Русское масонство - А. М. Васютинский

что ему не были нужны ни пышные церемонии, ни фантастическая история тамплиерского ордена, преподававшиеся в этих высших степенях. Потому же, конечно, Новиков относился с недоверием и к «так называемому стрикт-обсерванту».

В 1779 году Новиков переехал в Москву и вскоре встретился здесь с будущим главой русского розенкрейцерства. «Однажды, – рассказывал Новиков впоследствии[82], – пришел ко мне немчик, с которым я, поговоря, сделался всю жизнь до самой его смерти неразлучным». Шварц уже давно был ревностным масоном и в Могилеве, где он жил в качестве гувернера в доме А. М. Рахманова, «держал молоток» в ложе, работавшей по ненавистной Новикову стрикт-обсервантской системе. Поэтому вначале последний «хотя и весьма полюбил его за его отличные дарования, ученость да за заслужливость», но о масонстве в течение почти двух лет со Шварцем «не говорил ни слова и крайне остерегался допустить и его говорить об этом, потому что… почитал его стрикт-обсервантом»[83].

Розенкрейцерская Пансофия. 1618 г.

Между тем дела масонские шли в Москве плохо: главная из лож, князя Трубецкого, «весьма умалилась, и члены отставали». Тогда, вспомнив совет Рейхеля, что «ежели хотеть упражняться в истинном масонстве, то надобно иметь ложу весьма скрытую, состоящую из весьма малого числа членов скромных и постоянных и упражняться в тишине», наиболее ревностные масонские братья учредили своеобразную ложу Гармонии, в состав которой вошли князь Н. Н. Трубецкой (ложа Осириса, шведской системы), Новиков (ложа Латоны, шведско-берлинская), М. М. Херасков, И. П. Тургенев, А. М. Кутузов и другие. Допущен был в эту ложу и Шварц на условии, «чтобы он об стрикт-обсервантских градусах ничего и не говорил». Ложа была названа «сиентифическою», то есть имела в виду научную сторону масонства, но формальных собраний она не имела, и братья собирались только для совещаний о ее устройстве и в особенности о том, «как искать вышних градусов». Впоследствии были еще приняты князь Ю. Н. Трубецкой, по убеждениям Шварца П. А. Татищев (мастер ложи Трех знамен, Строгого Наблюдения), И. В. Лопухин и С. И. Гамалея. На одном из этих совещаний Шварц предложил отправиться в Курляндию и достать там от знакомого ему мастера Курляндской ложи «продолжение рейхелевских градусов». Воспользовавшись предстоявшей поездкой Шварца за границу в качестве воспитателя сына П. А. Татищева, члены ложи Гармонии поручили ему искать в Курляндии и в Берлине «истинных актов», в случае же неудачи ему было разрешено «узнать, где найти оное [то есть истинное масонство] можно»[84].

