Эксодус (Книга 3, 4 и 5) - Леон Урис

Наконец переводчик повернулся к покупательницам и, вздыхая, сказал:

- Мистер Аким, его сердце совсем разбито. Расстаться эти сокровища. Поднос, он клянется Аллахом, ему триста лет.

- А сколько надо заплатить, чтобы снова склеить разбитое сердце мистера Акима? - спросила Китти.

- Только для вас, для вашей дочки, такой прекрасной, мистер Аким делает специально скидку. Берете все, тогда шестнадцать фунт стерлинг.

- Это даром, - шепнула Китти своей спутнице.

- Но Китти, ты не можешь заплатить ему, не торгуясь! - возмутилась Карен. - Ты ему испортишь все настроение, если не поторгуешься.

- Надо немедленно взять и смыться, - ответила Китти шепотом. - За один этот таз в Штатах пришлось бы заплатить триста, а то и четыреста долларов.

- Китти, пожалуйста! - взмолилась Карен. Она решительно выступила вперед, и улыбка мгновенно сошла с лица Акима.

- Девять фунтов и ни гроша больше, - твердо заявила она. Переводчик передал это контрпредложение мистеру Акиму. Мистер Аким был оскорблен до глубины души. Он начал божиться и плакаться.

Он не может, не имеет права; у него семья. Снова подвело его доброе сердце; только из-за него он назвал такую небольшую цену. Вещи, отобранные дамами, настоящие антикварные ценности. Дамы это прекрасно знают. Он клянется своей честью, честью своего отца, бородой пророка. Тринадцать фунтов.

- Двенадцать, но окончательно.

Аким чуть не зарыдал. Это себе же в убыток, но что может делать: он всего навсего нищий араб.

- Двенадцать с половиной.

- По рукам.

Когда сделка состоялась, снова пошли улыбки: в самой лавке и у дверей. Стороны долго трясли друг другу руки, Аким цветисто благословлял Китти и Карен, а также их потомство до седьмого колена; затем Китти оставила Акиму адрес гостиницы и велела доставить тщательно очищенные покупки в гостиницу, где с ним и рассчитаются. Протянув на чай переводчику и тупице-сыну, Китти и Карен вышли из лавки.

Они шатались по блошиному базару и не переставали изумляться, как это можно втиснуть столько товара в эти крошечные лавчонки, а заодно - столько грязи всюду. Когда они дошли до угла, мужчина с внешностью сабры подошел к Карен, пошептался с ней на иврите и тут же скрылся.

- Чего ему надо было?

- Он по одежде определил, что я еврейка. Хотел знать, англичанка ли ты. Я ему сказала, кто ты такая, и тогда он посоветовал нам немедленно вернуться в Тель-Авив. Тут заваривается какая-то каша.

Китти окинула взглядом улицу, но мужчины и след простыл.

- Наверно, Маккавей, - сказала Карен.

- Давай уйдем отсюда.

Только когда они покинули Яффу, Китти снова успокоилась. Они подъехали к углу улицы Алленби и бульвара имени Ротшильда. Вдоль улицы Алленби шли ряды новеньких магазинов, а бульвар имени Ротшильда, нарядный и широкий, был застроен ультрасовременными трехэтажными жилыми домами и утопал в зелени. Он составлял разительный контраст блошиному рынку в Яффе. Машины и автобусы шли сплошным потоком, а пешеходы торопились, как всюду торопятся в крупных городах.

- Прямо дух захватывает, - сказала Карен. - Я ужасно рада, что поехала с тобой. Трудно даже представить, что все, кого ты здесь видишь: шофера, официанты и продавцы, - евреи. Они построили настоящий большой город... еврейский город. Ты вряд ли понимаешь, что это значит... город, в котором все принадлежит евреям.

Слова Карен раздражали Китти.

- У нас живет в Америке много выдающихся евреев, Карен, и они очень счастливы и в полном смысле слова американцы.

- Да, но это все-таки не то, что еврейское государство. Знать, что где бы ты ни находился, что бы ты ни делал, есть на свете уголок, где ты нужен, и который принадлежит лично тебе.

Китти порылась в сумке и достала оттуда клочок бумажки.

- Вот адрес. Где бы это могло быть? Карен посмотрела на бумажку.

- Да через два квартала. Когда ты наконец научишься читать на иврите?

- Боюсь, никогда, - ответила Китти, затем быстро добавила: - Я чуть не вывихнула себе челюсть вчера, когда пыталась сказать несколько слов.

Они нашли адрес. Это был магазин готовой одежды.

- Что ты собираешься купить? - спросила Карен.

Я собираюсь купить тебе приличный гардероб.

Это подарок от Сатерлэнда и от меня.

Карен остановилась как вкопанная.

- Я не могу, - сказала она.

- Но почему, дорогая?

- А чем эта одежда плоха?

- Она хороша для Ган-Дафны... - сказала Китти.

- Никакой другой одежды мне не надо, - упорствовала Карен.

