Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский

при картежном кабинете, вновь был поставлен хозяином на работу в общую залу, чему вовсе не обрадовался — привык за несколько месяцев к приличным, хоть и шумным порой гостям, чаевым и господской еде, коей в кабинете всегда оставалось изрядно.

Проблему — то ли волею случая, то ли по наитию — решил опять-таки он, Антоха!

Думал-думал, да и снес местечковому еврею-портному пожертвованный ему Савичевым нечаянный выигрыш — фрачную пару. Попросил мастера подогнать господскую одежду на свою фигуру. Еврей пожал плечами — если оборванец-половой из кабака желает тратить денежки на совершенно не нужную ему вещь, почему он, честный портной Соломон, должен отказываться от такого заработка?

Надо заметить, что за несколько месяцев сытой жизни Антоха из тощей деревенской «оглобли» превратился в статного юношу, да и выглядел старше своих пятнадцати лет. Даже старый Соломон ахнул и всплеснул руками, когда оборванец обрядился в подогнанный по его фигуре фрак и брюки французского покроя. «Уж не послал ли бог в его скромную мастерскую графа Монтекристо, или, на худой конец, чьего-то незаконнорожденного сына из благородной фамилии, вынужденного скрывать свое высокое происхождение?» — пошутил даже Соломон. И предложил Антохе дополнить фрачный наряд манишкой и галстуком-бабочкой.

Нагруженный обновками, Антоха пробрался в комнату Савичева, где тот храпел в обнимку с очередной бутылкой. Тихо переоделся, намалевал перед зеркалом тоненькие усики и разбудил учителя и наставника.

Пробудившись, тот поначалу просто не узнал Антоху и обратился к нему как к милостивому государю. Потом замолчал, старательно протер глаза, перекрестился. Вылив себе на голову над лоханью целый кувшин холодной воды и даже не вытираясь, Савичев подвел Антоху к окну, придирчиво осмотрел со всех сторон, вздохнул и опустился в кресло.

— Я говорил — мне тебя бог послал! — от души отозвался он. — Подай-ка мне бумажник из-под перины, господинчик хороший! А сам быстренько переодевайся, да зови хозяина. Будем твой паспорт выкупать, сколько бы этот скряга ни запросил! Да, Антоха, удивил! Прямо граф Монтекристо! И унеси отсюда, к чертовой матери, весь этот коньяк!

— А чё такое — монтекристо какое-то? — поинтересовался Антоха, облачаясь в обычную одежду. — Яврей тот обозвал, и вы, ваш бродь, тож самое говорите.

— Я тебе потом объясню, Антоха! Тебе, кстати, подучиться грамоте и наукам не помешало бы. В приличном обществе вращаться скоро будем!

Савичеву удалось-таки убедить хозяина постоялого двора расстаться с паспортом Фролова. Обошлось это недешево, и «лопатник» старого шулера после выкупа изрядно похудел.

— Да я за такие деньги два паспорта куплю! А то и три! — кричал на кабатчика Савичев в пылу спора.

— Так те фальшивые будут! — стоял на своем хозяин. — А энтот любую проверку пройдет.

— Ну что мил-человек! Мой ты теперь! — Савичев обнял Антоху за плечи. — Да ты не бойся, не обижу! Это я так, любя! Наследником сделаю. А только мизинцы тебе теперь непременно ломать надо — сам судьбу выбрал!

Антоха и сам понимал, что надо. Он не раз с завистью наблюдал за вольтами своего наставника, когда карты, как по волшебству, словно сами собой ложились в тасуемую колоду в нужном порядке. Сам он, как ни бился, повторить такого не мог — хотя Савичев и признавал изрядную ловкость парнишки.

— Не бойся, — повторил Савичев. — По дороге в Петербург заскочим в Москву-матушку, там доктор один живет, свой человек! Он и сломает не больно, и лубок правильный наложит, чтобы косточки срослись как надо. За три недели заживет, потом месяца три придется былую ловкость пальцев восстанавливать. И еще столько же на совершенствование техники. А там!..

— Долгонько что-то — пожаловался Антоха.

— Ничего! Потерпим! Во-первых, — увлеченно загибал пальцы Савичев. — Во-первых, мы эти полгодика можем потихоньку, не зарываясь, нынешнюю игру играть. Не в кабаке, конечно — приличный дом найдем, прислугой туда тебя устрою. Во-вторых, учителя наймем, чтобы он тебя, неуча, за это время поднатаскал в науках разных. Рожа-то у тебя, мил-человек, самая что ни на есть подходящая. Наивная, простецкая — а разговор с благородным «лохом» поддержать не способен.

Поначалу у них и получалось так, как планировали. Московский доктор без расспросов произвел требуемую операцию. В Санкт-Петербурге Савичев снял внаем небольшую квартирку и целыми днями рыскал по северной столице, разыскивая старых полезных знакомых и обзаводясь новыми. Антоха начал ходить к учителю-надомнику, однако особыми успехами в науках похвастать не мог.

— Не лезут в меня эти науки, хоть тресни! — жаловался он Савичеву. — Как зачнет этот немчура талдычить, глаза сами слипаются.

Наставник сердился, подумывал над тем, чтобы сменить учителя, да не успел, помер. Пал жертвою собственных страстей, как успел он напоследок шепнуть воспитаннику.

Случилось это на третий месяц проживания Антохи в Петербурге. Савичев, несмотря на клятвенные обещания, стал вновь прикладываться к любимому шустовскому коньячку. И играть начал — чтобы не потерять, как уверял, мастерство. И сел однажды «не за тот стол и не с теми людишками».

У столичных шулеров было свое, крепко сбитое сообщество. Пришлых здесь не любили, справедливо видя в них конкуренцию, а хуже того — провинциальную шантрапу, способную «испортить прикормленное место». К тому же, попытки мухлевать со своими считались у шулеров и вовсе дурным тоном.

То ли Савичев сболтнул по пьяному делу о своих наполеоновских планах покорения столицы, то ли применил в игре запрещенный среди своих прием — Антоха так и не узнал. Савичев куда-то пропал на три дня, а на четвертый за Антохой на квартиру пришел какой-то хмурый дядька из больницы для бедных, куда полиция свозила побитых да покалеченных искателей счастья.

— Сродственник твой преставляется, — без волокиты объявил он Антохе. — Думали, так и помрет не в себе, а он сёдни очухался, меня позвал и адрес сей дал. Двугривенный посулил, ежели потороплюсь. Так что пошли, отрок! А то помрет твой родственник, и кукиш с него тогда получишь.

Жестоко избитый коллегами-шулерами, Савичев «крестника» все ж дождался. Сказать, правда, успел немного, больше хрипел и харкал кровью.

— Пропадешь ты тут без меня, Антоха! Верно говорю — пропадешь. Малец ты способный, да толком мастерству карточному обучить я тебя не успел. Уезжай в свою деревню, свои деньги я тебе жертвую, наследство. Корову там купи, что ли… Надел земли…

Разумеется, Антоха никуда из Петербурга не уехал. Несколько дней бродил по каменным лабиринтам столичных улиц в свое удовольствие, едва ли не в каждой лавке покупал сладости и пряники, глазел по сторонам. С квартиры съехал, чтобы не «вязалась» полиция — койку сговорился снять у дворника того же дома. Несколько раз ходил на Сенной рынок, наниматься в прислугу, однако