Приехав в Митаву летом 1781 года, Шварц получил от мастера Курляндской ложи два драгоценных письма, решившие дальнейшую судьбу русского масонства; письма эти были адресованы двум виднейшим представителям немецкого розенкрейцерства – знаменитому мистику Вёльнеру и генерал-штаб-хирургу Тедену, и передача их Шварцу сопровождалась непременным условием, чтобы предварительно было принято и введено в употребление в России ненавистное Новикову рыцарство[85]. Шварц знал, что это обстоятельство, к тому же связанное с необходимостью нового подчинения лож иностранной владетельной особе, а именно гроссмейстеру Строгого Наблюдения принцу Фердинанду Брауншвейгскому, будет неприятно московским братьям, но согласился на предложенное условие по необходимости, лишь бы добиться получения драгоценных писем. Можно предполагать, что сговорчивость Шварца, которой Новиков долго не мог ему простить, объясняется его страстным желанием получить ту «истину», о которой небезызвестно было и членам ложи Гармонии; иначе говоря, мне кажется, что и Шварц, и московские братья отлично знали о существовании розенкрейцерства, втайне стремились к нему более, чем к «рейхелевским градусам», и обсуждали этот вопрос в своей «сиентифической» ложе. По крайней мере, еще в 1776-м или следующем году Новиков слышал от князя П. И. Репнина, что «истинное масонство скрывается у истинных розенкрейцеров, что их весьма трудно найти, а вступление в их общество еще труднее». От Репнина Новиков узнал далее, что у розенкрейцеров «скрываются великие таинства, что учение их просто и клонится к познанию Бога, натуры и себя»[86]. Более Репнин ничего не сказал о розенкрейцерстве, но этого было вполне достаточно, чтобы Новиков, искавший в масонстве как раз такого рода «высших познаний», вспомнил о словах Репнина в собраниях ложи Гармонии. Такая цель, очевидно, стоила того, чтобы Шварц, близко видевший достижение заветных желаний братьев, пренебрег какими-то «рыцарскими градусами», которые притом можно было впоследствии и бросить. Как бы там ни было, но с письмом в руках Шварц явился к Вёльнеру в Берлин. Знаменитый розенкрейцер сообщил Шварцу о желании Фердинанда, чтобы в Москве были учреждены два рыцарских капитула, и передал ему для них соответствующий «градус». Не это, конечно, было главной целью Шварца: он жаждал «истинного масонства» и, к великой радости своей, был посвящен Вёльнером в таинство розенкрейцерства. 1 октября 1781 года Шварц получил от Тедена особую грамоту, назначавшую его «единственным верховным предстоятелем» теоретической степени «во всем Императорско-российском государстве и его землях»[87]. Таким образом, Шварц стал главой русского розенкрейцерства. Тот же акт «главным надзирателем» для теоретической степени, – подчиненным Шварцу, – назначал Новикова. Вместе с тем Шварц получил от герцога Брауншвейгского формальное обещание поддерживать на предстоявшем в Вильгельмсбаде генеральном масонском конвенте стремление русских масонов к выделению России в особую, самостоятельную провинцию ордена.

Таким образом, со времени возвращения Шварца из-за границы (начало 1782 года) и до его смерти (начало 1784 года) московские масоны приняли двоякую организацию: во-первых, высший рыцарский градус Строгого Наблюдения, члены которого, сосредоточившиеся в двух капитулах – Трубецкого и Татищева, управляли собственно масонскими ложами, им подведомственными, и, во-вторых, розенкрейцерство, во главе которого стал Шварц.

За временное принятие «рыцарского градуса», вызвавшее к Шварцу со стороны Новикова даже «некоторую холодность и недоверчивость», московские масоны были сторицей вознаграждены получением «Теоретического градуса Соломоновых наук», содержавшего, кроме ритуалов теоретической степени, основные начала розенкрейцерской науки, которой они так страстно добивались. Розенкрейцерство наполнило их сердца восторгом, прекрасным образцом которого может служить письмо Новикова к петербургскому масону Ржевскому от 14 февраля 1783 года[88]. «Советы, – пишет он, – объяснения, наставления, откровенность и чистосердечие, ревность и пламенное желание доставить благо нашему Отечеству, чуждая всякого корыстолюбия братская любовь нашего любезнейшего бр. о. [брата ордена] Ивана Григорьевича Шварца и также подлинные орденские документы, в руках его находившиеся, дали им [то есть московским масонам] узреть орден в истинном его красотою своею все превосходящем виде; а наконец, по незаслуженному их счастию, удостоились они превышающего и самые великие награждения орденского объятия и благословения, они обоняют уже небесный и чистый и натуру человеческую оживляющий запах ордена, позволили уже им утолять жажду их к познанию из источника Эдемского, изобильно и непрестанно протекающего от начала веков во все четыре конца вселенной». Мы «столько учинилися блаженными, – добавляет Новиков в конце письма, – что в Отечестве нашем существуют уже спасительные, истинные и