Полдень XXI век 2009 № 04 - Самуил Лурье

Но буддизм тоже мне не подходит, по причине крайней пассивности.

Различные секты или перепевают одну и ту же песню на разные лады, или являются откровенными финансовыми пирамидами.

Постепенно я пришел к выводу, что должен создать собственную религию, научно обоснованную, лично мою, и ничью больше.

И я ее создал!

Концепция такова, если вам, уважаемые воображаемые, интересно.

Я постулирую существование бессмертной нематериальной души. Ведь ее отсутствие строго не доказано. Бессмертие души означает ее вечность, в смысле вечности нашей Вселенной. То есть погибнуть она может только вместе со всей Вселенной, в момент Большого Коллапса, если таковой состоится. И больше никак. Поэтому она не нуждается в мессиях-спасителях. Я могу допустить, что душа способна выдержать как Большой Коллапс, так и очередной Большой Взрыв, в случае периодичности этих процессов. И перепрыгнуть из одной Вселенной в другую. Но, пока мы не разберемся с проблемой скрытой массы, неизвестно, сменится ли расширение Универсума сжатием, а потому пока оставим это.

Под нематериальностью души я понимаю ее безмассовость. Это позволит мне, после смерти, передвигаться с любой скоростью. Я смогу вырваться из воронки светового конуса[6], сбросить цепи времени. Побывать в прошлом и будущем, посетить черные дыры, не боясь стать пленником сингулярности[7]. Побывать во множестве галактик и узнать, наконец, есть ли там кто-нибудь живой.

Я не принимаю посмертных наказаний или наград. Никаких адов и раев. Глупо наказывать старика за чашку, разбитую в детстве. Так же глупо связывать жизнь «до» с жизнью «после». Не принимаю также индусскую идею реинкарнации, потому что ее смысл сводится к наказаниям и наградам. Не хочу, подобно буддистам, погружаться в себя с целью достижения нирваны. Это вроде оргазма в одиночку, мелко и недостойно бессмертного.

Бога оставил мне Эйнштейн. Того самого, что «изощрен, но не злонамерен». Того, что создал наш мир, никогда не нарушает Им же установленные физические законы и никогда не вмешивается в дальнейшие события, потому что все рассчитал заранее, в момент (или даже до) Большого Взрыва. Мой Бог всеведущ, но не всемогущ. Всемогущество нужно было Ему лишь в момент творения. Он действовал единожды, и, поскольку никогда не ошибается, то сразу сделал все, как задумал. Ему не нужно корректировать что-либо в сотворенной Им Вселенной. Он созерцатель, то есть наблюдатель, мой Старший Коллега. Оставлю ему всеведение. И буду стремиться к тому же.

Альберт Эйнштейн не сумел разгадать главный и единственный секрет Бога — создание Вселенной. Теперь пытается мистер Хокинг[8]. Пожелаем ему успеха!

Мне бы хотелось, чтобы Бог подкидывал мне иногда немного везения. Но у меня остается лишь пустая надежда — ведь Он не слышит молитв.

В моей религии не будет дьявола, потому что наука в нем не нуждается.

Нет места там и хваленому воскрешению: для сверхсущества моей души возвращение в телесный облик было бы подобно возвращению современного человека к обезьяньему состоянию.

Моя посмертная жизнь будет сведена к накоплению научных знаний. Унылые лямки будут сброшены, и я погружусь в прекрасный мир озарений и открытий.

Я еще не решил, можно ли будет однажды отдать эти знания живым. И есть ли в этом какой-то смысл для них и для меня. Думаю, обсудим этот вопрос со Старшим Коллегой, при личной встрече. Время не будет иметь для меня значения. Но, если за конечное время жизни Вселенной можно овладеть ее бесконечными тайнами, я тоже стану всеведущим. А значит, Богом.

Ладно, надо поработать. Где заявки? Ого, целая куча. И все хотят получить Большой телескоп. Он стоит слева от входа, метрах в ста. Представьте себе автобус, поставленный на попа. Технические параметры у него выше, чем были у «Хаббла»[9]. И управлять легко! Крутишь в станции штурвальчики, смотришь на шкалы. Телескоп нацеливается на нужный объект. Как только выставил координаты заявки, жми кнопку — снимок есть. Кассета с пленкой имеет сто кадров. Потом надо выходить и менять.

Дальше телескопа стоит проходческий комбайн. Он-то и пробурил в скале два туннеля: большой, для станции, и маленький, для радиоизотопного источника питания. Днем станция питается от солнечных панелей, а ночью — от источника. А комбайн — штука одноразовая. Такой памятник у каждого наблюдателя есть.

Приборов «на улице» много. Рассказывать про них не буду: ничего интересного. Скажу только, что техника не стоит на месте. Лет пять назад бумага для самописцев была размером с туалетную, а сейчас рулончики не больше мотка изоленты. Приборы стали маленькие. Много места освободилось. Радиолампы лишились толстых пластмассовых цоколей, стали пальчиковыми и очень надежными. Даже и не вспомню, когда я их менял. А «Маяк» так вообще на транзисторах. Фантастика!

Ну и хватит психологам на сегодня. Магнитофон — стоп.

Дальше только вам, уважаемые воображаемые. Со мной такая хрень случилась, даже не знаю, как сказать. Меня один камень достал. Тот, что лежит возле детектора ионов.

Лунное одиночество особенное. Одиночество высшего порядка. Посмотрите на Матушку! Там везде люди. Неважно, лежишь ли ты на пляже или торчишь в сурдокамере, тебя всегда окружают люди. Разница лишь в наличии стенок. Здесь ты один на тысячи безвоздушных километров. Есть, конечно, другие станции, но все наблюдатели отказались от связи между собой. Потому что помочь друг другу мы не можем, а пустая болтовня никому не нужна. Каждый тащит свое на себе. И ни у кого не возникает желание сходить в гости.

Камней тут было полно. Мы с Генкой однажды договорились: на каждом выходе относить в кучу по камешку. Постепенно площадка станет чистой. И ходить удобно, и на глаз приятно. Сказано — сделано. Потихоньку-помаленьку все очистили. Камни остались у дальних приборов — сейсмографа и детектора ионов. Там они особо не мешали, мы туда почти не ходим, и Генка их не трогал. А я решил убрать. И вдруг заметил, что один камень вращается.

Знаете, здешняя малая гравитация многое позволяет. Здоровые камни таскать. Большой телескоп маленьким моторчиком двигать. Прыгать, как тушканчик. Только вот на организм она плохо действует. Приходится таблетки-компенсаторы пить. Может, от них что-то с головой делается. Камень вращался неравномерно: чем ближе я подходил, тем медленней он вращался. Руку протянешь — замедляется. И в момент касания останавливается.

Ну, что тут скажешь? У меня в родне, как говорится, чокнутых не встречалось. Я вернулся на станцию, сел на кровать и задумался. Рядом тихо урчал регенератор воздуха. Перестать пить таблетки? Да нет, ерунда, их все наблюдатели пьют, и ничего. Ничего себе не докажешь, а костям навредишь. Для начала молчок.