Лёд - Эд Макбейн

– О Господи! – воскликнул Клинг. Что-то в его голосе заставило Кареллу тотчас подбежать к нему. И тогда Клинг вскрикнул – пронзительно, словно от невыносимый боли, его крик разрезал затхлую тишину магазина: – Клер!

Он обнимал за голову погибшую девушку, когда Карелла прикоснулся к нему. Его руки и лицо были перепачканы кровью Клер Таунсенд, его невесты, а он целовал ее глаза, щеки, шею и бормотал:

– Клер, Клер...

Карелла никогда не забудет это имя и голос, которым оно произносилось.

И он всегда будет помнить также, каким полицейским стал или почти стал Клинг после того убийства. Карелла тогда подумал, что они могут потерять Клин-га. Он подумал, что Клинг пойдет по пути Энди Паркера, если вообще останется в полиции. Лейтенант Бернс хотел перевести его из следственного отдела. Обыкновенно Бернс был терпеливым и понимающим человеком. Он мог понять причины поведения Клин-га. Но от этого не становилось приятнее иметь с ним дело. По мнению Бернса, психология была, конечно, важным фактором полицейской работы. Она помогала понять, что в мире нет негодяев, а есть только люди с психическими проблемами. Психология, безусловно, очень полезная штука, она очень помогает – пока какой-нибудь мелкий воришка не даст тебе ногой в пах. После этого уже трудно представлять себе вора как заблудшую душу, как человека с трудным детством. Точно так же Бернс, прекрасно понимая травму, вследствие которой изменилось поведение Клинга (Боже, как это было давно!), тем не менее все больше отказывался мириться с полицейским, который сам себя посылал к черту.

Но Клинг не послал себя к черту.

Ни тогда, ни после того, как девушка, с которой он начал встречаться и в конце концов вместе жить, решила прогнать его в сочельник, что было не самым хорошим временем для окончательного разрыва отношений. Тем более что чуть позже в тот же вечер ему пришлось пристрелить кого-то. Он оказался в одной комнате с преступником, преступник бросился на него, он нажал на курок раз, еще раз, обе пули вошли в грудь, одна пробила левое легкое, другая попала в сердце. Клинг опустил пистолет. Он сидел в углу на полу и смотрел, как сочилась кровь из убитого, как вытекала на опилки. Он вытер пот со лба и расплакался.

Это было давно, подумал Карелла. Очень давно.

Знакомство с Огастой Блер – во всяком случае, так думали все детективы – было самым лучшим, что могло произойти в жизни Клинга. Он расследовал квартирную кражу со взломом. Жертва вернулась домой после лыжного отдыха и обнаружила, что у нее дома все перерыто. Эта жертва была перед ним, с каштановыми волосами, зелеными глазами – самая красивая женщина, какую он видел в жизни. Огаста Блер. Ее лицо и фигура украсили бы любой журнал мод в Америке. Как мог второй детектив с зарплатой всего 24 600 долларов в год даже надеятьсяна свидание со знаменитой моделью? Девять месяцев спустя он сказал Карелле, что хочет на ней жениться.

– Да-а? – удивленно переспросил Карелла.

– Да, – кивнув, сказал Клинг.

Они сидели в неприметной полицейской машине и направлялись в соседний штат. Погода стояла очень холодная. Карелла возился с печкой.

– Что ты думаешь об этом? – спросил Клинг.

– Не знаю. А ты думаешь, она скажет «да»?

– Конечно. Я думаю, она скажет «да».

– Ну, тогда сделай ей предложение.

– Пожалуй, – сказал Клинг и умолк.

Они проехали дорожную кассу. Позади в свинцовое небо впивались остроконечные вершины кряжа Айсола. Впереди были полукруглые рыжие холмы, между ними лениво извивалась дорога. Как оказалось, сомнения Клинга в основном касались того, не изменятся ли их отношения после свадьбы. В конце концов он спросил Кареллу, почему тот женился. Карелла ответил не сразу.

– Я не мог представить, что кто-то другой прикоснется к Тедди, – сказал он.

И в конце концов именно из-за этого разрушился брак между Клингом и Огастой. Другой мужчина прикоснулся к ней. Это произошло не так уж давно. В августе. Полгода назад. Клинг увидел жену в постели с другим и чуть не убил его. Развод был простым и быстрым. Огаста не хотела никаких алиментов, ей не надо было почти ничего. Она всегда зарабатывала втрое больше. Они поделили всю собственность поровну. Из квартиры, в которой они жили, Клинг выехал. Новую квартиру он нашел в деловом центре, почти на другом конце города, словно хотел жить от Огасты как можно дальше. И Клинг увез все свои пожитки с собой, одежду, пластинки, книги и пистолеты. У него было два пистолета. Оба были «специальные» калибра 0,38. Он предпочитал тот, у которого на ореховой рукояти жженая отметина, а другой он хранил как запасной. Карелла беспокоился об этих пистолетах.

