Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон

Рядом была другая фотография, на которой Аманда и Эмбер стояли у бассейна. На Эмбер был старомодный слитный купальник на бретелях, а на Аманде — высокое бирюзовое бикини. Большую часть времени ей удалось проходить в пляжном сарафане, за что Николас дразнил ее, сравнивая с актером Майклом Уиннером. И когда она однажды прошлась в купальнике от шезлонга к бассейну, он с ликующими криками «Великолепно! Великолепно!» схватил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Аманда тогда чувствовала себя как галапагосские черепахи, которые, высидев яйца, стремятся поскорее оказаться в море, зная, что в любой момент их могут схватить и сожрать хищные птицы, парящие в воздухе в ожидании добычи. На этой фотографии с Эмбер она выглядела как пони рядом с арабским скакуном. Под фото была подпись: «Малышка и Эмбер».

Аманда схватила карандаш и записала в блокноте дату рождения Зельды, 23 января 1993 года, то есть прошло чуть более восьми месяцев после их вояжа. Ребенок Баччи, зачатый в Арлекко. Она постукивала карандашом по блокноту, подсчитывая время, проведенное Дэйвом и Эмбер вместе. Дэйв задержался на работе и приехал на три дня позже. Они с Дэйвом заболели одновременно и провели остаток отдыха в постели. По подсчетам Аманды, у Эмбер и Николаса была на все уйма времени — почти полчаса перед ужином в тот вечер, когда он приехал.

У нее вспотели ладони. Она вытерла их о покрывало, поправила свою замшевую юбку, волосы. В конце альбома были фотографии детской вечеринки в Хедланде. Аманда быстро пробежала их глазами в поисках нужного снимка. Вот он: Зельда и Кэсс сидели на качелях, прижавшись друг к другу. Используя прозрачную закладку, Аманда начала сравнивать их черты лица одну за другой. Тут ее взгляд упал на соседнее фото, и она сразу увидела то, что ей было нужно. На лужайке, скрестив ноги, сидели все дети: Кэсс, Людо, сзади Поппи, посередине Зельда с Мелли, младшей дочкой Эмбер, на коленях. Все они щурились на солнце, уголок левого глаза у всех слегка опущен вниз, брови домиком, и наморщенные носы. У всех, кроме Мелли. Аманда взяла блокнот, зачеркнула вопросительный знак рядом с Тосканой и написала ниже: «Зельда».

Аманда пролистала книгу «А не завел ли он роман?» до последней главы «Что будет потом?». Очень обнадеживающе, учитывая четыре предложенных варианта от «а» к «д», которые мешали понять самое главное — уйти от него или оставаться жить с ним, ведь так или иначе вы теряете контроль над реальностью.

Аманда перешла ко второму разделу: «Если при отсутствии разумных оснований для сомнения вы установили, что он завел роман, тогда должны спросить себя: а) хочу ли я мстить, или б) хочу ли я сохранить брак. Если вы выбрали «б», тогда лучшей стратегией для вас будет то, что мы называем обдуманное противостояние (ОП)». Аманда скривилась и перевернула страницу.

«Вам следует признаться себе, что если вы дочитали до этой страницы, то вы действительно больше хотите сохранить брак, чем отомстить. Смысл ОП в том, чтобы, подготавливая почву, уменьшить удар, которому подвергнутся обе стороны, когда дело дойдет до противостояния, и затем построить основу для восстановления отношений. Первый шаг: планируйте заранее. Заключите с вашим супругом соглашение, которое доказывает, что вы дорожите вашим совместным будущим».

Аманда достала сигарету. «Второй шаг: сообщите тем, кому вы считаете нужным, о вашем решении. Для сохранения брака важно, чтобы любой, кто знает о ваших проблемах, понимал, что вы выбрали путь прощения (см. главу 12)».

— «Выбрали путь прощения», — проговорила Аманда, сжав губы и качая головой из стороны в сторону как болванчик.

«Более того, — утверждал автор книги, — вас будут уважать за то, что вы ставите ваши отношения выше гордыни».

Аманда представила, как на каком-нибудь модном показе к ней подойдет Девина и скажет, положив ей на плечо свои тонкие пальцы, усыпанные бриллиантами: «Дорогая, какая ты храбрая! — Голос ее будет вроде бы тихим, чтобы создать видимость конфиденциального разговора, однако все услышат каждое ее слово. — Твой муж делает ребенка с твоей лучшей подругой, продолжает… видеться с ней, спешит к ее смертному одру, при этом практически не обращая внимания на твои проблемы с самооценкой. Кто знает, что виной этому — вес, а может быть, кожа?»

Тут Девина оближет зубы. Это такая ее фишка: в особые моменты, типа подписания контракта с таким фотографом, как Ральф, или поражения соперницы, это означает, что она находится в радостном возбуждении.

