Теплая снежинка - Юлия Климова

– Герман, позаботься о том, чтобы… чтобы Наташе было удобно, – распорядился Дмитрий Сергеевич, споткнувшись на моем имени.

– Конечно, – ответил тот и выдал короткую вежливую улыбку.

Вот теперь я смело могла выпить красного «Кьянти Классико».

Согласилась я по многим причинам:

а) любопытство,

б) еще раз любопытство,

в) и еще раз любопытство.

Засну я вряд ли, но килограмм разнообразных впечатлений гарантирован. Мне также гарантирована широкая кровать с воздушным матрасом, атласное постельное белье, желтый свет ночника и приятное пробуждение на рабочем месте. Вы часто просыпаетесь на своем рабочем месте? Завтра это произойдет со мной впервые. Рядом с подушкой нужно положить планшет и карандаш, чтобы с первым криком петуха (надеюсь, в радиусе пяти километров их нет) заняться делом.

Выпитое вино приятно растеклось по телу, и в голове зашумело, затарахтело и забулькало. В таком состоянии душа всегда рвется навстречу подвигам, но, увы, придется вести себя прилично.

Кондрашов, пожелав спокойной ночи, направился в кабинет, а Герман взялся проводить меня до спальни. Мысленно хихикая, я двигалась вперед, выбирая, какую же из двух комнат предпочесть… побольше или поменьше? Наверное, побольше, чего уж мелочиться, но, с другой стороны, это бросит тень на мою девичью скромность, которая погибла смертью храбрых свыше десяти лет назад.

Остановилась наша маленькая процессия около двери большой спальни.

– Спокойной ночи, – без эмоций дежурно произнес Герман.

– Спокойной ночи, – дежурно ответила я.

– Если что-нибудь понадобится…

– Не волнуйтесь, я помню, где туалет.

Вообще-то я помнила все четыре туалета, в которые заглядывала ранее.

– Я не об этом.

– Неважно, я справлюсь.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Оставшись одна, я раскинула руки в стороны и превратилась в учебно-тренировочный самолет «Як-7». Удачно приземлившись на роскошную кровать, запоздало подумав об одежде (а хочу ли я раздеваться? а не будут ли эти телодвижения лишними?), немного поерзала животом по гладкому покрывалу и закрыла глаза.

– На новом месте приснись, жених, невесте… – пробормотала я строчку из известного гадания, перевернулась на спину и улыбнулась.

Кто или что может присниться в доме Кондрашова? Настенные часы, напольные часы, настольные часы. Не много вариантов.

Глаза уткнулись в потолок, а душа потребовала еще одного бокала «Кьянти». Эх, тоска зеленая, которую не мешало бы разбавить благородным вином или которую не мешало бы смазать небольшой вылазкой на второй этаж…

За вином я не пойду, если меня застукают за кражей початой бутылки алкоголя, то… м-м-м… Бондаренко сляжет с больным сердцем, а Глухова с Бережковым устроят радостные пляски прямо перед входом в «Ла-Пэкс», что наверняка приведет к дорожным пробкам, авариям и землетрясению. А вот прогулка на второй этаж особняка вполне невинное занятие. Я дизайнер и… э-э… имею некоторое право ознакомиться с обстановкой поближе… ну да, примерно так.

Мой взгляд переместился на дверь.

Какие тайны скрывает второй этаж? Какие?

Уж раз я здесь осталась, то должна провести время с пользой… а если наткнусь на Германа, то всегда смогу брякнуть какую-нибудь ерунду: хотелось воды, но, увы, заблудилась, проводите меня в кухню, пожалуйста…

Опустив ноги на пол, я немного задержалась (мысли, вертевшиеся вокруг персоны Кондрашова, и вопросы, связанные с его гостеприимством, настойчиво зачесались в области макушки). Странно все это, странно… и по общему фону напоминает западню. Полуфразы, полувзгляды, полужесты. Я же видела, Кондрашов не светился заботой и благородством, и Герман явно страдал перевозбуждением (то есть улыбка, приподнятые брови, два «кхм» и постоянное вкрадчивое «Наташа» – в его случае приравнивается к взрывоопасному перевозбуждению), так почему же меня сначала пригласили на ужин (и это после жалкого пятнадцатиминутного разговора утром), а затем оставили на ночь? Хороший вопрос…

Прошмыгнув за дверь, я устремилась к лестнице, находящейся в самом конце левого крыла. Лестниц на второй этаж, как я поняла, три: одна главная – в центре дома – и две по краям (шанс остаться незамеченной очень высок).

Перешагивая через ступеньку, давясь смехом, я оказалась на втором этаже и сразу отметила, что потолки здесь ниже и обстановка более мрачная (или строгая, кому как нравится). Я смутно представляю обитель графа Дракулы, но некоторые ассоциации пробежали холодком по спине. Коричневые с красными прожилками обои, болотные шторы и ковры, коричнево-черная мебель и редкая позолота, не облегчающая интерьер, а, наоборот, подчеркивающая отсутствие солнца на этих отдельно взятых квадратных метрах.

– Добрый вечер, Дмитрий Сергеевич, – прошептала я и осторожно шагнула на ковер.

Левое крыло второго этажа тоже попахивало одиночеством, но все же здесь присутствовали «следы человека». И эти невидимые следы вели к роскошной библиотеке и к комнате, предназначения которой я не поняла. Возможно, здесь, среди мебели из красного дерева и коричневых диванов, изредка проходят деловые совещания, переговоры или еще какая-нибудь помпезно-официальная мутотень, от которой у нормальных людей сводит зубы и голова тянется к подушке. Вдохнув воздух, пропитанный чернилами, соглашениями и сделками, я двинулась дальше. Кругом царила абсолютная тишина, и мое безнаказанное любопытство росло и крепло с каждой минутой.

Не обнаружив больше ничего интересного в левом крыле, миновав центральную лестницу, я заторопилась дальше, но тут же была вынуждена замедлить шаг и прислушаться. В этих комнатах жили. Вернее, в одной из них точно. Запах, самодовольные лица зеркал и большое количество различных часов говорили об этом.

Адреналин смешался с «Кьянти», сердце ухнуло, и я остановилась.

Меня застукают, обязательно застукают…

– Застукают, – прошептала я, глупо улыбаясь, и… пошла вперед.

Не встретив никаких преград, я преспокойно добралась до конца правого крыла и разочарованно стала спускаться по лестнице. Ну и где тайны? Где призраки или на худой конец гробы с вампирами? Где запертые двери, ключей от которых не существует, где коллекция холодного или огнестрельного оружия?

На первом этаже я уже чувствовала себя как дома, поэтому волнение улетучилось, а любопытство притупилось. Но, кажется, я слишком рано сдалась – до моих ушей долетел еле слышный скрип и громкий чеканный голос Кондрашова (слов не разобрать), затем хлопнула дверь и воцарилась тишина.