Она частенько ведет себя точь в точь как Иордана, - подумала Китти.

- Карен, не забывай, что ты молодая девушка. Никаких принципов ты не предашь, если наденешь иногда более приличное платье.

- А я горжусь тем, что...

- Да ладно тебе! - решительно оборвала ее Китти.

Ты с каждым днем становишься все более похожей на сабру. Когда ты куда-нибудь едешь со мной, тебе нужно одеться так, чтобы мы с Сатерлэндом могли немножко гордиться тобой.

Китти начинала сердиться и в ее голосе слышалась твердая непреклонность. Карен прикусила язык и пошла на попятную. Она краем глаз покосилась на разодетые манекены в витрине.

- Это нечестно по отношению к остальным девочкам, - сделала она последнее усилие.

- Мы спрячем эти платья под винтовками, если это доставит тебе удовольствие.

Несколько минут спустя она уже вертелась перед зеркалом как истая женщина и была ужасно рада, что Китти проявила такую настойчивость. Было так приятно чувствовать на себе эти вещи и смотреть на себя в зеркало! Когда еще она носила такие нарядные вещи? В Дании, пожалуй... но это было так давно! Китти была в не меньшем восторге, видя как Карен превращается у нее на глазах из крестьяночки в изящную девушку. Затем они обошли всю улицу Алленби, заходили в магазины, покупали то одно, то другое, и наконец, нагруженные свертками добрались до площади Мограби, где начиналась улица Бен Иегуды. Усталые они присели к столику ближайшего кафе тут же на тротуаре. Карен жадно ела мороженое и не сводила широко открытых глаз с улицы и с прохожих.

Она сунула в рот волную ложечку мороженого и сказала:

- Это самый прекрасный день, сколько я себя помню. Как жаль, что с нами нет Дова и Ари.

Какая она прелесть, - подумала Китти. Она так добра, что думает только о других.

Карен погрузилась в размышления, выковыривая из стакана остатки мороженого.

- Я частенько думаю, что нам с тобой досталась пара кислых лимонов.

- Нам с тобой?

- Ну, как же... ты и Ари, я и Дов.

- Я не знаю, откуда ты взяла, что между мной и мистером Бен Канааном есть что-нибудь, но если ты так думаешь, то ты глубоко ошибаешься.

- Ха-ха-ха, - ответила Карен. - Не от этого ли ты вывихивала себе шею вчера, осматривая каждый грузовик? Кого же ты там высматривала, если не Ари Бен Канаана?

- Гм, - пробормотала Китти, отпив глоток кофе, чтобы скрыть смущение.

Карен вытерла губы и пожала плечами.

- Да хоть кого спроси, все знают, что ты к нему неравнодушна.

Китти строго посмотрела на Карен.

- Уж больно ты умна...

- Ты только попробуй отрицать. Я тогда возьму и заору об этом во весь голос на иврите. Китти вскинула руки.

- Сдаюсь. Может быть, ты поймешь когда-нибудь, что мужчина может нравиться женщине, которой перевалило за тридцать, но что это все-таки решительно ничего не значит. Ари мне нравится, я не стану отрицать, но все-таки я должна разочаровать твое романтическое воображение: ничего серьезного между нами нет.

Карен смотрела на Китти, и ее взгляд ясно говорил, что она не верит ни единому ее слову. Девушка вздохнула, придвинулась поближе, взяла Китти за руку, словно собиралась поделиться с ней бог весть какой тайной, и с девичьей искренностью серьезно сказала.

Ты очень нужна Ари, я это знаю точно.

Китти похлопала Карен по руке и поправила выбившийся у нее на голове локон.

- Хотела бы я быть снова шестнадцатилетней девочкой, и чтобы все представлялось мне таким простым и незапутанным. Нет, Карен, Ари Бен Канаан принадлежит к той категории суперменов, которым никто не нужен и которые полагаются исключительно на свои собственные силы. Ари Бен Канаан не нуждается ни в ком с того самого дня, когда отец всунул ему в руки воловий кнут. Его кровь состоит из малюсеньких частиц стали и льда, а сердце у него - просто насос, как вон тот двигатель у автобуса. Из-за этого ему неведомы простейшие человеческие чувства.

Она замолчала и ее взгляд неподвижно смотрел куда-то поверх головы Карен.

- Но все-таки ты его любишь.

- Да, - вздохнула Китти, - я его люблю, и то, что ты сказала, - правда. Нам с тобой досталась пара кислых лимонов. Ну, а теперь вернемся в гостиницу. Я хочу, чтобы ты успела переодеться и нарядиться как принцесса. У нас с Брусом есть сюрприз для тебя. И прическу сделаем тебе.

Когда Сатерлэнд явился на ужин, Карен действительно выглядела как принцесса. Сюрприз заключался в том, что они все отправились в национальный театр "Габима" на "Лебединое озеро". Играл оркестр Палестинской филармонии.