«Аманда, а ты выбрала, как это… ах да! Путь прошения. Ну, я уверена, ты получишь свою награду на небесах».

Глухо хлопнула дверь в передней. Послышалось знакомое звяканье ключей, когда их кладут в специальную вазочку на столике в прихожей. Затем она услышала стук кожаного дипломата о деревянный паркет и скрип стульев о плитку. Это Поппи и Кэсс побежали показывать папе свою новую находку или произведение искусства. Папе, которого Аманда месяцами подозревала в измене, а теперь уже не сомневалась, что он любит другую женщину так долго, как она его знает.

Потому что, как только состоялась официальная помолвка, ей приспичило познакомить его с Эмбер. Удовольствие представить Николаса, такого высокого, безупречно одетого выпускника Итона, именно Эмбер было, надо признаться, самым большим удовольствием для Аманды во всех отношениях.

Она дрожала от восторга, когда Эмбер и Николас щебетали друг с другом, выясняя социальное равенство: «Да, мой брат там был… Дорсет… он мой крестный… Гленроузес, точно… обязательно надо туда поехать… мы будем там в августе».

Эмбер и Николас не были знакомы раньше, но жили одинаковой жизнью на разных берегах одной и той же реки, имели один и тот же вид из окон. У Аманды на то, чтобы узнать о муже, ушли годы. Эмбер знала все это автоматически. Тем не менее это ей нравилось. Ей нравилось, что у нее есть такая подруга, как Эмбер, которую можно показать новому парню, и что для Эмбер у нее теперь есть неоспоримое доказательство своего преуспевания в этом мире. Конечно, чудесно было, когда Николас обнимал ее и признавался в любви, но еще более чудесным было, когда он делал это при людях, которые раньше не подозревали, что ей может признаваться в любви такой парень, как Николас. И высшим удовольствием было, когда свидетелями этому оказывались лица, приближенные к Эмбер. И Николас мог свободно войти в этот круг. Он стал ее трофеем, ее гарантией, сургучной печатью. Благодаря ему она не была уже тем, кем раньше. Выбрав ее в жены, Николас похоронил Мэнди Уайт и дал жизнь Аманде Ворт.

Она, конечно, была готова к тому, что Николаса околдует Эмбер. Аманда была бы разочарована, если б он оказался невосприимчив к ее чарам. Это бы отравило ее звездный час, и Николас стал бы скучным и неинтересным. Но она и не предполагала, что Эмбер может им заинтересоваться. Николас был противоположностью всех ее устремлений. Он был простодушным, предсказуемым, работал в офисе с девяти до пяти. Таких Эмбер называла «ремнями безопасности»: никогда не подведут, надежные и знают свое место в жизни.

Аманде вновь послышался голос леди Милли, отражающийся от стен библиотеки дома Эмбер: «Если бы она и захотела с кем-нибудь завести роман, то с более простым человеком, уравновешенным, образованным, сведущим в своей области. Ну, ты знаешь, такие обычно носят костюмы в полоску и пользуются традиционным английским кремом для бритья. Я уверена, ей немного не хватало этого».

Аманда же всего этого не замечала. Да и как она могла заметить? Она слишком сильно радовалась обретенной уверенности в себе, той легкости, с которой они поладили, взаимопониманию, которое показывало, что Аманда стала частью их мира, что с ней можно говорить на одном языке.

Может быть, все началось в тот самый первый день в квартире Эмбер в Кенсингтоне, когда Аманда вышла, чтобы заплатить за парковку? Может быть, попросив у Николаса прикурить, Эмбер положила свои ладони на ладони Николаса и из-под слишком длинной челки посмотрела влажными зелеными глазами прямо в его глаза, заставив покраснеть? Аманда представила, как она, запрокинув голову назад, засмеялась, убирая волосы с глаз, и долгим выдохом выпустила струйку дыма в потолок.

«Я уверена, мы станем хорошими друзьями, — наверное, сказала Эмбер. — Приезжайте с Амандой ко мне на выходные. Ну пожалуйста. Думаю, я не выдержу расставания с вами. Мы можем покататься на лошадях, мы можем заняться всем, чем вы захотите, всем!»

Когда они ехали домой, Николас одной рукой пожимал руку Аманды, а другой неловко менял передачи, руль упирался в его колени в бежевых брюках в рубчик.

«И что ты думаешь об Эмбер?» — спросила тогда Аманда.

«Необыкновенно привлекательная, — отвечал Николас, — очень симпатичная. Но для меня это слишком. Даже страшно, я бы сказал. — Он изобразил комический ужас на лице и крепче сжал ее руку. — Лучше моей малышки нет никого на свете».