Приключения в стране тигров - Луи Буссенар

Однако, что такое белый слон? Действительно ли он существует в природе и можно ли его считать абсолютно белым?

Одни говорят — да. Другие делают оговорки.

Достопочтенный отец Сан-Джермано в своем "Описании Бирманской империи" рассказывает о белом слоне, обнаруженном в 1806 году к величайшей радости императора, у которого незадолго до этого пал священный слон.

Сан-Джермано утверждает, что этот слон был белый. Говорят, что этот слон был еще жив до недавнего времени и что именно о нем так печалилась теперь Бирма.

Бирманский инженер-капитан Юл видел белого слона в 1850 году. Капитану он показался нездоровым. Его белизна "напоминала те белые пятна, которые бывают нередко на ушах и хоботе у обыкновенных слонов". В общем, по мнению капитана, слона можно было назвать белым.

Ясно и определенно.

С другой стороны, француз Анкетиль, историк Бирмы, в этой белизне, далеко не чистой, усматривал просто следствие кожной болезни, вызвавшей патологические изменения на коже и в эпидерме. Из его слов следует, что белый слон — вовсе не альбинос, а просто больное чесоткой или даже проказой животное.

И цвет его вовсе не белый, а бело-серый. На коже много трещин, пятен, бугров. На хоботе, на сочленениях заметны серозные пустулы {Гнойники.}; из которых вытекает серозная жидкость. Характером такой слон нисколько не напоминает обыкновенных слонов, которые так добродушны, терпеливы и покорны. Он вял и в то же время болезненно-раздражителен. Ростом он очень велик, голова огромная. Походка нетвердая, вразвалку. Взгляд напряженный. Глаза тусклые и всегда красные. Подходить к нему надобно с опаской. Своих вожатых, сторожей он убивает и калечит десятками. Не может же такого быть, чтобы он понимал исключительность своего положения и потому зазнался. "По-моему, он просто больной", — резюмирует Анкетиль.

Возможно, что французский писатель прав, тем более, что и капитан Юл нашел Белого Слона в болезненном состоянии.

Кем бы ни был Белый Слон: альбиносом, белым, серым, худосочным, золотушным, — во всех случаях он в Сиаме и Бирме животное священное.

Откуда, однако, возникло это обожествление худосочного, толстокожего животного буддистами Сиама и Бирмы?

Кажется, вот откуда.

Буддистов на земном шаре насчитывается около трехсот пятидесяти миллионов, не меньше. Буддизм является господствующей религией на больших малайских островах — Яве, Суматре, Борнео; в Тибете, Монголии, Пегу, Лао, Непале, Бутане, Ассаме, на Цейлоне; в Индии; в Манипури, Бирме, Сиаме; на полуострове Малакке, в Камбодже, Кохинхине и в особенности в громадном Китае.

Буддизм произошел от брахманистской религии; это, так сказать, реформированный, видоизмененный брахманизм, разделяющийся на множество сект, весьма терпимо относящихся друг к другу.

Все секты одинаково признают Верховного Будду, вечно сущего, олицетворяющего безусловный Разум и непрестанно ведущего человечество к совершенству. С этой целью он время от времени воплощается в пророков, являющихся людям учить их в жизни добру.

На этих пророков, этих провозвестников распространяется часть божественной власти, так как они представляют собой частичное воплощение Будды. Божественный элемент должен через их посредство проявить себя всякий раз в течение определенного периода времени, продолжительность которого трактуется различными сектами по-разному. Разброс в мнениях составляет от нескольких тысяч до миллиона лет. По окончании этого времени Будда откроет эру человеческого счастья, нравственного совершенства, вечного покоя, одним словом — начнется для людей нирвана, или созерцательное состояние, безусловно свободное от внешнего мира и всяких материальных потребностей.

Но воплощения Будды совершаются не сразу, а лишь после целого ряда переходов из одного существования в другое. Другими словами, Будда воплощается в человека лишь после того, как перебывает в телесной оболочке целого ряда низших животных. Вследствие этого буддийские духовные лица — ламы и бонзы, или талапойны, обязаны питаться исключительно растительной пищей, из уважения ко всякому живому существу.

Принцип святости жизни распространяется последовательно с человека на всех животных, на млекопитающих, на гадов, рыб, насекомых и даже моллюсков.

Из животных самое сильное и умное — слон. И буддисты полагают, что в слонов перевоплощаются самые видные пророки. Что касается редчайшего Белого Слона, то уж в нем, конечно, воплощается достойнейший из всех избранных, заканчивающий этим цикл своих превращений.

Таким образом, Белый Слон, заключая в себе душу одного из Будд, одной из частиц Верховного Будды, становится сам чем-то вроде Будды.

Понятна теперь та тревога, которая овладела императором, всем двором и всею Бирманской империей со времени болезни Белого Слона.

Король сиамский гораздо счастливее своего соседа: у него всегда имеется на лицо особей шесть белых слонов, так что сиамцы почти гарантированы от той катастрофы, которая грозила Бирме. Там не может случиться междуцарствия, разве что наступят какие-нибудь исключительные обстоятельства.

Император бирманский, когда его слон стал болеть, отправил к своему сиамскому брату посольство с просьбой уступить одного из белых слонов, причем ассигновал на это огромную сумму денег. Сиамский король отказал наотрез, несмотря на все просьбы. Но посол не смутился. Он написал своему государю, что дело устроено и что он везет Схен-Мхенга. Потом, с той абсолютной бессовестностью, которая характерна для всех азиатских чиновников, он отправился в увеселительную поездку по английской Индии и около полугода жил там роскошно, как набоб. Истративши последнюю рупию, он вернулся в Мандалай в трауре, выражая полное отчаяние.

— Где мой слон? — вскричал пораженный монарх, не видя ожидаемого Будды.

— Прикажи отрубить мне голову! — жалостливо сказал министр, коснувшись лбом ступеньки трона.

— На что мне твоя голова! Мне нужен слон.

— Увы! Коварные англичане, из страха и мести, отравили Государя-Слона. Их власть над Индией должна была прекратиться, как только Схен-Мхенг вступил бы на твою землю.

— Проклятые англичане! — вскричал император.

— Проклятые англичане! — вторил весь двор, в том числе и вернувшийся посол, никак не думавший отделаться так дешево.

А слон продолжал хворать, приводя в отчаяние монарха, который нигде не мог разыскать себе новое божество.

Разные проходимцы принялись спекулировать на монаршей доверчивости, эксплуатировать народные верования и порядком-таки трясли императорскую казну.

Из двух или трех отдаленных округов сообщали о встречах с белыми слонами — будто бы в тековых лесах, в местах не доступных для человека.