Изгнание Изяслава - Игорь Росоховатский

"Правду молвят, что хула врага менее опасна для властителя, чем льстивые речи подданных", – подумал Ярославич, но не удержался от того, чтобы спросить себя:"А может, торские ханы узнали о том, как крепкой рукой покорял я голядов?"

И как бы там ни было, но мешочек с монетами, который вложил он в подставленные руки посыльного, был вдвое тяжелее, чем полагалось за доброе известие.

Многие воины, особенно из простого люда, были довольны тем, что сраженья не будет. Что они могли выиграть на войне? С какой добычей вернуться? Остался живым – считай, в сорочке родился. А некоторые бояре хмурились. Среди них – боярин Жарислав, его сыновья. Ушли враги – ушла добыча. К чему же весь этот поход? Издавна бояре добывали богатство на войне. Так добыл его и первый боярин из рода Жариславичей. А его потомки приумножали богатство кто чем мог – и ратными подвигами, и просто разбоем, и резоимством. Но трусов среди Жариславичей не водилось. Никто из них не упустил бы случая поживиться, даже если приходилось рисковать собственной головой.

Жарислав узнал от одного из Всеволодовых дружинников, что отряд вольных торков под водительством опытного степного коршуна хана Горчана недавно обложил город Родню и, очевидно, не успел уйти далеко. Подбивал Горчан на разбой и своих оседлых собратьев, посылал гонцов в поселения черных клобуков. Но старейшины оседлых торков ответили:"Мы испытали волю и неволю, кочевья и поселения. Раньше мы ели, что найдем, теперь – что вырастим. Мы испытали одно и другое. Ты – только одно. Как можешь выбирать за нас?"

Гонцы Горчана и просили, и грозились. Но желающих примкнуть к Горчану оказалось не много. Да и те после неудачной осады Родни вернулись в свои поселения. А Горчан уходил в степь…

Боярин Жарислав через посредство Коснячко и Святополка испросил у князя разрешения перенять вражеский отряд. Ярославич колебался не долго:нужна была военная добыча, а пуще всего – пленные. Еще Владимир Святой поселил пленных врагов на границах. Обращал в христианство. Создавал из степняков же щит от степи. Бывшие неприятели зажили оседло, в домах, укрывавших их от ветра и стужи, за деревянными стенами, преграждающими путь диким зверям. Раньше, в голодные годы, особенно весной и зимой, когда не было корма для людей и коней, они вымирали тысячами. Теперь же с лета запасали пищу и голодный год не так страшил. Поэтому они были вынуждены защищать свои поселения от воинственных прожорливых соплеменников кочевников и поневоле охранять Русскую землю.

…Жариславу даны были в подмогу еще две сотни воинов.

Четыре дня и четыре ночи вел он свой отряд по степи. Склир, пристально из-под ладони вглядывающийся вдаль, первым заметил торков. Он указал отцу на синеющую далеко впереди Сулу и на черные движущиеся точки по ее берегам. Жарислав оглядел сотских и десятских, остановился взглядом на Склире:

– Возьми кожемяк да еще два десятка воев. Переправься, перейми торков. Пусть думают, что с тобою много воинов. Пусть остановятся. А мы ударим с другой стороны. Ни один поганец не уйдет.

Склир взмахнул плетью, помчался впереди отряда. Когда подобрались совсем близко к Суле, Склир Жариславич приказал стреножить коней, оставил при них сторожевых. На несколько перестрелов вправо переправлялись торки.

Жариславич подозвал к себе Турволода, велел срезать несколько охапок камыша. Воины неслышно опустились в неглубокую здесь реку и пошли по дну, согнувшись, не поднимая голов над водой, дыша через соломинки. Так незримыми умели переправляться через реки прадеды русичей. Склир усвоил военные хитрости предков. Они ему не раз помогали.

Изяслав-отрок одним из первых вылез на противоположный берег Сулы, прополз несколько локтей[51] и нырнул в густую высокую траву. За ним ползли кожемяки. Изяслав добрался до холма – места сбора отряда. Отсюда торки были хорошо видны. Они переправляли через реку свои колымаги. Колымаги стояли на огромных мешках, сшитых из лошадиных шкур и набитых сеном. Такие же мешки, но только поменьше, были привязаны к хвостам плывущих лошадей.

Склир разделил свой отряд – три десятка – на три группы. Изяславу-отроку с кожемяками он приказал тотчас ударить на торков справа, другому десятку – гончарам велел зайти слева. Сам он пошел вместе с третьим десятком – княжьих дружинников.

