Журнал «Вокруг Света» №1 за 2003 год - Вокруг Света

Командарму-2 Скачко – по этому же поводу: «Выделить для бригады деньги, обмундирование, шанцевый инструмент, хоть полштата телефонного имущества, походные кухни, патроны, врачей, один бронепоезд на линию Доля-Мариуполь». Никогда еще Махно не был так заинтересован в союзе с большевиками, как после визита Антонова-Овсеенко. Никогда ни с кем из них у него не устанавливалось товарищеских отношений на таком уровне. Он ждал помощи, которая свидетельствовала бы еще об одном: доверии к нему.

Но ровным счетом ничего из того, о чем просил Антонов-Овсеенко, сделано не было. Газетная травля махновцев не прекратилась. Оружия они не получили. Что поделаешь? Большевистские стратеги направления главного удара Деникина ждали на Царицын, а он ударил на Махно, рванулся через Украину прямо к Москве. И вот тогда-то морально избиваемый командарм-2 Скачко и проболтался, оправдываясь, что оружием не снабжал Махно нарочно и, значит, на убой тысячами слали людей нарочно, думая, что сойдет. Конечно же, вся эта двурушническая политика должна была закончиться катастрофой, но до поры все ладилось. Выступая 1 апреля на пленуме Моссовета, Троцкий заверил собравшихся, что Южный фронт скоро ждут решительные перемены, которые рисовались ему в исключительно радужных тонах. Победа над белыми казалась близкой и неизбежной, когда разразилась катастрофа: вернувшаяся из-под Одессы дивизия Григорьева застала в родных селах беспощадно орудующие продотряды и – полыхнула мятежом на пол-Украины.

Была перехвачена телеграмма Григорьева – Махно: «Батько! Чего ты смотришь на коммунистов? Бей их! Атаман Григорьев». Махно не ответил. 17 мая кавалерия Шкуро рассекла фронт на стыке бригады Махно и 13-й армии Южфронта и в один день прошла около полусотни километров. Закрыть прорыв было нечем. В резерве 2-й армии был один «интернациональный» полк численностью 400 штыков. После недельных боев Скачко меланхолически констатировал: «Махно фактически не существует».

Действительно, бригада, лишенная огнестрельного оружия, была превращена в какие-то кровавые ошметья, в которых, однако, еще продолжали путаться копыта скакунов Кавказской дивизии Шкуро. Махно стал отступать, чем участь его была решена: он моментально был причислен к мятежникам, и 25 мая на квартире у Х. Раковского, второго красного премьера Украины, состоялась сходка Совета рабоче-крестьянской обороны с повесткой дня: «Махновщина и ее ликвидация». Заметим, что ничего еще не произошло. Более того: махновцам удалось буквально штыковыми атаками остановить продвижение белых. Казалось бы, простое чувство самосохранения должно было подсказать большевикам, что надо не бороться с выдуманным мятежом Махно, а, напротив, поддерживать его! Так нет, и чувство самосохранения отшибло! Почему? Никто из большевиков не представлял, видимо, какие силы сосредоточил к этому времени на фронте Деникин. Зато 26 мая ВУЦИК принял положение о социалистическом землепользовании, сиречь об обобществлении земли под совхозы. И в этом свете IV съезд «вольных советов», назначенный на 15 июня, был большевикам совсем не нужен.

В довершении ко всему на Украину прибыл предреввоенсовета республики товарищ Троцкий. Спеша, в поезде, в личной газетке «В пути» он публикует статью «Махновщина», 4 июня перепечатанную харьковскими «Известиями». В ней на Махно спихнуты все неудачи Красной армии. «Поскреби махновца – найдешь григорьевца. А чаще всего и скоблить-то не нужно: оголтелый, лающий на коммунистов кулак или мелкий спекулянт торчит наружу». Это в окопах – кулаки и спекулянты?! Защитительные реплики Антонова-Овсеенко и Скачко были бесполезны: Украинскому фронту оставалось существовать 2 недели, 2-я армия была преобразована в 14-ю, Скачко смещен, его место занял Ворошилов, который мечтал «добыть Махно», чтобы свершить над ним революционное правосудие…

Махно не знал, что делать. Он не хотел умирать и хотел оставить за собой место революционера. 9 июня со станции Гайчур он отправляет Троцкому (копии – Ленину, Каменеву) два длинных послания, в которых просит освободить его от командования: «Я прекрасно понимаю отношение ко мне центральной власти. Я абсолютно убежден, что эта власть считает повстанческое движение несовместимым с ее государственной деятельностью. Она полагает также, что это движение связано лично со мной… Нужно, чтобы я покинул свой пост».

