они боялись ее, когда она входила в раж. О солдатских подружках нечего особенно рассказывать. Они просто вульгарные, дешевые женщины, часто зараженные болезнями, причиняющими огромный вред здоровью военнослужащих.

Подружки воров

Для полиции столица поделена на районы, которые обозначены буквами, чтобы различать их. Штаб-квартира дивизиона F находится на Боу-стрит; ее юрисдикция распространяется на Ковент-Гарден, Друри-Лейн и Сент-Жиль. Этот район раньше считался самым опасным, он служил прибежищем для самых темных личностей и самых отчаянных воров.

Старший полицейский офицер в районе Боу-стрит г-н Дуркин любезно позволил умному и опытному офицеру сержанту Бирчеру предоставлять мне любую информацию, которая могла понадобиться.

Пятнадцать или двадцать лет назад этот район был местом постоянного нарушения общественного порядка. Питейные заведения пользовались дурной славой воровских притонов, куда захаживали карманники, грабители, проститутки-воровки, их соучастники и разные негодяи, которые вместо того, чтобы честным трудом зарабатывать себе на жизнь, предпочитали наскребать на сомнительное существование любыми недостойными средствами, какими бы позорными или преступными они ни были. Но в настоящее время все совершенно изменилось. И хотя я патрулировал по окрестностям в понедельник вечером, который обычно считается одним из самых шумных на неделе, большинство пабов были пусты. На улицах царили величайший порядок и приличия, и не произошло даже ни одной потасовки с участием ирландцев ни в одном из узких переулков и дворов, которая оживила бы почти тягостную тишину, царившую повсюду. Я был свидетелем лишь одной драки в пивнушке на Сент-Мартинз-Лейн. У барной стойки стояли семь или восемь мужчин, они курили и пили. Стычка произошла между пожилым мужчиной, пребывавшим в воинственном состоянии после выпивки, которого в дальнейшем стала подстрекать какая-то разговаривавшая с ним проститутка, и мужчиной, похожим на мелкого торговца. Я не знаю, как возникла ссора, так как появился после ее начала. Сопровождавшего меня сержанта позабавило то, что среди посетителей бара находились три подозрительных субъекта, на которых он «положил глаз». Один из них был высоким, нескладным мужчиной; второй — жирный краснолицый больной коротышка, а третьей в их компании — простая на вид женщина, проститутка и сообщница этих двоих. Драка продолжалась до тех пор, пока торговец кубарем не полетел в угол от удара. Высокий нескладный парень любезно подбежал к нему на помощь, галантно поднял его на ноги и тихонько обшарил его карманы. Восторг сержанта, когда тот заметил это небольшое упражнение на ловкость рук, — вот что я буду помнить. Он мгновенно привлек к этому мое внимание, ведь это было сделано так ловко и умело, что я даже ничего и не заметил.

Когда мы возобновили наш инспекционный обход, сержант, мысленно подведя итог своим наблюдениям за этой подозрительной троицей, заметил: «Впервые я обнаружил их в Холборне три дня назад, когда дежурил в штатском платье. Я точно еще не знаю, в какую игру они играют, либо крадут собак, либо «делают выборку». Вот как они это делают. Женщина высматривает какого-нибудь простофилю, то есть подвыпившего мужчину или просто какого-нибудь придурка. Затем она останавливает его на улице, заговаривает с ним, обращая особое внимание на его украшения, часы и все такое прочее, и пытается его ограбить. Если он оказывает сопротивление или поднимает шум, то тогда подходит один из ее подручных и либо сбивает его с ног ударом в ухо, либо восклицает: «Чего это вы разговариваете с моей женой?» Вот так делаются такие дела, сэр, так эти ребята проворачивают эти штучки. Вчера я выяснил, где они живут. Это где-то у Барбикана, на Голден-Лейн. Название нехорошее, мерзкое, воровское место. Сегодня вечером за ними следят, хотя они об этом не знают. Я посадил им своего человека на хвост». На улице у этой пивной стояли две женщины. Их одежда являла собой любопытную палитру цветов, как обычно всегда одеваются вульгарные женщины. Их лица были какими-то маслянистыми, в них было что-то еврейское, как будто они изо дня в день питались жареной рыбой и жиром. Сержант хорошо их знал, и они знали его, так