Сказание о распрях 2 - Lars Gert

Бренн выяснил и то странное обстоятельство, что Хризольду никто не искал – ни её отец, ни её мать, ни кто-либо ещё. А ведь князь Кристиан очень любил свою дочь!

«Если мои дедушка и бабушка не знали ни тайны, что она скрывала, ни, соответственно, причины побега – почему, почему, почему они не наводили о ней никаких справок?», недоумевал Бренн.

Всё то, чем поделилась с сыном Хризольда, было очень давно; дымкой восьмилетней давности. Он сам уже по памяти, с трудом восстанавливал обрывки её фраз, возникающие порою в его сознании. И с возрастом эти обрывки становились всё слабее, всё тоньше, всё туманней.

Поблагодарив радушных, щедрых, гостеприимных нордов, Бренн, Василёк и Криспин отправились в Карол – благо, город был под самым носом, буквально в паре лиг от деревни, от домика лесника.

Бренн хотел взглянуть на могилу: он знал, что норды всех своих всегда хоронят – убитых в бою, умерших от болезней, неважно. Он был чётко уверен в том, что у людей, растивших его, имеется надгробие.

И придя в Карол без каких-либо особых происшествий, Бренн захотел разыскать кладбище, и добрые люди подсказали ему это тихое место.

«Ищущий да найдёт», бормотал Бренн, пока не набрёл на то, к чему стремился. Ибо знал он свою фамилию, а имена родителей – и подавно. И по датам, по срокам всё совпало. И всплакнул было Бренн, но сдержал в себе свою сентиментальность, ибо всё-таки он будущий мужчина; настоящий мужчина, который и сам должен быть непоколебимым, и в других вселять такую же уверенность, такую же надежду. И подозвал он сестру, указывая на могильный камень:

– Вот и всё, моя милая. Тут спит вечным сном твоя мама.

Василёк одеревенела. Она просто замолчала, и не похоже это было на неё. Она цеплялась ручками за кусок камня, когда Бренн оттаскивал её, заплаканную, подальше.

– Пойдём, моя хорошая. Ей уже ничего не угрожает. Она обрела покой.

А по лицу малышки всё так же катились слёзы. По обычно говорливому, но сегодня пугающе, настораживающе молчаливому лицу.

Бренн же, опрашивая всю округу, тщетно искал то место, которое служило ему домом в течение первых шести лет его жизни. Поняв, что сия затея бесполезна, он вознамерился докопаться до истины: вот, он пересечёт границу, пройдёт через всю Тезорианию, и постучится в замок Зэйден. Пора навестить тех, кто оказался столь равнодушен к судьбе его матери. Нет, о мести Бренн не думал: он просто хотел взглянуть в их глаза. Отведут ли они взгляд в раскаянии, сожалении своём? Или же прогонят прочь?

Пока Бренн и компания шествовали по Зэйдским равнинам, Лариох уль-Вулкани неутомимо шёл к своей цели, взбираясь на Хаддад всё выше и выше.

«Хватит притворяться больным, выжившим из ума стариком», подбадривал сам себя аумелетинец. «Покажи, на что ты способен».

Но гора была столь высока, столь неприступна, что долго ещё поднимался серый ангел, карабкаясь по ледяным скалам и норовя слететь в расселину. Он продрог, но отступать был не намерен. Конь остался там, внизу – но за него кудесник не беспокоился – если он сорвётся, если планам не суждено будет осуществиться, его верный скакун в любом случае останется цел и невредим; он знает дорогу домой. Гораздо больше Лариох переживал за «Некрономикон», который точно тяжкий крест взвалился на его плечи; маг боялся выронить страшную книгу, оттого и двигался не столь быстро, как ему хотелось бы.

Книга эта, чьи страницы точно в копоти, давила на горб, как камень – за плечами волшебника была вместительная сума. И столь тяжёлой была книга, что пригибала аррава к каменистой россыпи. Точно живая, при виде ущелий книга готова была нырнуть туда, ибо нет над ней хозяина, кроме самого Зла; Зла, которое может пробудиться в любой момент – а именно при попадании к Червю, чего допустить было нельзя ни в коем случае.

В этот момент Вековлас Седобрад, убаюкивая в своей сокрытой от сторонних глаз пещере маленького мальчика, что наследником престола хладского являлся, сидел и вспоминал свой последний разговор с Лариохом уль-Вулкани.

– Вскоре я уйду, мой друг. – Ставил амулетинца в известность хладич. – По достижении Годомиром определённого возраста я буду вынужден оставить эти края, ибо призывает меня Творец, дабы я навёл порядок на другой планете; таким образом, моя миссия в Фантазии будет исполнена. Миссия же моя, как ты уже понял, заключается в том, чтобы подготовить Лютояра, вырастить из него достойного воина и мужа. Настанет день и час, и, удостоверившись в том, что плоды моих стараний были не напрасны, призову я Годомира и отправлю его на последнее задание, которое будет проверкой на смекалку и выносливость. Не сомневаясь в том, что он с достоинством исполнит мою последнюю волю, мою просьбу, я притворюсь умирающим. Я умру для него и для всех в Фантазии, дабы вознестись на небо и творить Его волю в ином мире, потому что Вселенная огромна, и сколько ещё существ нуждается в помощи.

– Выходит, Он оставляет меня на произвол судьбы? – Поморщился амулетинец. – Силами одного серого ангела не сдержать зла. Единственного оставшегося ангела, который также ходит перед Ним уже изрядно вёсен.

– Если дозволено тебе будет уничтожить оригинальное издание «Некрономикона», отпечатанное на чёртовых станках, то сокрушишь ты древнее Зло вовек.

– Однако зло в людских сердцах останется навсегда. – Возразил на это Лариох. – Им уже приподняли заманчивую завесу; с оппозицией к Креатору взращиваются целые поколения.

– Но есть среди этих сердец Лютое Сердце – которое, как и Годомир Лютояр, внесёт свой посильный вклад в историю Фантазии, в её процветающее будущее. – Парировал, не уступая в споре Вековлас Седобрад.

– Лютое Сердце ещё слишком мал. – Улыбнулся на эти слова амулетинец, прекрасно зная, кого подразумевает маг-хладич. – Ему ещё многому следует научиться.

– Будем надеяться, что Бренну не составит особого труда быть добрым и великодушным. – Закончил на этом разговор хладич.

Сейчас Вековлас Седобрад сидел и грелся у костра, глядя на заснувшего младенца, на шее которого покоилось доказательно принадлежности к семье владетельного князя Хлади. Хлади, которую номадины переименовали в Хладистан.

«Да убережёт его Великий Архитектор от бед и невзгод», молился перед сном хранитель Срединных земель, думая о нелёгком пути уль-Вулкани.

– Сегодня квартек – рыбный день! – Заметил Бренн, идя по дороге. – Вчера была срёдда, а завтра – пяттек.

– И мне рыбки, пожалуйста. – Откликнулся Криспин, едва услышав слово «рыба».

– Обойдёшься! – Засмеялся мальчик. – Это я так сказал, для поддержания беседы.

– На безрыбье и рак