Внезапно с отрядом всадников в несколько сот человек, в основном старых повстанцев 1918-го, Махно объявляется в Александровске и сдает дела командования, не реагируя на просьбы защитить город. Он переходит на правый берег Днепра и растворяется в пустынных пространствах красного тыла.

14 июня, убедившись, что Махно ушел и заманить его в бронепоезд не удастся, взбешенный Ворошилов отдает приказ о расстреле комиссара бригады Озерова и командира саперных частей бригады, «прекрасной души юноши-идеалиста» Михалева-Павленко. Махновские части вливаются в 14-ю армию. 7 июля в столичной газете «Известия народного комиссариата по военным делам» Троцкий прописал: «Деникин был на краю гибели, от которой его могло отделять лишь несколько дней, но он верно угадал накипь кипения кулаков и дезертиров». Катастрофа 1919-го закончилась провалом красного фронта до самой Тулы. Товарищ Троцкий не желал брать на себя ответственность. Товарищ Троцкий оставался чист.

Меж тем на станции Новопомощная Махно дожидался развития событий. Красные, уходя с Украины, обходили его стороной, боясь, что некоторые части, не желая расставаться с родиной, «прилипнут» к нему. После отступления с Днепра на Новый Буг к Махно действительно переметнулись вся бывшая его бригада и кое-какие красные части. Они готовы были драться до конца. После того как фронт ушел на север, белые сформировали против Махно 2 дивизии под командованием генерала Слащева и решили раздавить его. В это время у белых родилась даже легенда о полковнике Клейсте, немецком гении Махно. Ему, германскому полковнику, не стыдно было проигрывать бои, а вот «партизанам», «оголтелому мужичью» – стыдно. В начале сентября белые предприняли первые попытки сбить Махно с занимаемых позиций: в результате он чуть было не занял Елисаветград, спасенный ценой героической офицерской контратаки. Возможно, махновцы и выиграли бы бой, будь у них боеприпасы. Лишь откатившись под Умань и по тайному сговору сдав петлюровцам раненых, они получили в придачу некоторое количество патронов, что помогло им выдержать следующее сражение. Петлюровцы боялись белых и готовы были снабжать патронами кого угодно, лишь бы отсрочить момент встречи с деникинцами. 25 сентября Махно вдруг объявил, что отступление закончено и настоящая война начинается завтрашним утром. Он каким-то сверхъестественным чутьем определил, что у него есть один шанс спасти армию: напасть на ядро преследователей и уничтожить его.

Сражение при Перегоновке принадлежит к числу наиболее странных событий Гражданской войны. О нем сохранилось несколько воспоминаний (Аршинова, Волина, нескольких белогвардейских офицеров), из которых ясно, что крупной боевой операцией его не назовешь. Был просто яростный, жестокий бой, где действительно дрались не на жизнь, а на смерть. И в то же время исход этого боя повлиял на весь дальнейший ход войны. Три с половиной тысячи партизан вырвались из окружения. Но оказалось, что они вырвались в открытый космос истории.

Разведка, высланная на Пятихатки, Екатеринослав и Александровск, противника не обнаружила. Тыловые гарнизоны деникинцев были крайне слабы: над Днепром, от Николаева до Херсона, войск не было никаких, в Николаеве – 150 офицеров госстражи. Естественно, в такой обстановке Махно воскрес, как Феникс, долетев в очередной раз до Гуяй-Поля и Бердянска. Искрошив порт, через который шло снабжение Добровольческой армиии и искромсав все попавшиеся под руку железные дороги, он фактически парализовал Деникинский тыл. «Это восстание, принявшее такие широкие размеры, расстроило наш тыл и ослабило наш фронт в наиболее тяжелое для него время», – признавал А.И. Деникин. Но и Махно, обеспечив красным победу, старался себе на гибель. Правда, рассчитывал он на другое: что его геройства будут наконец оценены по заслугам. Он хотел служить революции. Он только не мог быть безропотным исполнителем чужой воли. И уже поэтому, подобно Эдипу, он был обречен идти от одного разочарования к другому. Впрочем, поначалу Махно упивался триумфом.

Он вновь командовал армией и был единственным хозяином на огромной территории по обе стороны Днепра. Александровск, поздняя, но теплая еще осень, торжественное вступление в город: он с «Матушкой Галиной» в небесного цвета ландо, сопровождаемый всею своей живописной свитой…

Удивление обывателей: чтой-то будет?

Объявление вольностей населению…

В Александровске Махно, наконец, осуществил то, о чем мечтал всю жизнь: Съезд независимых вольных советов всей подвластной ему территории. Незадолго до съезда к Волину зашел товарищ Лубим от левых эсеров. Состоялся любопытный разговор.