Он никогда не видел Клинга таким подавленным, даже после бессмысленного убийства Клер Таунсенд в книжной лавке. Он упросил Бернса предложить Клингу двухнедельный отпуск сразу по окончании бракоразводного процесса, хотя Клингу не полагался отпуск до лета. Клинг отказался. Несколько раз Карелла приглашал Клинга в гости, когда устраивал обеды у себя на Риверхед. Клинг отказывался от приглашений. Карелла старался составить свой график так, чтобы они с Клингом были партнерами чаще, чем любые двое других детективов: чтобы разговаривать с Клингом, помочь ему пережить это трудное время, как он помогал во все другиетрудные времена. Но Клинг разгадал этот маневр и попросил, чтобы его поставили на скользящий график – замещать больных, отпускников или тех, кому надо присутствовать в суде. Карелле стало казаться, что Клинг теперь намеренно избегает его. Видимо, присутствие Кареллы болезненно напоминало ему о том, что произошло, ведь именно с Кареллой Клинг поделился своими первыми подозрениями.

Завтра Валентинов день – на самом деле уже сегодня. Часы в изголовье показывали половину первого ночи. Праздники, даже небольшие, – это плохое время для тех, у кого партнера забрала смерть или развод. Карелла чувствовал, что лейтенант может дать им с Мейером в помощь еще одного человека, который им отчаянно необходим, и шансы на это – пятьдесят на пятьдесят. Итак, если лейтенант согласится, то почему не остановиться на Клинге? Они скажут лейтенанту, что Клинг – единственный, кто поможет им должным образом проверить все сто четырнадцать человек, занятых в шоу, затем допросить треть этих людей и исключить тех, кто не мог убить ни Салли Андерсон, ни Пако Лопеса. Черт возьми, где связь?

Он заснул, думая о том, что, если даже лейтенант назначит Клинга третьим, расследование будет тянуться бесконечно. Он не знал, что как раз в эту минуту дело принимало оборот, который должен был в любом случае вовлечь Клинга и, более того, сделать очевидной необходимость допросить все сто четырнадцать человек.

Человек носил под пальто клетчатый пиджак, серые фланелевые брюки и жилет. Он также носил пистолет калибра 0,32 в кобуре слева. Пуговица пальто у пояса была расстегнута, чтобы он легко мог выхватить пистолет правой рукой. Ему никогда не приходилось пользоваться пистолетом с тех пор, как он получил разрешение на право ношения.

Не следовало ему работать так поздно сегодня вечером.

Когда он закрывал магазин в деловой части города, опускал металлическую сетку и устанавливал навесной замок, прикрепляя защитную сетку к тротуару, на улице не было ни одной живой души. Быстрой нервной походкой он дошел до круглосуточного гаража, куда обыкновенно ставил машину, с удовольствием думая про пистолет на поясе. В ночные часы эта часть города чем-то напоминала лунный пейзаж. Он ехал к окраине города, останавливаясь у каждого светофора на красный свет, опасаясь приезжих нарушителей уличного движения. Когда он выехал на дорогу, пересекающую Гровер-парк, он почувствовал себя в большей безопасности. Ему осталось проехать два светофора в самом парке (и остановиться перед ними, если будет красный свет) и третий при выезде на авеню Гровер. У первого светофора пришлось остановиться: он нетерпеливо ждал зеленого света. На следующем светофоре горел зеленый свет. При выезде с площади – тоже зеленый. Он повернул направо на авеню Гровер, проехал несколько кварталов, мимо полицейского участка с зелеными шарами по обе стороны лестницы, с цифрами «87» на каждом, затем еще три квартала, повернул налево и двинулся на север к шоссе Сильверман-роуд. Он поставил машину в гараж под зданием, как делал всегда, запер ее и направился к лифту в дальнем конце гаража. Ему часто приходило в голову, что охранник наверху в парадном никак не защищал гараж. Но расстояние от того места, где он оставлял машину, до лифта было не больше пятидесяти футов, и он редко приходил домой позже семи вечера – в это время много других жителей дома приезжает и выезжает.

Но без четверти два ночи в гараже никого не было.

От лифта его отделяли четыре мощные колонны. Они были расставлены, как стражи, в десяти футах друг от друга. Гараж был ярко освещен. Стук каблуков по цементному полу отражало эхо. Из-за третьей колонны ему навстречу выступил человек с пистолетом.