Борщевик шагает по стране - Даниил Николаевич Заврин

детишек за загривок, они сразу же начинают откровенно гадиться в штаны.И особенно ярко это проявляется у самых громогласных.

Он отхлебнул чаю. Сам процесс ему не особо нравился, но, дело надо делать, особенно если его так яро продвигают сверху. Конечно, никакой террористической организацией тут и не пахло, но лет пять вкатать было нужно. Как никак, своим поведением парень неплохо подрывал государственные устои. К тому же этот мат.

– В общем лет десять тебе светит дружище и это в лучшем случае –Вышкин поставил кружку на стол – жаль конечно такого красавца к уголовникам сажать, но дело как понимаешь уже известное, и за свою глупость тебе придется неплохо заплатить.

– Послушайте, я не хотел революции, это просто мое гражданское мнение.

– Вот и его кстати ты можешь куда подальше себе засунуть, сейчас оно здесь никому не интересно, и что куда важнее, тебе никак не поможет.

– Но, я.

– Десять долгих, тяжелых, мучительных, лет.

– Боже. Я просто цитирую новости, это даже не мой канал.

– Согласен, этот чертов интернет, в нём очень легко запутаться – Вышкин достал сигарету и прикурил – Петрович ты разбираешься в интернете?– Не – ответил Иван Петрович Нодальный и покачал головой листая журнал.

– Жаль – Вышкин снова посмотрел на Симиренко – а то бы помог нам здесь с ситуацией.

Вышкин глубоко затянулся, не сводя взгляда с юного блогера, который все больше и больше отходил к самой главной стадии понимания своего истинного положения, а именно к невозврату к прежней свободной жизни. Но обо всем по порядку. Вышкин стряхнул пепел.

– Стало быть, ты ни в чём не виноват. Так? Это просто наверно наша ошибка, меня и майора. Мы не к тому парню пришли верно? Решили, что можем что—то понимать в своей работе. Так наверно бывает, работаешь, работаешь и под конец дня глаз замылевается. Но тут появляешься ты, и всё сразу становиться на свои места.

– Я не говорю, что вы не туда пришли, просто я не делал тот канал. Это не моя работа.

– Ты просто вёл его, верно?

– Именно.

– Точно ошиблись, надо было организаторов и учредителей искать, а мы не того парня взяли, Иваныч. Что ж теперь делать то? Назад возвращать?

– Мне сегодня пораньше учти надо, Федор Евгеньевич, можно я его быстро отработаю и пойду? – спросил невысокий, крепкого телосложения майор, густые брови которого так прекрасно дополняли точно такие же густые усы.– Даже не знаю. С одной стороны, это конечно правильно, но с другой, как никак молодое поколение. Которое еще совсем не определилось в своих приоритетах. Это надо о Родине – тут Вышкин сделал ударение – и матом. Да еще товарища Сталина приплел.

– Я больше не буду, правда. Простите меня пожалуйста – жалобно пролепетал Симиренко.

– Ну вот как тут отказать – сказал Вышкин, с некоторой печалью качая головой –видно же, осознал свой проступок. Ладно, иди Петрович, мы тут сами до правды докумекаем, только это. Скажи, чтобы мне кофе принесли, я тут до упора похоже буду, мне еще потом отчет писать.

Майор мелко кивнул и отдав под козырек, двинулся в сторону двери. Вышкин мягко спрыгнул со стола и сел напротив Симиренко. В голове у него конечно крепко сидел борщевик, но от работы отлынивать тоже было нельзя, а потому, потушив сигарету, он вернулся к столь привычному, рабочему процессу, от которого его на столько дней оторвала деревня.

Мозалев

Это был давно подзабытый запах армейских сапог, как правило состоящий из детского крема и гуталина, которыми их смазывали в армии. Я вспомнил его, не сразу, а лишь когда упал на пол, корчась в агонии от резких ударов по лицу, животу, и паху.

Хотя, по лицу били мало, в основном в живот. Да еще так болезненно, что сразу хотелось провалиться под землю. Но вот только потеря сознания явно не входила в планы моих истязателей, иначе бы я с первых же минут, ушел в забытье. Нет, они хотели общения, только вот подход выбрали, грубоватый.

– Что ты делал на поляне, мешок с дерьмом – крикнул пропахший потом военный и в очередной раз приложился по мне кулаком – я тебя спрашиваю гнида, что ты там забыл?

– Я не гнида – попытался было запротестовать я, но потом тут осознал свою ошибку, так как в очередной раз, выхватил несколько ударов в живот.

– Молчать тварь, говорить будешь что я спрашиваю. Тебе ясно?

Потом еще удар, после которого у меня даже пошла странная судорога, уходящая куда—то вглубь живота. Я даже стал задыхаться. Затем, ощутив крепкую кисть на горле увидел своего истязателя.

Это был крепкого вида солдат, или правильней офицер, глаза которого имели удивительную способность переливаться при тусклом свете, позволяя запечатлеть, уникальный природный зеленовато—коричневый феномен, с яркими искрами вокруг. Я даже немного залюбовался.

– Что ты лыбишься, придурок, совсем уже поехал – закричал на меня офицер – на полене спрашиваю, что ты там делал?

И тут он меня отпустил, видно чувствуя, что необходимо дать некоторый отдых, иначе я даже отвечать не смогу. Я выдохнул. Резкие боли почти парализовали мое тело, но резкость с которой они пришли, также проявилась и в их отступление, во всяком случае для возможности ответов.

– Я, искал образцы – выдохнул я – борщевик, я хотел найти борщевик.

– Да ты там траншею вырыл, придурок, ты кого лечишь? Ты за идиота меня держишь?

– Нет, нет, – запротестовал я, подымая руки – нет, я правда, искал образцы. Я искал образцы.

– Какие еще образцы? Как ты узнал про бункер? Говори гадина.

И он снова ударил меня в живот, да так что мне показалось что я сейчас выплюну свои внутренности. Боль, сколько же её было лишь от простых ударов, признаться раньше я бы никогда не подумал, что можно так мучить одними ударами в живот.– Я слышал лишь о экспериментах и что возле Гадюкино, наблюдали странное цветение на болотах. Больше я ничего не знаю, правда.

Тут лицо красного офицера приблизилось ко мне почти вплотную и эти узорчатые глаза, оказавшимися вполне себе коричневыми, стали внимательно меня разглядывать.

– Считаешь меня идиотом, да? Думаешь я совсем ничего не понимаю. Ах ты ученая гнида, продался американцам, да? Решил, что самый умный здесь. Подзаработать на тайне родины решил.

– Я просто собирал образцы, какие американцы? Я вообще не понимаю, о чём вы говорите. Все что я делал, это собирал образцы.

Но офицер меня уже не слушать, а снова начал обрабатывать мой несчастный живот, по-издевательски при этом ухмыляясь.

– Нет, ты мне всё расскажешь. Все до мелочей. Гнида. А может ты еще кому продался, давай рассказывай, иначе до смерти забью.

– Лих, журналист, вот кто мне сказал о возможной зоне рассадки изначального борщевика. Но не больше, то,