Туз в трудном положении - Джордж Мартин

– В настоящий момент моя задача – добиться, чтобы сенатор был избран, и драка с его телохранителем меня к этому не приблизит. А вот когда Грег окажется в Белом доме, обещаю забить тобой полевой гол.

– Ловлю на слове, слабак.

– В любой момент после восьмого ноября.

– Встретимся сразу после полуночи с восьмого на девятое, слабак.

Рэй отступил в сторону, и Джек прошел в штаб-квартиру. Вокруг открытых коробок с пиццей толпились сотрудники кампании. С телемониторов в глухие к средствам массовой информации уши долдонили свое видение ситуации аналитики. Джек выяснил, где находится Дэнни Логан, взял коробку с пиццей и направился туда.

Джек обнаружил его в одиночестве распростертым на кровати в окружении пустых бутылок и мятых листов блокнота, испещренных цифрами.

– Лучше поешь, – предложил Джек, плюхнув коробку с пиццей на широкий живот Логана.

– Ничего не изменишь, – сказал Логан хриплым голосом. – Нам не хватает людей. Мы проиграем слушания по Девять-це.

Джек потер глаза:

– Напомни мне, что это.

– Девять-це – это формула распределения делегатов, которые имели поручение голосовать за кандидатов, выбывших из гонки. По правилу Девять-це делегаты бывших кандидатов распределяются между оставшимися кандидатов пропорционально тому, сколько голосов оставшиеся получили в этих штатах. Другими словами, после того как Гепхардт выбыл, его делегаты, скажем, от Иллинойса, были поделены между Джексоном, Дукакисом и нами в соответствии с процентом проголосовавших.

– Ясно.

– Барнет и несколько старейшин партии требуют отмены Девять-це. Они хотят дать делегатам право голосовать за того, за кого они захотят. Барнет решил, что сможет набрать лишние голоса, а старейшины хотят начать движение за Куомо и Брэдли среди независимых. – Логан пригладил свои редеющие седые волосы. – Мы объявили, что поддержим правило: решили посмотреть, кто за нас, а кто против, и прикинуть, как пойдет вопрос о калифорнийской делегации.

– И мы по Девять-це проигрываем?

Джек потянулся за бутылкой и сделал глоток прямо из горлышка.

– Грег занят звонками. Но так как Дукакис выступил против Девять-це, нам не выиграть. – Он ударил кулаком по матрасу. – Все продолжают спрашивать про ту историю сенатора с журналисткой. Боятся, что нас ждет второе фиаско в духе Харта. Вот в чем кроется сопротивление. Все почуяли кровь Грега.

– А что ты можешь сделать? – спросил Грег.

– Только оттягивать. – Логан шумно рыгнул. – В этой игре масса проволочек.

– А потом?

– А потом Грег начинает составлять речь о выходе из гонки.

Гнев взорвался в Джеке вспышкой молнии. Он взмахнул массивным кулаком:

– Мы же выиграли первичные выборы! У нас голосов больше, чем у всех остальных!

– Вот поэтому-то мы и стали мишенью. А, дерьмо! – Из уголков глаз у Логана покатились слезы. Он смахнул их своей красной лапой. – Грег от меня не отступился, когда я лишился места. Порядочней человека просто нет на свете. Он заслуживает того, чтобы стать президентом! – Его лицо жалко сморщилось. – Но нам не хватает голосов!

Джек смотрел, как Логан начинает рыдать. Коробка с пиццей тряслась на его большом животе. Джек оставил бутылку на тумбочке и ушел из комнаты. Безнадежность завывала в нем холодным ветром.

«Столько трудов! – подумал он. Он вернулся к публичной жизни только ради этой новой надежды. – И все впустую».

В главной комнате штаб-квартиры участники кампании все так же толпились вокруг коробок с пиццей. Джек спросил, где Хартманн. Ему сказали, что сенатор уединился с Девоном и Эми Соренсон и разрабатывает стратегию. Потом они предпримут последний обзвон, пытаясь перетянуть на свою сторону кого-то из независимых суперделегатов. Не зная, чем заняться, Джек взял кусок пиццы и устроился перед экранами.

– Голоса распределятся почти поровну. – Ухо Джека резанул голос Теда Коппеля, обращающегося из почти пустого зала заседаний к равнодушно-циничному Дэвиду Бринкли, сидящему в комментаторской кабинке. – Сторонники Хартманна рассчитывают, что этот вопрос позволит им продемонстрировать свою силу перед решающей схваткой за калифорнийские голоса.

– Разве. Это. Не. Рискованно? – Отрывистая манера Бринкли превращала каждое слово в отдельное предложение.

– Хартманн всегда придерживался рискованных стратегий, Дэвид. Его открытую приверженность либеральным принципам в гонке, где доминируют скользкие медиафигуры, считали рискованной даже его собственные консультанты по стратегиям. Руководитель избирательной кампании Хартманна сказал мне, что даже если сенатор сегодня потеряет Калифорнию, он все равно не снимет пункт о правах джокеров в завтрашних дебатах по платформе.

Бринкли изобразил скупое удивление:

– Ты хочешь сказать мне, Тед. Что в наши дни. Человек способен. Оказаться лидером. Просто публично декларируя. Некий принцип?

Коппель ухмыльнулся:

– Разве я это говорил, Дэвид? Я не хотел создать впечатление, будто кампания Хартманна не рассчитана на средства массовой информации. Я только сказал, что он был последователен в том образе, который демонстрировал избирателям. Столь же последовательными были кампании Лео Барнета и Джесси Джексона – двух других делегатов, которые продвинулись к цели дальше других. Но, как я уже сказал, в любой стратегии есть свои риски. Кампания Уолтера Мондейла восемьдесят четвертого года может послужить уроком любому политику, который осмеливается быть слишком непротиворечивым и откровенным.

– Но давай предположим. Что Хартманн проиграет. Как тогда он сможет. Снова набрать очки?

– Скорее всего, он этого сделать не сможет. – Коппель был явно возбужден. – Если Грегу Хартманну не удастся получить хотя бы небольшое преимущество в вопросе по Девять-це, он может потерять все. Вопрос о Калифорнии может оказаться пустым: он может проиграть прямо сейчас, при голосовании по Девять-це.

«Драма, – подумал Джек. – Все надо драматизировать. Каждое голосование должно стать там самым, важным, решающим. Иначе жадные боги массовой информации будут недовольны, смогут заполнять эфир только своим собственным пустословием».

Джек швырнул недоеденную пиццу в коробку. Пройдя через комнату, он встретил Эми Соренсон, выходящую с совещания. В ее темных глазах читалось отчаяние. Она сказала, что Хартманн взялся за телефон, пытаясь заручиться голосами колеблющихся. Джек решил, что это совершенно безнадежно. Он взял свой портфель, вышел из штаб-квартиры и прошел в номер Логана. Тот отключился у себя на кровати, обнимая бутылку из-под виски, словно женщину.

В углу трещал забытый телевизор. Кронкайт и Рэзер анализировали стратегию Хартманна, приходя к выводу, что на этот раз он, похоже, промахнулся. Они напомнили Джеку двух кинокритиков, уничтожающих новый фильм. «А что, если драмы не будет? – подумал вдруг Джек. – Что, если при голосовании ничего такого не случится, словно это всего лишь мелкий процедурный вопрос? Как все удивятся, если кто-то вдруг возьмет и уничтожит всю драму? Что если кто-то – какое-то медийное божество – возьмет и отменит пробу сил, задуманную Лео Барнетом?»