Двойная ложь - Ридли Пиерсон

— Если хозяева не ошибаются, то розовая с серым. Муж хозяйки пару дней назад носил ее, а теперь они не могут ее найти.

Тайлер резко открыл сотовый телефон. Батарейки уже почти сели.

— Если еще, не дай Бог, и телефон накроется, — сказал Тайлер, — то это конец. Без него я, как без рук.

— Конец уже давно наступил, Тайлер, — резко заметила Прист. — Вы что, всерьез полагаете, что эти горе-следопыты найдут убийцу? Не смешите меня. Он уже давно исчез.

— Я знаю, — ответил Тайлер. — Перевес на его стороне. — Идя за Экером и его сворой собак, Тайлер стал на ходу набирать номер телефона. — Но если убийца оставляет следы, то только ленивый не обратит на них внимания.

Тайлер и Прист упорно продвигались вперед, замыкая колонну. Первозданность следов преступника была частично нарушена: муж хозяйки уже успел и сам наследить. Слава Богу, что ему хватило ума не затоптать следы убийцы на обратном пути. Чтобы максимально сохранить целостность возможных улик, вся поисковая партия держалась от «ножек» подальше.

— Судя по расстоянию между шагами и по их размаху, — сказала Нелл Прист, указав на следы, — убийца бежал, а не шел вразвалочку. Он понимал, что мы рано или поздно сядем ему на хвост. Так что вы правы: он головастый парень.

Тайлер наконец дозвонился, из трубки послышалось чье-то «алло», и он попросил соединить его с начальником полиции Маршаллом. Когда Маршалл взял трубку, Тайлер еще раз представился и перешел к делу.

— Подозреваемый одет в джинсы и фланелевую рубашку-шотландку. Нам понадобятся любые видеозаписи камер слежения, — сказал Тайлер. — Записи видеокамер, установленных в ночных магазинах, гастрономах, универсамах, на железнодорожных и автовокзалах, в аэропортах, пунктах проката машин, банках и особенно банкоматах. Я понимаю, что многого прошу, может быть, даже очень многого. Но если наш парень разбрасывает крошки, то было бы глупо их не поднять. Улики не выбирают, — Тайлер замолчал, слушая ответ Маршалла. — Да, я знаю. Да, я понимаю… я согласен, что это огромная куча звонков. Может, к этому стоить подключить молодежь, стажеров каких-нибудь. Пусть они всех обзванивают. Единственное, что важно учесть, это то, что запись в скрытых видеокамерах слежения чаще всего идет по циклу, то есть происходит перезапись, и пленку гоняют по кругу. Наша задача — успеть получить пленки до того, как их погонят по второму разу. — Тайлер выслушал начальника полиции, поблагодарил его и закрыл телефон.

— А вы молодец. Ловко работаете, — сказала Прист. — Кого хочешь из-под земли достанете. Признайтесь, вам поэтому поручили вести это расследование?

— Вы, вроде, сказали, что просто замерзли, — процитировал ее Тайлер.

— Я вижу, что вы действительно уверены в поимке убийцы. Вы бы не стали месить этот снег ради удовольствия.

— Если он еще не умер, если он еще не истек кровью, то мы его обязательно поймаем. Можете не сомневаться. У нас есть вагон, мы видели труп. Что касается улик, то их более чем достаточно. Знаете, что мне не дает покоя? — риторически спросил Тайлер. — Убийца знает, что он рано или поздно попадет к нам в сети, он знает это наверняка. Любой убийца чувствует, что придет тот день, когда его возьмут за жабры. Не верите, спросите у Теда Кашинского.[2] Для меня остается загадкой, что творится у него в голове. Не каждому под силу испытывать такое давление и при этом не терять присутствия духа. Поэтому больше всего мне бы хотелось узнать, что он выкинет на этот раз.

В этот момент взахлеб залаяли собаки. Они нашли костровую яму.

Глава 9

Проснувшись, Альварес почувствовал возбуждение. Сначала он подумал, что это лишь сон, но потом понял, что желание вызвано женским теплом Джиллиан. Он нащупал ее тело под одеялом, обхватил руками и потянул на себя. Опыт предыдущей ночи показал, что Джиллиан относится к тем, кто ведет за собой, кто задает темп, кто дирижирует во время страсти. При этом мужчинам отводится скромная роль ведомого, партнер должен идти за нею, как слепой идет за поводырем. Альваресу нравился такой тип женщин. «Может, это все-таки сон?» — подумал он.

— Доброе утро, — сказала Джиллиан охрипшим от сигарет голосом.

