Записки рыболова-любителя. Часть 7. Путинские времена. Том 7.2. Второй срок - Александр Намгаладзе

А Шагимуратов свою Лену в этот раз привёз, мы тепло пообщались сначала у них в гостинице, на следующий день у меня.

Вена. Дворец Конгрессов. Здесь мы заседали. 25 апреля 2005 г.

Ассамблея с научной стороны меня совсем не впечатлила, доклады рекламные какие-то, физики никакой, просто данные описываются и красиво представляются. Это позволило мне со спокойной совестью погулять по Вене и её пофотографировать.

Вена – имперский город. Помпезная архитектура, огромные здания. Чище, чем в Париже и цветных меньше, поспокойнее публика.

К Мите в Кайзерслаутерн я поехал через Зальцбург, где погулял три часа, любуясь крепостью Хоензальцбург и фотографируя её с разных точек, стараясь чтобы Альпы в кадр попали.

Зальцбург. 28 апреля 2005 г.

Из Зальцбурга в Кайзерслаутерн ехал через Мюнхен-Штутгарт, а в Вайнхайме должен был сделать пересадку. Там я застрял из-за того, что поломался нужный мне поезд на Саарбрюкен и в Вайнхайм не прибыл. Железнодорожная служительница отправила меня в Кайзерслаутерн через Манхайм с двумя пересадками, на чём я потерял полтора часа и явился в Кайзерслаутерн только полдесятого вечером (местного времени), а из Вены выехал в 7.30 утра.

Митя меня встречал, мы с ним связь мобильную поддерживали. Домой с ним от вокзала пешком за десять минут дошли. Квартиру они с Леной шикарную снимают, двухкомнатную, но раза в два, наверное, больше, чем в Констанце, более 60 квадратных метров площадью, больше, чем наша трёхкомнатная в Мурманске.

И район очень симпатичный, особняки, только Митин дом четырёхэтажный, единственный на улице. Рядом парк, переходящий в огромный лес (самый большой в Германии), и до Университета недалеко, максимум пятнадцать минут ходьбы, а Митя на велосипеде за пять добирается. Из такой квартиры жалко будет во Франкфурт переезжать, но с работой здесь у Лены мало шансов её найти, всё-таки небольшой город. Я его практически весь обежал на следующий день с утра часа за три, пока Митя на работе был.

30 апреля 2005 г., поезд Франкфурт на Майне – Вена

А всю вторую половину дня мы провели с ним в разговорах и распили с ним полтора литровых пакета красного вина. Мы высказали друг другу абсолютно всё, что хотели сказать, всё накопившееся со времени последней нашей встречи во Владимире, когда хоронили бабулю Тоню, то есть с июля 2003 года. Почти два года не виделись. Да и не переписывались толком.

Митя не сказал ничего нового по существу наших отношений с ним и с Леной, хотя и порывался вспомнить всю историю этих отношений. А я всё и так хорошо помнил, и всё уже давно понял: бедный наш ребёнок оказался между молотом и наковальней – между двумя любящими его и любимыми им женщинами, мамой и Леной, друг друга, мягко говоря, не воспринимающими адекватно.

Новой была, пожалуй, следующая Митина формулировка ситуации: мы (в первую очередь, я, конечно, а потом уже и Сашуля) нанесли Лене психофизическую травму, от которой она до сих пор не может отправиться даже с помощью психотерапевта (или психоаналитика?).

Я, в общем-то, и не возражал. Да, бедная Лена привыкла с детства к обожанию, привыкла строить родителей, а тут вдруг никакого к ней почтения не проявили, к такой умной, энергичной, деловой, любящей Митю… Это несоответствие ожиданиям породило досаду, развившуюся в устойчивую неприязнь, а, может, уже и в невроз, в то, что Митя назвал психофизической травмой.

Ну, и что теперь делать?

Не бередить рану – всё, что я мог Мите посоветовать. Угодить Лене, оправдаться перед ней у нас всё равно не получится, чему доказательством последний разговор Сашули с Леной по телефону, после которого я Сашулю водой с пустырником отпаивал.

А вот Митя мог бы маму не обижать, угождая Лене. К Лене он относится по-рыцарски, а к маме по-предательски (одна его фраза про «очередной удар ножом в спину» чего стоит). Понятно, конечно, что Лена рядом, мама далеко, но про сыновний долг не следовало бы всё же забывать, тем более, что немного от него и требуется-то: не делай маме больно, только и всего…

Митя со мной не спорил. Просил ему помочь: – Что же, мол, вы меня бросили?

С Леной, надо понимать, оставили одного воевать, нас защищать. А как ему помочь? Лену надо выслушать и с ней не спорить. Это он уже Сашуле говорил, но у Сашули с Леной ничего хорошего не получилось из такого разговора, по телефону, во всяком случае.

