Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин

Замок в Алысте (Мариенбург, Алуксне)

30 августа Иван Фёдорович мог доложить: Феллин взят, причем в плену оказался старый магистр Ордена В. Фюрстенберг! Его в Москве приняли иначе, нежели Белля, оказав большие почести. Русскому войску досталась богатая добыча, а также 80 тяжелых пушек и 450 малых[50].

В это время небольшие отдельные корпуса русских и служилых татар действуют по всей Ливонии, нанося поражения последним отрядам ливонских немцев. Война «распущена» Иваном Фёдоровичем на огромном пространстве: по Рижской дороге, в направлении на Колывань (Таллин), под Кесью (Венденом), Перновом и даже у далекого Гапсаля. Летописец кратко сообщает: «Воеваша много Немецкой земли»…

Мстиславский продолжает наступление, начавшееся в высшей степени удачно. Командиры его отрядов берут Тарваст и Рую[51]. Ливонцы в ужасе покидают Полчев, отчаявшись защитить его. Город попадает в наши руки.

В дальнейшем от армии Мстиславского потребовали взять Колывань. Сомнительно, что эта задача была выполнимой: после нескольких месяцев непрерывных боев и осад полки вымотались до предела. Но у Ивана IV кружилась голова от успехов… Иван Федорович, реалистически оценивая свои шансы, самовольно останавливает армию у Пайды, далеко не дойдя до Таллина, и отправляет в Таллин грамоту с требованием добровольно перейти под власть царя. Даже эта «сокращенная программа», по словам Ивана Грозного, далась по принуждению, «неволей». Видимо, Мстиславский пытался отговорить царя от продолжения похода. Хорошо представляя себе, что посоха, т. е. пестрый люд, набранный из гражданского населения для помощи в инженерных работах, будет постепенно разбегаться и доставить артиллерию до Таллина окажется слишком сложно, воевода подступает к Пайде с «меньшим нарядом». Но и Пайда располагала мощными укреплениями.

От огня ее защитников погибло много посошных людей, к тому же за шесть недель осады у посохи кончились съестные припасы. Она начала таять, открылось дезертирство… Мстиславский решил не искушать судьбу и отступил от города, с трудом вывезя артиллерию в обстановке осеннего бездорожья. Бог весть, удалось бы спасти тяжелые орудия из-под Таллина: дорога оттуда до русских рубежей вдвое длиннее…

Царь был, разумеется, недоволен этой неудачей. Псковичи, занимавшиеся материальным обеспечением похода, жаловались на чудовищные расходы и обвиняли Мстиславского в том, что он, приступая к Пайде с меньшими силами, действовал «в похвале», т. е. переоценил собственные силы. Но если проанализировать, каким было положение в Ливонии до походов Мстиславского и каким оно стало после них, станет ясно: Иван Фёдорович добился серьезных успехов — взял пять городов, рассеял последние силы ливонцев. Срыв под Пайдой, хотя и остановил наступательный порыв русских, но все же был, на фоне очевидных удач, не столь уж значительным поражением. Мстиславский и его подчиненные обеспечили стратегическое преобладание русских войск в Восточной Ливонии.

Любопытно, что в исторической литературе победы армии князя Мстиславского нередко приписываются Андрею Курбскому. Да, это был смелый и энергичный воевода. Да, его действия в 1560 г. надо оценивать как весьма удачные. Но он в войсках Мстиславского числился командиром одного из полков, не более того. В своей «Истории о великом князе Московском», рассказывая о борьбе за Ливонию, Андрей Михайлович всячески подчеркивал собственные победы, личную отвагу, особое доверие со стороны царя. О прочих же участниках войны князь Курбский упоминал не столь уж часто, если они не принадлежали к кругу его политических единомышленников. Он, по всей видимости, не лгал и не пытался порочить иных воевод, лишь кое в чем преувеличивал свои заслуги, как это случается с большинством мемуаристов. Но сам отбор фактов выдвигал Курбского на роль незаходящей звезды кампании. Вот и создалось у историков, реконструировавших ход боевых действий, впечатление, будто главным лицом был тогда Курбский, а не Мстиславский. Ведь от Ивана Федоровича, как уже говорилось, мемуаров не осталось…

После Пайды царь не торопится отстранять Мстиславского от командных функций на Ливонском фронте. Видимо, предыдущие победы перевешивали одну последнюю неудачу. Долгое время Иван Федорович провел на должности новгородского наместника, то есть лица, от расторопности которого зависело обеспечение действующих войск на западных рубежах России. Затем князя назначают в Холм, командовать армией, которая играла роль заслона против польско-литовских войск, но при случае могла быть использована и для нового наступления.