Альварес появился в клубе в два часа ночи, как они и договаривались. Джиллиан было не узнать, перед ним стояла уже не та официантка строгих правил, которую он встретил в ресторане. Перед ним была совершенно другая Джиллиан, и Альварес решил, что ее, вероятно, расслабил алкоголь или пара таблеток. Всю ночь напролет Джиллиан протанцевала вместе с подружкой, они кружились у него на глазах, и Альварес заметил, что Джиллиан смотрит на него с неприкрытым интересом, в то же время в ее взгляде, в ее движениях не было ни развязности, ни вульгарной доступности. Альвареса манила брызжущая энергия Джиллиан, увлекал ее плотский азарт. Что касается Джиллиан, то, возможно, в ней вспыхнула прежняя страсть, не разделенная десять лет назад, или проснулось желание подчеркнуть свой возраст, свою зрелость. Как бы там ни было, ее физическое влечение к нему было очевидным. Когда они приехали к ней домой, Джиллиан самозабвенно набросилась на него, и отдалась без оглядки.

Такова молодость. Альварес вспомнил, что в молодости он и Хуанита не торопили время плотских утех, несмотря на взаимное влечение. Они познакомились на фестивале Синко де Майо,[3] когда им обоим было по двадцать три года. Несмотря на выпитое пиво и распалившие танцы, он не посмел поцеловать ее при первом же свидании. Он понимал, что встретил особую девушку, своего рода жемчужину, и не хотел отпугнуть ее преждевременно сорванным поцелуем, как это не раз с ним случалось. После этой суматошной встречи их знакомство не оборвалось: порой они встречались на семейном ужине в доме ее тетушки, порой ходили в кино или сидели в кафе, лишь изредка позволяя себе невинные шалости на переднем сиденье машины или на пороге ее квартиры, в которой, кроме нее, жили еще три медсестры. Из длинной вереницы познанных Альваресом женщин Хуанита была единственной, кто держал его на коротком поводке: она была ревностной католичкой и не хотела торопить события. Хуанита была единственной, кому он рассказал о смерти своих родителей. Он рассказал ей о том, что его мать спилась, а никудышный отец пропал без вести, рассказал о том, что у него есть младший брат Мигель, который родился с алкогольным синдромом плода, и что теперь он Мигелю и за отца, и за мать. Будучи медсестрой, Хуанита попросила Альвареса показать ей Мигеля, а после этого посоветовала ему забрать младшего брата из государственной психиатрической лечебницы. Она завалила письмами и справками различные инстанции с просьбой оказать Мигелю материальную поддержку и добилась своего: когда Мигелю исполнилось восемнадцать лет, его приняли на содержание в частную клинику. Они почувствовали себя сформировавшейся семьей задолго до того, как впервые познали друг друга. Уже тогда Альварес решил, что другой женщины, кроме Хуаниты, у него никогда не будет, и он мысленно присягнул хранить свою верность до самой смерти.

Но жизнь все переиграла, изменились и обстоятельства. Компания «Нозерн Юнион» перевернула всю его жизнь. Какие-то доли секунд, несработавший шлагбаум, мчащийся поезд… Бесконечная цепочка чиновничьей лжи…

Альварес очнулся, ему удалось выпрыгнуть из плена воспоминаний. Нужно жить сегодняшним днем, подумал он. Джиллиан стала первой женщиной Альвареса после гибели его семьи, и эта связь принесла ему радость и долгожданное забытье.

Через полтора часа они уже сидели в кафе «Звезда» на Бликер-стрит. Альварес выбрал это кафе потому, что оно близко находилось от станции метро на Лексингтон-авеню. Они шли рядом по улице, он катил свой велосипед, а вокруг них сновал оживленный люд восьмимиллионного города. То, что он идет по улице с женщиной, казалось ему невероятно естественным, хотя после бурной и бессонной ночи он уже не мог с точностью сказать, что естественно, а что нет. Он шел рядом с женщиной словно в сюрреалистическом сне, шел с женщиной, чью фамилию он знал только благодаря тому, что десять лет назад был знаком с ее братом. Джиллиан Барстоу. Джиллиан не задавала ему никаких вопросов и не спрашивала о его жизни. Даже мысль позавтракать в кафе принадлежала ему, а не ей.

Альварес заказал себе яичницу по-мексикански, но сыр оказался настолько пресным и безвкусным, что, если бы не острый соус «табаско», то он вряд ли бы ее проглотил. Тетя Хуаниты готовила яичницу-болтунью с чесноком, кусочками курицы, свежими помидорами и огненными кубиками перца халапено. Вот это была яичница! Она обжигала рот, сводила огнем нёбо и раскаленным шаром проникала в желудок, наполняя вас неимоверным блаженством.

— А чем вы занимаетесь?

Прежде чем ответить на вопрос Джиллиан, Альварес задумался.

— Деструкцией,[4] — ответил он, не понимая, зачем это сказал. Обычно на этот вопрос он отвечал, что занимается торговлей, после чего у собеседника пропадала охота углубляться в его профессиональный мир. Альварес решил пояснить: — Я на вольных хлебах. Занимаюсь в основном кинопроизводством. В Нью-Йорке снимают кучу развлекательных программ. Сейчас я работаю над одним фильмом, съемки которого идут на Среднем Западе.