Боже, Божена! Мужиковедение и другие истории - Божена Рынска

государственному резерву, он вместо мяса закатал в банки с армейской говяжьей тушенкой бычьи хвосты и яйца, а на претензии отвечал, что в Европе эти субпродукты считаются деликатесом.

Не поймите неправильно, – недвижимость княжества никогда не страдала от невостребованности (уж больно лакомы бенефиты монакской прописки). Но сейчас, когда мы наблюдаем массовый исход из России, Монако оказалось выбрано многими в качестве места, где безболезненно можно пережить окаянные дни.

Сталинград in Vogue

К вопросу о смене эпох. История, которая заслуживает особого внимания, – образцово-показательная история выдворения Алены Долецкой с должности главреда Vogue. Заключительный акт происходил на сцене «Боско-кафе».

«Алена, расскажи, как тебя съели!» – крикнул московский юродивый Данила Поляков, но выкрик вертлявого рыжего беса потонул в хоре подлиз. А между тем здесь есть над чем подумать. Это не банальная подсидка, это триумф муравья над стрекозой, Сальери над Моцартом, машинерии над вдохновением.

То, что Аленина песенка спета, для тусовки секретом не было. И все же поверить в свержение Долецкой было сложно. Начало конца получилось как будто бы прозаичным: президент издательского дома Conde Nast Карина Добротворская за последние пару месяцев до увольнения начала произносить имя «Алена Долецкая» еще холоднее обычного. Для не знающих подоплеку, событие из разряда рядовых. «От нее все устали!» – закатывали глаза знатоки. (О, эти маши и васи, уставшие от главредов Vogue!). Правда, на вопрос «А на кого менять?» знатоки отмалчивались – людей-то нет! «Даже на «Татлер» – «Тааатлер»! (тут люди в теме разводили руками) – был поставлен безымянный труженик села». (Потом ситуация изменилась, и удалось найти правильного персонажа – Ксению Соловьеву, но Татлер времен Виктории Давыдовой – это позор Conde Nast).

Да, если уж на «Татлер» в то время не нашлось правильного персонажа, какая судьба ожидает оплот тщеты всего сущего Vogue? Заменить Долецкую, может, и не мешало бы, да только живых памятников у нас всего два – Эвелина Хромченко и многострадальная Алена. «Было бы прикольно заменить Алену на Эвелину», – говорили пикейные жилеты, но я прекрасно знала, что этого не случится: отечественный глянец взял курс на безликих, безымянных и безъязыких.

Официальная версия, сработанная Conde Nast, оскорбительно топорна: Алена, дескать, Долецкая пишет книгу зело масштабную, что доле не может разрываться между созданием эпоса «Война и Вог» и руководством одноименным журналом. Никто в это фуфло не поверил, но на то и был расчет: высосанная из пальца отмазка – это часть концепции оскорбительного увольнения Долецкой. Conde Nast изначально не ставило перед собой задачу сочинить ничего правдоподобного.

Алену Долецкую уволили жестко. По слухам, ей дали чуть ли не два часа на сборы. Якобы редакция с утра пришла, села за компьютеры и обнаружила пренеприятное известие, и в это же время все узнала и сама Долецкая. Другие говорят, что ей все-таки позвонили из головного Vogue и сказали: вы уволены, у вас есть столько-то времени, чтобы освободить кабинет. В любом случае, хоть ей наверняка и выдали тройные прогонные, уволили ее демонстративно резким способом. И если не знать, что Алена поступала аналогичным образом со многими, то можно и пожалеть.

Она называла свой журнал «Вауг». Растягивая и слегка подгнусавливая первое «вау». Окологламурная тусовка, гламур – часть бизнеса, коверкали название до «Вогуе», желая казаться как бы выше этих игрищ, но тем самым все равно в них участвуя.

По случаю увольнения Долецкой кулуары этого самого «Вау-гэ» бурлили о чем-то вроде падения рекламы. Но я вас умоляю – это история не про цифры, а про двух женщин – главу издательского дома Conde Nast Карину Добротворскую и Алену Долецкую. И история эта стара как мир.

Тот самый вечный сюжет – конфликт стрекозы и муравья – длился без малого десять лет. Алена – это Моцарт, легкое дыхание, чарующий интерфейс, Карина – упорный железобетонный пахарь, Сальери, которому все дается очень тяжело. У нее нет и не будет полетности, но эти терпение и труд перетрут все живое. Долецкую она пожирала столь медленно, сколь же необратимо – всецело сосредоточившись на процессе.

Давным-давно, в незапамятные времена, Алена привела смерть свою Карину в Vogue своими же руками. До этого госпожа Добротворская немножко поработала в журнале «Премьер», ушла в декрет, родила и случайно, чуть ли не на бытовой почве, познакомилась с Аленой Долецкой. В результате Долецкая взяла ее своим замом, – ничто не ново под луной, и заместитель, подсидевший благодетеля, – это тоже вечный сюжет. Госпожа Долецкая, как дальновидный, но малость отъехавший гроссмейстер, сама себе готовила мат. Почему она вовремя не заметила смертельную опасность? Предположу, что причина – самоупоение и, как следствие, неумение разбираться в людях и незнание элементарной человеческой природы. Справедливости ради надо сказать, что той природой Долецкая никогда особо и не интересовалась.

Она позиционировала себя как сильный человек, ее сумасшедшая харизма завораживала. Но в ней не было чего-то, что дало бы отпор внешним влияниям – той самой силы в ней и не было. Скажу проще: главным приводным ремнем Алены Долецкой служило обожание. Вот приезжает Алена с какого-нибудь показа. И вся редакция начинает над ней причитать. (Кстати, поднять настроение Долецкой было очень легко – ловко ввернуть, что главред L’Officiele Эвелина ей и в подметки не годится.) На постоянных придыханиях «Самая прекрасная-распрекрасная ненаглядная Аленочка!» в «Вау-гэ» делались карьеры. На этом принципе ассистентки вырастали до замглавреда.

Тем временем нездоровая атмосфера в Conde Nast привела к тому, что московское отделение завшивело льстивыми и профессионально непригодными ничтожествами. Интриги приветствовались, сотрудники выигрывали соревнование жизни, делая друг другу подножки. А пока вся эта свора грызлась между собой за право подползти к Долецкой на брюхе, сама Алена была слишком поглощена пламенным романом сама с собой – неладное она почуяла слишком поздно.

Следует признать, что желание быть поцелованным в попу – не есть мечта исключительно Долецкой. Это фантазия общечеловеческая и в мире корпоративной культуры она реализуется самыми разнообразными способами. И все же исполнять лизатто не требовалось в Elle времен, например, Ирины Михайловской. Не находила отклика и оголтелая готовность минетить у начальства в In Style.

Иллюзий насчет своих профессиональных навыков Долецкая не питала, что делает ей честь, но, увы, не играет на руку. Неуверенность в себе легко подводила ее под чужое влияние. И Карина не преминула этим воспользоваться, – как-то раз сотрудник редакции нашел у Алены письмо от Карины о том, какие все вокруг «никакие» и «не те», как все в редакции плохо пишут и как нужен человек, который будет всех переписывать и править. Сразу на открытый конфликт Добротворская не решилась: цепкая, хваткая крестьянская девушка таилась под масочкой очень хорошей, душевной