Журнал «Вокруг Света» №1 за 2003 год - Вокруг Света

Выехав 29 июня из Москвы, Махно прибыл в родные места, когда обстановка была накалена до предела. Гетманские власти восстановили все дореволюционные порядки, примерно наказав смутьянов 1917 года. Махно, переодевшись бабой, сходил поглядеть на родное село. Гуляй-Поле занимал батальон мадьяр под командой офицеров-австрийцев. Дом Махно оккупанты сожгли, двух старших братьев расстреляли только за фамилию, хотя оба никак не были причастны к бунту. От «коммун» не осталось и следа. Приходилось все начинать сначала. Но если в 17-м главное было «толкнуть речь» позажигательнее, то теперь – чего ж? Действовать надо было. Мстить, убивать, пускать красного петуха, поднимать восстание – и в этом деле никакая жестокость не казалась чрезмерной.

Махно разыскал скрывавшихся по селам старых буянов – Чубенко, Марченко, Каретникова, всего человек восемь. С топорами и ножами ночью пролезли в имение помещика Резникова и вырезали всю семью – за то, что в ней было четыре брата-офицера, служивших в гетманской полиции. Так добыли первые 7 винтовок, револьвер, 7 лошадей и 2 седла. Махно торжествовал: не такие ли офицерики погубили невинных его братьев? Он отомстил. Думал ли тогда хоть кто-нибудь, скольким братьям придется мстить за братьев, коль узел ненависти развязан? Нет. Тогда каждый, у кого было оружие, чувствовал себя в силе, и в праве, и в правде.

22 сентября махновцы, одетые в мундиры державной варты (полиции), встретили на дороге разъезд поручика Мурковского. Махно представился начальником карательного отряда, присланного из Киева по распоряжению самого гетмана. Мурковский, не чуя подвоха, рассказал, что направляется в отцовское имение отдохнуть денек-другой, поохотиться за дичью и за крамольниками.

– Вы, господин поручик, меня не понимаете, – вдруг срывающимся от волнения голосом выговорил вартовой «капитан». – Я революционер Махно. Фамилия вам, кажется, достаточно известная?

Офицеры стали предлагать Махно деньги, но тот презрительно отказался. Тогда «охотники», как зайцы, бросились по полям врассыпную. По ним резанули из пулемета… О, Махно любил провокацию – классическую, с отчаянным враньем и маскарадом – лицедей был! Любил видеть ужас, проступающий в глазах врагов, когда внезапно объявлял он им свое имя. В это время десятки или сотни крошечных отрядиков, как частицы огненного флогистона, кружили по Украине, повсюду сея огонь и смерть. И только когда озверевшие от партизанских налетов каратели стали жечь деревни, убивать и мучить крестьян, пламя народного гнева полыхнуло вширь. Отряды в несколько сот человек, вооруженных дробовиками, вилами и «клюшками», собственно, и стали зародышем Повстанческой армии Махно. Но для этого их надо было как-то организовать.

Когда Виктор Белаш – будущий начштаба армии и один из лучших стратегов Махно, прибыл в занятое повстанцами Гуляй-Поле, ему первым делом и поручили свести все разномастные отряды в нормальные полки и убедить их командиров в необходимости выполнять распоряжения штаба, ибо подступала новая опасность: с юго-востока в «вольный район» начали проникать белые. Нужно было организовывать и держать фронт. Настоящая гражданская война была на носу, но пока еще под пологом ночи можно было застать картины, словно списанные со Средневековья. Скажем, под Ореховом Белаш разыскал отряд человек в 200, сидящих вокруг костра. «В середине носился вприсядку плотный мужчина средних лет. Длинные черные волосы свисали на плечи, падали на глаза. – „Рассыпалися лимоны по чистому полю, убирайтеся кадеты, дайте нам во-о-олю!“ – выкрикивал он.

– Это наш батько Дерменджи, – объяснил один из повстанцев.

Вдруг на позиции затрещали пулеметы и винтовки. Два верховых скакали во весь карьер и кричали «Немцы наступают!».

«Батько» крикнул: «Ну, сынки, собирайся…»

«На фронт, на фронт, с гармошкою!» – заревела толпа. И они, спотыкаясь и спеша, вразброд побежали на позицию».

Дерменджи был человек известный – участвовал в восстании на броненосце «Потемкин». Но кругом еще вертелись отрядики личностей никому не известных – Зверева, Коляды, Паталахи, Батьки-Правды. Последнего Белаш тоже видел: оказался безногий инвалид, который, въехав в село на тачанке, собрал людей и половиной тулова своего заорал: «Слухайте дядьки! Будемо сидiти на вашiй шиi, поки вы нас як слiд не напоiте!».