И Ирине Митя не уступает из-за Лены, конечно…

Лена, кстати, постится, а я Мите сказал, что ей больше бы зачлось, если бы она на нас злиться перестала. Уж больно она злопамятная.

А я-то к ней добродушно отношусь, снисходительно.

– Вот-вот, – заметил Митя, – это её и бесит. Ей не снисходительное отношение нужно, а восхитительное. Чтобы на неё не сверху вниз смотрели, а снизу вверх.

– Обойдётся, – ответил я. – Слишком она уж о себе высокого мнения. Мания величия страдает.

– Но и ты не без этого тоже.

– Возможно. Только я от других к себе почтения не требую.

О феминизме Ленином говорили и сошлись на том, что всё хорошо в меру. А закончили тем, что Митя обещал мне сочинить моё примирительное письмо к Лене (я-то сам могу опять что-нибудь не то ляпнуть), попробуем так её психофическую травму подлечить.

В общем, хорошо мы с Митей пообщались, душевно.

726. Май-июнь. Погиб Юра Мальцев

М а й – и ю н ь 2 0 0 5 г.

10 мая 2005 г., Мурманск

На следующий день (30 апреля) с утра мы с Митей сбегали в центр города и купили для тёти Тамары складную хозяйственную сумку с колёсиками по её просьбе, а в полдень я отправился обратно в Вену через Манхайм-Франкфурт-Линц. Насладился видами весенней цветущей Германии из окна поезда, попивая в кресле красное вино.

А 1-го мая я уже снова в Питере-Сестрорецке. 2-го у тёти Тамары с Галинкой и Володей Куренными помянули дядю Вову – пять лет прошло, как он умер. И в тот же вечер поездом я отбыл в Мурманск.

Сашуля встретила меня в отремонтированной квартире. Три месяца ремонт длился. Первый за всё время существования квартиры. Пятнадцать лет без ремонта двух больших комнат и прихожей прожили. И вот закончилась эпопея.

Делал ремонт рекомендованный Сашулиными приятельницами черноусый полубурят Саша лет сорока пяти – пятидесяти. Делал добросовестно и качественно, поэтому не быстро. Единственным его недостатком было то, что начинал он работу часиков в одиннадцать утра, а заканчивал поздно вечером. Придёшь домой с работы, а тут Саша под ногами путается, не говоря уж о прочих неудобствах житья в квартире во время её ремонта. Но зато как теперь-то Сашуля довольна!

Ну, а я открыл-таки сезон зимней рыбалки на Верхне-Туломском водохранилище. Три дня подряд ездил (7,8 и 9 мая) один на машине и поймал двумя удочками первые свои пятнадцать корюшек на Севере, причём 8-го очень не повезло с погодой, да и со снастями без местного опыта с трудом управлялся. Непривычно большой была глубина – метров 12, не меньше, следить надо, чтобы леска не путалась после вытягивания снасти из лунки.

В общем, почин есть, теперь снастями надо серьёзнее заняться. Далековато, правда, ездить – 86 километров от дома, из них 16 по городу, часа полтора дорога занимает, но это всё же не по заливу с рюкзаком и пешнёй топать как в калининградские времена.

20 мая 2005 г., Мурманск

От тёти Тамары по телефону узнали, что Вовка Мороз, мой брательник двоюродный, умер год тому назад. От сердечного приступа, на улице. Жена его, Валя, никому не захотела сообщать.

1 июня 2005 г., Мурманск

Ходорковскому и Лебедеву дали по девять лет. И пообещали предъявить новые обвинения.

Березовский в Лондоне заявил: – А я сразу сказал, когда Ходорковского посадили, что он будет сидеть в тюрьме, пока Путин будет сидеть в Кремле.

Путин, конечно, негодяй (что взять с гэбиста?), но и народ-то у нас в массе не лучше, вот в чём беда. Завистливый, ленивый, кровожадный.

Утешает лишь то, что не все такие.

А в историю оба войдут – и Путин, и Ходорковский, и каждый в ней получит по заслугам.

2 июня 2005 г., Мурманск

А вот цитата из заметки Александра Рыклина «День шакала» в Еже от 1-го июня:

«Но не будем забывать, что в этой истории помимо уже перечисленных субъектов есть еще один – российский народ. Другими словами – мы с вами.

Так вот уверенность Владимира Путина и его ближайшего окружения в том, что в России они – полновластные хозяева, что здесь они могут творить все, что душе угодно, зиждется на глубочайшем презрении к собственному народу. На их представлении о нас как о быдле, которому главное вовремя подсыпать корму. Поэтому в России можно безнаказанно уничтожить основы демократии, свободную прессу, независимое правосудие. И можно устраивать показательные расправы над инакомыслящими. Именно показательные – чтоб другим неповадно было. Бандит убивает должника не из мести. Просто если он так не поступит, ему перестанут платить. Путин ни секунды не сомневается: не посади он Ходорковского, его властная вертикаль рассыплется в прах.