Сказание о распрях 2 - Lars Gert

И отошёл Креатор от всех прочих своих дел, и обратил своё внимание на поединок.

– Коль вера б в нём была – то одолел бы он врага! – Изрёк Великий Скульптор, Великий Архитектор. – Но не верит ни в Меня, ни даже в самого себя. И этот, и этот блин вышел комом; кому ж Фантазию спасать?

– Не удалось Лютому Сердцу навести порядок; каюсь. – Смиренно молвил амулетинец, потупив свой взор. – Однако он старался, и много праведного делал. Ужель оставишь Ты его на поругание?

– Не слишком ли много тягостей выпало на его долю? – Воззвал хладич. – Дух его сломлен, но ведь тому масса причин. Быть может, Годомиру Лютояру удастся сплотить всех нордов и установить в Фантазии мир на долгие и долгие годы? Мой мальчик уже вырос! Ручаюсь за него.

И узрел Великий Кормчий, Великий Пастырь, что дело говорят Ему его помощники. И испепелил он Зло, нависшее над Бренном. Лежит и кашляет изрядно тот; чихает в своём родном кронстве, а рядом – кот Криспин. Проснулся викинг, точно всё было не явью, но глубоким сном – будто и не бродил он по Каменному лесу, будто не спускался в торфяные шахты и усыпальницы древнего, неизвестного города.

Так прошёл целый год.

После тех событий не перестал норд быть затворником, хотя всё уже давно забылось, и отношение к нему людей сменилось на более благосклонное: помнил народ обо всех подвигах героя, всех его заслугах.

Не находя себе места, бродил тридцатидвухлетний мужчина по земле, избегая людных мест. Что-то умерло в нём, сломалось – с тех самых пор, как погибли Василёк и его брат-близнец Дренн. Бренн не хотел больше жить. Так и ходил он с котом на своём плече, пока все либо спали, либо были заняты трудами.

Не стал норд фермером, плантатором, как ранее мечтал; стал отшельником, сторонящимся людей. Он исхудал, ибо почти ничего не ел, лишь изредка кормясь дикими ягодами и грибами.

Сидя же в своей берлоге в ненастную погоду, прижимал некогда бравый, удалой викинг к своей груди кота своего родимого, любимого, ненаглядного – это и всё, что у него осталось; что ещё не отнято у него.

Иногда норд навещал могилы своих родных и близких; он подолгу оставался у надгробий, и Криспин еле отдирал его от них.

В один, возможно, не самый прекрасный день Бренн больше не проснулся: он скончался, умер, не выдержав всех тягот и невзгод. Ноша, взваленная на его могучие плечи, оказалась непосильной даже для него. Однако, отходя в мир иной, викинг отошёл с улыбою на своих устах, ибо он заслужил право попасть в рай. Там, в раю, к нему на шею бросилась его любимая сестра Синеглазка; Василёк была очень рада встрече – как ждала она брата! Там, в раю, для него было счастьем держать за руку Тарью, которую он поцеловал в уста сахарные, и не был отвергнут. Там, в раю, он увидел своих родителей – мать Хризольду и отца Вильхельма, которые кружили в дивном танце. Там же, в раю он встретил духовника Харля, гувернёра Андрбальда, своего деда Кристиана и многих других, не менее достойных людей. Но там, в раю не оказалось ни Дренна, ни Яккоба – кто знает, может, однажды они будут там? Потому что, находясь в другом, менее приятном месте, они осознали всё, что творили в течение всей своей жизни, и глубоко раскаялись.

Кот обнаружил своего лучшего друга и хозяина рано утром – тот умер во сне.

– Я думал, мы умрём вместе! – Наклонившись, мрачно изрёк Криспин. – А если нет, то первым должен был уйти я. Не пристало человеку погибать прежде кота; неправильно, несправедливо это. Я и корзинку приготовил под ближайшим к дому деревом, чтобы уйти, не прощаясь; чтобы друг мой и хозяин не увидел моего бездыханного тела.

Кот важный и отважный, который ловил лишь мышей и крыс, который пернатых тварей не трогал, улёгся подле Бренна, прижавшись к нему, и перестал дышать. Милый, пушистый комочек, который всегда был преданным, не оставил викинга и на смертном одре…

Однако на самом деле умерли они одновременно, ибо, когда кот шептал свои речи, норд был ещё жив, но балансировал на грани жизни и смерти; он пребывал в некоей предсмертной полудрёме, полусне. И когда Криспин испустил свой дух, калачиком свернувшись возле Бренна и зажмурив зенки, тот тотчас, в сию же секунду отошёл в мир иной; мир сказочных грёз. Мир, который ещё лучше того, в котором они жили раньше…