Удивительно, что из всей этой полупьяной вольницы Махно за несколько месяцев удалось создать абсолютно дисциплинированное и парадоксальное по своей маневренности соединение, что отмечал еще генерал Слащев, которому Деникин поручил вести операции против Махно.

Меж тем обстановка опять изменилась: не успела весть о революции в Германии долететь до Украины, как в Киеве случился очередной переворот: гетман бежал, власть перешла к Директории, возглавлял которую весьма левый украинский социал-демократ Винниченко, который первым долгом отправил в Москву делегацию договариваться с большевиками о мире. По злой иронии судьбы, покуда шли эти переговоры, власть захватил бывший военный министр Директории С. Петлюра, а большевики без всяких переговоров заняли Харьков, где 4 января 1919-го первый премьер Красной Украины товарищ Пятаков принял военный парад из наличных сил. Беда была в том, что сил было всего 3 или 4 полка, ибо после Брестского мира, когда Германия вместе с Украиной едва не сожрала пол-России, никто из самых куражистых революционеров и думать не гадал, что в один миг ее всесилие может обрушиться, и Украина снова «откроется» для революции. Однако вскоре выяснилось, что вся работа по «расчистке территории» выполнена украинскими партизанами. Что это за народ, никто не знал, их боялись, подозревая в национализме, кулачестве и вообще, черт знает в чем, однако поставленный командовать Украинским фронтом известный партийный вольнодумец В.А. Антонов-Овсеенко не побоялся сделать ставку именно на эти части. И, в общем, стратегия эта себя оправдала. Щорс и Боженко взяли у петлюровцев Киев, Григорьев отбил Николаев и Херсон, где после 3-часовой артиллерийской дуэли были биты им греки и французы, затеявшие было интервенцию, после чего взял и Одессу. Махно сдерживал продвижение белых на юго-востоке и, хотя особых успехов не добился, заслон, как будто, выставил надежный, прося, как и все партизаны, только одного: оружия. Виктор Белаш, специально приезжавший выбивать винтовки и патроны в Харьков, был Антоновым-Овсеенко обласкан и уехал, исполненный надежд. Вместе с ним в Гуляй-Поле отправилась группа анархистов федерации «Набат» налаживать работу культпросветотдела. Махно же, получив по штату бригадного комиссара Озерова, стал официально красным комбригом, подчиненным командующему 2-й украинской армией товарищу Скачко. Правда, тот честно признавал, что других частей, кроме бригады Махно, в армии никогда не было.

Такого удачного стечения обстоятельств никто из большевиков, конечно, не ожидал. Покуда партизаны дрались на фронтах, они могли спокойно наращивать свою власть, заводить ЧК, направлять продотряды в деревню и вообще чувствовать себя как дома, при этом поругивая партизан и обсуждая, не пора ли, скажем, «убрать» Махно из-за нескольких неудачных боев? К тому же 10 апреля в Гуляй-Поле состоялся третий по счету съезд непонятных большевикам «вольных советов», который объявил о мобилизациях в Повстанческую армию и закончился довольно резкими политическими декларациями: «Долой комиссародержавие и назначенцев!» – «Долой чрезвычайки – современные охранки!» – «Да здравствуют свободно избранные рабоче-крестьянские Советы!».

Харьковские «Известия» – главная газета красной Украины – немедленно отреагировали статьей: «Долой Махновщину!». Помянув махновский съезд, автор передовицы требовал положить конец «безобразиям», творящимся в «царстве Махно», а для этого – слать в район агитаторов, «вагоны литературы» и инструкторов по организации советской власти. Хотя о том, что творится в «царстве Махно», никто не знал, ибо ни один газетный щелкопер там, разумеется, не был.

В этот момент и решил наведаться с инспекцией в «царство Махно» Антонов-Овсеенко. 29 апреля на станции Гуляй-Поле комфронта встретила тройка. В селе выстроенные во фронт войска грянули «Интернационал». Навстречу Антонову вышел «малорослый, моложавый, темноглазый, в папахе набекрень, человек. Отдал честь: комбриг батько Махно. На фронте держимся успешно. Идет бой за Мариуполь». Последовал разговор с глазу на глаз, после которого Антонов-Овсеенко резко отписал в редакцию «Известий»: «Статья полна фактической неправды и носит прямо провокационный характер… Махно и его бригада… заслуживают не руготни официозов, а братской признательности всех революционных рабочих и крестьян».

Командарму-2 Скачко – по этому же поводу: «Выделить для бригады деньги, обмундирование, шанцевый инструмент, хоть полштата телефонного имущества, походные кухни, патроны, врачей, один бронепоезд на линию Доля-Мариуполь». Никогда еще Махно не был так заинтересован в союзе с большевиками, как после визита Антонова-Овсеенко. Никогда ни с кем из них у него не устанавливалось товарищеских отношений на таком уровне. Он ждал помощи, которая свидетельствовала бы еще об одном: доверии к нему.