С гиком и свирепыми криками кожемяки ударили по врагу. Торки не ожидали неприятеля с этой стороны. В панике они бросились к реке. Тогда-то с другой стороны на них ударили гончары, а в спину – дружинники. Торки пытались ускользнуть, некоторые бросались с конями в реку. Но вот среди бегущих появился всадник на приземистой лошади. Его островерхий клобук блистал золотыми нитями. Это был прославленный воин Горчан. Он собрал вокруг себя два десятка наиболее стойких воинов и ринулся на русских с криком:

– Тягри![52]

За считанные минуты от десятка гончаров осталось три человека. Кожемяки и отроки отступили, осыпая врагов стрелами. Воины Горчана составили свои колымаги так, что образовался круг. Они укрылись внутри его, собирая разбежавшихся соплеменников. Вскоре торки ответили на стрельбу русичей тучей стрел. Затем раздвинулись колымаги, из узкого прохода вылетело три-четыре десятка всадников, размахивая кривыми саблями. Княжьи дружинники стреляли метко, и торки, потеряв несколько конников, возвратились под прикрытие. Оттуда они ответили стрелами. Склир понимал:еще немного, и придется отступить или лечь костьми. Он послал Турволода к Жариславу – поторопить главные силы.

Вскоре сотни Жарислава появились на берегу Сулы.

Боярин Жарислав подозвал своего младшего сына Ярволода и тихо сказал ему:

– Переправишься с двумя воинами и поедешь посредником к Горчану. Скажешь ему:если отдаст без боя добычу и людей, сам с двумя телохранителями может уходить в степь. Не тронем. Но скажешь так, чтобы слышал лишь он. Иначе воины…

– Я понял, отче, – ответил Ярволод, подмигнув многозначительно. – Не то мы потеряем воинов, а хан вдобавок голову.

"Моя кость и моя смекалка!" – с гордостью подумал Жарислав, глядя на широкоплечего и узкобедрого, сухощавого и жилистого сына, отдававшего приказы воинам.

Ярволод в сопровождении двух отроков, один из которых поднимал на копье белый флаг, переправился на плоскодонке через Сулу. Навстречу уже скакало несколько торских всадников. Вскоре более половины из них вернулись в свой стан, а вместо них появились хан и его телохранитель.

Ярволод на виду у степняков отдал меч отроку, принял стремя у хана, оказывая ему честь, да при этом шепнул:

– Слово тебе молвить должен с глазу на глаз. Не опасайся.

Горчан двинул плечами, презрительно глянул на Ярволода и дал знак своим воинам не приближаться.

– Говори! – сказал он, и в его желтоватых глазах мелькнула усмешка. Пусть речь твоя будет короткой. Предки заждались меня в Долине Вечного Молчания… и многих из вас тоже… Я не нарушал закон предков при жизни, и мне нечего бояться их гнева после смерти.

– А еще пожить хочешь? – спросил Ярволод.

– А ты не хочешь? – ответил хан, раздвинув в улыбке твердые коричневые губы.

– Мой отец, воевода над сей дружиной, повелел передать тебе:сдайтесь и отдайте добычу – и он отпустит тебя с двумя верными воинами на волю.

Не повышая голоса, хан спросил:

– Мне, хану, ты смеешь предлагать позор? – Его рука легко легла на рукоять ножа.

Ярволод, однако, нисколько не испугался. Как говаривал его отец, был он из молодых да ранних и сразу смекнул, что хан не повышает голоса не случайно.

– А что просишь ты? – спросил он.

– Оставьте мне половину добычи, – так же тихо сказал Горчан.

Ярволод отрицательно покачал головой.

– Треть…

– Только то, что увезете в переметных сумах, – твердо молвил Ярволод.

Хан гордо вскинул голову, но младший Жариславич не отвел взгляда. Так продолжался немой поединок, пока хан окончательно не взвесил все. Его губы шевельнулись:

– Сделаю, как просите.

Теперь во весь рот осклабился Ярволод и похлопал хана по плечу:

– Спасибо, что уважил… друже…

Хан с телохранителями вернулся в свой стан. Тотчас вокруг него собрались воины. Стояли молча. Десятки глаз требовательно и выжидающе смотрели на него. Телохранитель, мусульманин Юсуф, остававшийся в лагере, протолкался поближе, стал так, чтобы на всякий случай заслонить хана. Горчан растроганно подумал:"Жаль, что взять можно только двоих. Бедный Юсуф". Приосанился, выпятил грудь, улыбнулся – и лица воинов в ответ слегка просветлели, появилась надежда.

– Успех сопутствует мне! – громко сказал Горчан. – Русичей привел мой старый друг. Правда, он не может сразу отпустить всех нас. Ведь там есть и другие русские вожаки, преданные киевскому хану. Мы договорились так. Пока он отпустит только троих – меня и двух моих людей, кого я выберу.