Борщевик шагает по стране - Даниил Николаевич Заврин

– Заговорил-таки – довольно процедил офицер, закатывая рукава – что ж, это хорошо, только вот немного поздно, потому что я уже кураж поймал. Теперь остановить меня сложнее будет. Сам понимать должен. Контра поганая.

– Да остановитесь вы, какая контра, я просто ученый, я исследую растения. Борщевик одно из них. Давайте говорить разумно. Подождите, дайте мне возможность всё объяснить.

– Объяснять ты будешь то, что надо мне.

– Где познакомился с этим журналистом? Полные данные.

– Он сам меня нашел. На аграрном форуме в Петербурге. У нашего института там презентация была. Вот Виктор Павлович меня там и нашел. Показал свои идеи. Я заинтересовался. А место он мне сам указал.

– Значит ты просто любопытная ученая ворона, что решил все бросить и приехать сюда?

– Да.

– И в чем твой интерес? Что ты с этого получишь?

– Не знаю, это больше для меня, я не задумывался об этом.

– Не ври мне, гадина – закричал офицер – ты из кого дурака хочешь сделать? Думаешь, я идиот. Думаешь глупые все?

Он поднес к моему носу кулак. И аккуратно, но твердо, прочертил костяшками под носом линию.

– Вот вы где у меня. Лично тебе все зубы выбью. Если еще раз соврешь.

И в принципе он мне не соврал, так как в следующую пару минут, я выплюнул передний зуб. Но только не от вранья, а так, по причине своей буржуазно—ученой классовости. По крайней мере, объяснено это было так.

Пропустив очередной удар, я закрыл глаза. Кишечные спазмы окончательно забрали мои силы, не давая даже прикрывать голову. Я положил лицо на бетон. Теперь удары ощущались уже слабее, и это вряд ли по причине усталости офицера. Просто я начинал понемногу привыкать. К боли, к страданиям. К странному ощущению безнадежности.

Вышкин

Наблюдая как Ольга накрывает на стол, Федор не мог отделаться от мысли, что всё это как театр, где один человек пытается сделать вид что всё хорошо, а второй, криво пытается помогать ему в этом, но в результате у обоих получается странная, сжатая клоунада, от которой, неловко всем.

Он проводил глазами тарелку, вилку, ложку. Все появлялось чётко, медленно, с явным желанием выступить как можно лучше, пока наконец, в дело не вступил борщ, разбавляя кухню своим свекольным ароматом.

– Да говори уже – не выдержал он, когда она стала наливать чай – давай выскажись, не тяни резину.

Молчаливо доливая до краев, она аккуратно обошла его и села напротив, точно также налив и себе.

– Да что говорить, и так все ясно – сухо заметила Ольга – давай просто поужинаем.

Вышкин внимательно посмотрел на любимую. Раньше подобные игры вызывали у него умиление, но сейчас, когда на кону стояла жизнь её брата. Все принимало несколько иной оборот.

– Я делаю всё что могу. Это Гадюкино, оно как бездонная яма какая—то, всё что попадает туда, словно исчезает куда—то. Я ведь не могу безвылазно там сидеть. У меня тоже работа есть, которая между прочим нас кормит.

– Я понимаю –вздохнула Ольга и посмотрела в окно.

– Оль ну заявление ведь подано. Его ищут. Просто нужно время. Он видный ученый, его обязательно найдут. Таких людей нельзя просто так списать в утиль.

– А мне Николай Семенович сказал, что у них уже замену ему подыскивают для экспедиции. Что пропажа пропажей, а исследования проводить нужно, да и спонсоры ждать не будут.

– Ты звонила Плейшнеру?

– Да, хотела узнать, что он обо всём этом думает – Ольга задумчиво помешала ложечкой чай – только вот, ему видимо до фонаря. Пропал и пропал человек.

– Я бы не сказал так. Просто он ничего не может сделать.

– Да из вас никто ничего не может сделать – Ольга выдохнула и положила ложку – ладно, ужинай, я пойду стирку запущу. Все равно жизнь продолжать надо, верно ведь?

Он поднял на неё глаза. Этот взгляд. Его невозможно было спутать ни с каким другим. Большие, словно чарующие глаза так и норовили увести тебя куда—то по волшебной, ведьминой тропе её притягательного очарования.

– Я найду его, я обещаю. Мне просто нужно больше времени. Полковник не слезет пока мы этого горе террориста не закроем. Ему очень нужен этот результат.

– Так закрывай – бросила она, подёргивая плечами – делай как тебе лучше.

Оставшись наедине с самим собой, Вышкин ткнул ложкой в борщ. В этот раз он вышел наваристый, вкусный, такой как если она сильно злиться и начинает готовить, впрочем, это казалось не только готовки, злость ей вообще во всем помогала. А тут еще и единственная родня, след которой терялся в какой—то глухомани.

Но ничего. Он обязательно его найдет. Кому как не ему вообще это под силу? Вышкин подобрал кусок мяса и задумчиво положил в рот. Он ведь ФСБшник. Он ведь справиться. Иначе просто не сможет смотреть в глаза любимой жене, которая если и возлагает надежду, то только на него.

– Да черт меня дери, – наконец буркнул Вышкин кладя ложку в суп – Оля, ну хорошо, я понял. Надо срочно всё бросить и найти твоего брата. Только умоляю, давай без этих сцен. Слышишь?

Он поднялся со стула и прошёл в зал, где, работая утюгом, его любимая, накидывая очередную рубашку на доску.

– Я тебя услышал. Завтра же попробую что—то нарыть. Так тебя устраивает? А?

Она повернулась к нему. Это недоверие. Оно ведь даже сейчас скользило в её красивых глазах.

– Это просто мой брат. Я не могу оставить его там. Ведь если это не можешь сделать ты, это сделаю я. И уж тогда им точно там всем не поздоровиться.

– Я понял, понял. Я знаю, что у меня сжатые сроки, только прошу давай без этих сцен. Я не могу их долго выносить. Ты же знаешь.

– Знаю – она мягко провела пальцем по его волосам у виска – а потому и иду тебе сейчас навстречу.

Вышкин закрыл глаза и улыбнулся, эти поцелуи, они за эти долгие двадцать лет, так и не смогли ему надоесть. ***

Немного задержавшись утром, Федор получил почти все главные удовольствия жизни, которые так нечасто выпадали на его рабочую долю. Это и кофе, и завтрак, и нежный поцелуй любимой. И что главное и приятное, в нынешней ситуации это было необходимо, ведь именно Ольга позволяла его психике оставаться на плаву.

– До вечера – сказал он, забирая бокс с обедом – спасибо что накормила.

Ольга лишь улыбнулась и поцеловала. Она часто так делала, привычно не роняя лишних слов. Вышкин вызвал лифт и медленно, вышел из подъезда. Несмотря на что Осень, всё больше и больше, проявляла себя, даже холодное утро, теперь не вызывало привычного раздражения.

– Федор Евгеньевич? – неожиданно раздался незнакомый, немного дребезжащий мужской голос – я правильно понимаю?

Вышкин обернулся и увидел