Если верить Хэрриоту… - Галина Львовна Романова

свернута набок, как шея бандита в боевике. Фунтик выглядел будто физик-ядерщик после неудачного опыта — потрепанный, но несокрушимый и самоуверенный.

— Что случилось? — спросили мы его, ибо именно «Шаморге» предстояло ехать в искалеченной кабине.

— А я ее… того… этого… Выправлял! — Фунтик красноречивыми жестами подкрепил свои объяснения, размахивая руками в воздухе.

— Как?

— Столбом!

До конца все стало ясно, когда мы увидели метрах в ста от общежития телеграфный столб, выглядевший как не совсем точная копия Пизанской башни. Он был не просто наклонен, но и согнут.

Выяснилось, что Фунтику не понравилось, как кабина крепилась к его машине, и он решил самостоятельно повернуть ее, поставив ровнее. Для этого он хорошенько прикрепил ее к столбу и несколько раз дернул, словно намеревался вытащить его. Столб, конечно, уцелел, в смысле остался стоять, но кабина не выдержала неравного поединка и чуть не оторвалась совсем. Сообразив, что произошло, Фунтик кое-как закрепил ее на кузове и поехал за нами.

После этого случая его на целых две недели отстранили от работы, но, переждав испытательный срок, Фунтик снова появился на нашем дворе. И опять ненадолго. Практически до первой же вечерней дойки.

Наш молочный двор стоял на вершине крутобокого холма, по склону которого вилась двойная колея. Когда-то давно двор располагался у подножия, и там еще сохранились остатки строений. Но в низину стекало чересчур много навоза, так что там к концу года образовывалось настоящее болото. Направляясь на дойку, корова с трудом выдирала ноги из густой жижи, волоча вымя по грязи, подходила к нам вымазанная, как свинья. Мы долго и тщательно отчищали ее от навоза, чтобы сразу после этого она, сделав по дощатому настилу полевого стана два шага, снова по брюхо проваливалась в грязь и не спеша плыла вверх по склону на сухое местечко. В этом году все было по-другому, но зато машине приходилось ежедневно преодолевать подъем, добираясь до рабочего места.

Полуразбитый «ЗИЛ» Фунтика вдруг резко затормозил как раз посередине склона. Машина остановилась и, к нашему удивлению, плавно покатилась назад под действием силы тяжести. Но шофер поддал газу, и она снова, спотыкаясь, чихая и кашляя, поползла к ферме. Продвинувшись метра на два, «ЗИЛ» опять словно ткнулся носом в невидимую стену, откатываясь назад.

Минут двадцать продолжался поединок мотора и природы — выиграв в рывке три метра, машина тут же уступала два из них и останавливалась на отдых. Теряя терпение, наш бригадир, Сашка Шабров, выглянул из кабины и тут же бросился обратно к нам:

— Вы гляньте, что с машиной!

Мы высыпали наружу. Не надо было быть шофером, чтобы понять, что случилось, — задний мост «ЗИЛа» был сдвинут набок. Правое колесо отстояло далеко и почти не участвовало в движении. По сути дела, машина ехала только на двух колесах. Как раз в тот миг, когда мы обнаружили это, она снова качнулась и поползла вниз.

Вся бригада закричала хором. Расслышав наши голоса за ревом надрывающегося мотора, Фунтик выглянул из кабины. Увидев, что происходит, он вообще остановил машину. Мы попрыгали на землю и одолели последние метры подъема пешком. Коровы ждали нас чуть ли не полчаса, и мы занялись дойкой, оставив Фунтика справляться с новой проблемой.

Погода, как назло, стремительно начала портиться. Задул ветер, натащив тучи, а потом пошел дождь. Мгновенно оценив ситуацию, коровы перестали обращать внимание на ферму. Сгрудившись в две кучи — подоенные отдельно, в другом загоне, — они встали хвостами по ветру и застыли как статуи. Решив до конца исполнить свой долг, мы выскакивали в загон и, пригибаясь под ветром и дождем, пытались заставить их придвинуться ближе. Две-три вскоре замечали скачущих перед носом людей и, стряхнув капли дождя и оцепенение, не спеша шествовали к калиткам, но остальные тут же смыкали ряды с еще большей решимостью. Отделившиеся от коллектива коровы тоже не торопились исполнять то, что угодно не понимающим важности момента людям. Сделав несколько шагов к калиткам, большинство из них с удивительной прытью спешили вернуться обратно, описав круг по загону и встав сзади. Получались эдакие горелки под дождем с бессменными водящими.

Вымокнув до нитки, но выдоив только половину стада, мы махнули рукой на остальных — дождь лил не первый раз, и мы успели немного привыкнуть к привычке коров так реагировать на погоду. Выключив двигатель доильной установки, мокрые до нитки студенты двинулись к «ЗИЛу», который к тому времени успел-таки въехать на склон, но тут нас ждала новая неприятность. Не теряя времени даром, Фунтик вообще снял задние колеса и теперь глубокомысленно чесал в затылке, придумывая, как вправить задний мост.

— Не пойдет машина, — объяснил он для особо непонятливых.

Мы сгрудились под дождем, точно коровы.

— Это что, нам здесь ночевать? — мрачно поинтересовался бригадир.

— А чего?.. Ничего… — Фунтика, похоже, это не волновало. — Ну, сломались! Но бывает и хуже! Да я щас все исправлю, — клятвенно пообещал он и уже сунулся под машину, но Шабров остановил его трагически-решительным жестом:

— Ну уж нет!.. Вы оставайтесь здесь, — повернулся он к нам, — а я пойду в Новоселки за другой машиной.

— Трактор нужен, — уточнил Фунтик, уверенный, что его «ЗИЛ» еще послужит с честью.

— На этом мы не доедем, — оборвал бригадир и широким шагом направился по дороге через темнеющие луга.

Мы некоторое время молча смотрели ему вслед, а потом потопали обратно.

На стане был маленький домик-вагончик для пастухов, где стояли две продавленные кровати и несколько тумбочек, теснились приборы и препараты для определения жирности молока и рядом — банка для окурков. Вагончик не топился, что в тот день, в непогоду, было просто издевательством.

Мы набились в него, как сельди в бочку, — трое пастухов и семеро дояров (три девчонки и четверо мальчишек) на площади три на полтора метра. Снаружи завывал ветер и слышался шум ливня, а мы лихорадочно курили, глядя на лампочку и стараясь отвлечься от мрачных мыслей о предстоящей ночевке. Как круговая чаша-братина на языческих тризнах, ходила литровая кружка молока. Ее наполняли уже трижды — в сочетании с добытым в деревне хлебом получался неплохой ужин.

Чуть-чуть согревшись в тепле, мои подруги, Ольга и Наталья, отправились немного пройтись за угол. Дождь не собирался переставать, но на летней ферме можно было найти укромный закуток, где удобно привести себя в порядок. Я осталась с ребятами — для меня снаружи было слишком холодно.

Нарушаемую лишь шумом дождя тишину вдруг разорвал истошный визг. Казалось, на девчонок напали. Забыв непогоду, мы выскочили наружу. Ольга и Наталья, перегоняя друг друга, бежали к нам.