Осенью 1562 г. царь ставит Ивана Федоровича начальствовать полком правой руки в огромной армии, отправленной брать Полоцк. Во главе войск стоит сам государь, вторым лицом в русской военной иерархии является все тот же князь И.Д. Бельский, а Мстиславский, следовательно, — на третьем месте. Русская армия действует удачно, город оказывается в ее руках. В этом была заслуга и Мстиславского, как одного из главных военачальников похода.

Князь ненадолго возвращается в Москву с Ливонского театра военных действий, но уже в сентябре 1563 г. вынужден отправиться обратно. У Великих Лук концентрируется новая большая армия. Вероятно, планировалось начать новое большое наступление, и тут опыт Мстиславского, успешно возглавлявшего наступательную операцию 1560 г., мог бы пригодиться. Но эти планы не сбылись. В январе 1564-го другая русская рать, первой выступившая для наступательных действий, потерпела тяжелое поражение. Теперь полки Мстиславского двигать было нельзя. Их срочно усилили, доведя боевой состав с трех до пяти полков. В Вязьме по указанию из Москвы были развернуты резервы, которые возглавил Бельский. И все-таки командование беспокоилось: если поляки продолжат натиск, воодушевленные недавней победой, они могут добиться прорыва во внутренние области России. Из столицы идет наказ: в случае большого наступления противника, как только выяснится участок прорыва, воеводы в Великих Луках, Вязьме, Ржеве должны объединиться для общих действий.

Месяц за месяцем проходят в тревожном ожидании. У Чернигова появляется небольшой литовский отряд, но его разбивают местные воеводы. Нападение на территории, контролируемые нашими войсками в Ливонии, также оканчивается для врага неудачей. 30 апреля 1564 г. на сторону неприятеля переходит князь A.M. Курбский, которому прекрасно известны планы русского командования и расстановка сила на оборонительных рубежах. Вот это по-настоящему опасно… Легкие отряды московских военачальников наносят контрудары в районе Озерища, Мстиславля, Могилева.

Идет нервная, изматывающая война малых сил. Обе стороны не решаются отведать нового генерального сражения в поле. Слишком велика ставка.

Осенью крупные силы противника приходит под Полоцк, но не предпринимают никаких активных действий, устрашенные новыми укреплениями города. Их срочно воздвигли на месте старых, разбитых московскими пушками в 1563 г. Потоптавшись невдалеке, чужая армия уходит. Год заканчивается ничем. Перевес в силах и стратегическая инициатива Московским государством утрачены. Но и Польско-Литовская держава не сумела сохранить полученное преимущество. Установилось равновесие.

Та же ситуация сохранялась на Западном фронте и в следующем, 1565 г. Лишь по прошествии нескольких лет у Ивана IV вновь появится вкус к масштабным военным затеям на земле Ливонии. Соответственно, и воевода такого ранга, каким обладал Иван Федорович, перестал быть нужен на этом театре военных действий. Теперь ему суждено на протяжении долгого времени отстаивать южные рубежи страны.

Одновременно в его жизни происходит большая перемена. Он оказывается причастен к масштабному политическому перевороту, коснувшемуся всей страны.

В конце 1564 г. царь покидает в Москву со своею семьей, казной и многими святынями. Его сопровождает немногочисленная свита. Добравшись до Александровской слободы, он отправляет в Москву послание, где говорится следующее: монарх «оставляет государство» из-за «изменных дел» всего военно-служилого сословия от бояр до приказных людей, которых «покрывают» церковные власти. Вторая грамота была адресована гостям (богатейшим купцам) и всему столичному посаду. В ней объявляется, что на них у царя «гнева… и опалы никоторые нет». Сейчас же возник конфликт: посад во главе с гостями «бил челом» главе Церкви, митрополиту Афанасию, чтобы тот инициировал переговоры с Иваном IV о возвращении на престол, ибо не желают посадские люди быть оставленными «на разхищение волкам». В перспективе между московским дворянством, аристократией, приказным чиновничеством, с одной стороны, и многолюдным богатым посадом могло начаться вооруженное столкновение.

Князь Иван Фёдорович Мстиславский вместе с Бельским, а с ними «бояре и окольничие и казначеи и дворяне и приказные люди многие», участвовали в посольстве, которое спешно отправилось в Александровскую слободу, собирясь «…бити челом и плакатися царю… о его царской милости». Или, иными словами, договариваться о возвращении Ивана IV на престол. Требовалось срочно избавиться от конфликта, угрожавшего большими волнениями московского посада. Посольство просило царя, чтобы он «милость свою показал, гнев свой с них сложил». В ответ Иван Васильевич выдвинул требования, которые и стали основой для опричного порядка.