Батарейцы - Николай Петрович Варягов

рельсам. Вслед за паровозом выплывали платформы с жерлами орудий крупного калибра. «Вот чей грохот нас сопровождал», — мелькнула у Васнецова мысль.

Пройдя с полкилометра, бронепоезд замедлил ход и остановился. Земля вздрогнула от залпа. Фашисты вели огонь справа от железнодорожного полотна.

— Завалить бы! — обронил сержант Фадеев.

— Неплохо бы, как ты выражаешься, Илья, завалить. Но как подобраться? Вот в чем вопрос.

Очевидно, не только они думали об этом. Ближе других к железной дороге находилась первая батарея.

Старший лейтенант Чернышев развернул орудия на заманчивую цель и открыл огонь. Недолет.

— Далековато! — резюмировал Чигрин. — Метров на семьсот поближе бы.

Бронепоезд произвел несколько залпов и скрылся в сторону станции. На огонь батарейцев фашисты не обратили внимания. Очевидно, знали возможности орудий. Вскоре немцы вновь предприняли атаку. Пока батарейцы отбивали натиск наземного врага, налетела авиация. Самолеты сбросили бомбы неточно. Едва они улетели, два расчета на руках поволокли орудия к железнодорожной насыпи, а другие оставались на месте в готовности поддержать ушедших огнем.

— Молодцы! — не удержался старший лейтенант Чигрин. — Решили потягаться с бронепоездом. Нужно помочь, Васнецов. Давай-ка на огневую Чернышева.

Взвод занял позицию первой батареи и временно принял на себя огонь танков, артиллерии и минометов врага. Схватка продолжалась минут сорок, затем противник отошел.

Развязка произошла во второй половине дня. Сначала фашисты не обнаружили замаскированные орудия первой батареи. Когда же спохватились — было поздно. Один из снарядов угодил в паровоз. Взорвался котел. Стальные платформы на время потонули в клубах пара. Многотонная махина подпрыгнула, накренилась и поползла с насыпи.

Бойцов, наблюдавших за этой картиной, захлестнула радость. Они бросали вверх шапки, рукавицы, кричали сипловато: «Молодцы! Так их, чернышевцы! Бей, души фашистских извергов!»

Даже гитлеровцы прекратили огонь: видимо, необычное зрелище их потрясло. Батарея Чернышева продолжала интенсивный огонь, сосредоточив основное внимание на непораженных платформах. Вскоре одна из них занялась огнем.

С платформ по чернышевцам ударили орудия и пулеметы. Батарея начала нести потери. Был ранен командир первого орудия. Его заменил наводчик Вайк Левонян. Место наводчика в соседнем расчете занял красноармеец Андрей Путылин.

Чернышевцы продолжали единоборство, пока остальные платформы не охватило огнем.

С вражеским бронепоездом было покончено. Безусловно, по своей огневой мощи враг во много раз превосходил чернышевцев. И все же фашисты потерпели поражение. Инициатива сметка, дерзость комбата, храбрость и выучка его подчиненных сделали свое дело. Воистину: в тот день пробил звездный час Михаила Чернышева.

Под вечер пошел снег, началась поземка. Фашисты ослабили напор. К батарейцам прибыл заместитель командира полка майор Синельников.

Явно чем-то озабоченный, Сергей Осипович подошел к Чернышеву.

— Готовь, старший лейтенант, дырочку для ордена. Но вначале разведай, что творится по ту сторону Хапров. Давно не слышу голосов батарей Зайкова и Лысенко.

Действительно, из-за Хапров не доносилось орудийных выстрелов. Поначалу не обратили на это внимания: своих дел было по горло. И только теперь прислушались. Но, кроме свиста ветра, ничего не услышали.

Чернышев на бронетранспортере убыл на задание. Обогнув Хапры, он разыскал огневые позиции батарей, по которым вели огонь фашистские танки. Батареи не отвечали.

«Что же у них случилось? — раздумывал офицер. — Почему молчат? Вышли боеприпасы или все погибли? Не может быть! Кто-то должен остаться. Да и фрицы ведут огонь. Какой резон обстреливать пустое место. Тут что-то неладно».

Чернышев связался по рации с командиром полка, доложил обстановку.

— Разрешите обойти и ударить по фашистам с фланга, — запросил он. — Драпанут фрицы, наверняка. Тогда выявим, почему молчат Зайков и Лысенко.

— Проскочишь незаметно? — спросил Ивановский. — Не один бронетранспортер — батарею придется вести.

— Проскочу.

— Хорошо, действуй!

Взревели двигатели. Артиллерийская колонна пришла в движение и вскоре скрылась в снежной круговерти. Чернышеву удалось незаметно зайти во фланг противнику. Батарея развернулась и открыла по фашистским танкам огонь. Подожгла две машины врага. Третий танк и пехота отошли к железнодорожной насыпи.

Чернышев не упускал из виду огневые позиции батарей Зайкова и Лысенко. Поднося к глазам бинокль, все время видел одну и ту же картину: исковерканные орудия, исклеванную снарядами землю. «Неужто никто не уцелел? Нет, не может быть», — вновь и вновь гнал он от себя тревожные мысли.

Переводя окуляры бинокля, остановился на рощице метрах в трехстах от огневых позиций. И — о радость! — между деревьями увидел бойца. За ним второго: в полушубке и шапке-ушанке, из-под которой виднелись льняные волосы. «Постой, постой, да ведь это же Аня! Аня Ладченко! Санинструктор четвертой… Значит, живы, бродяги! Живы, живы!..»

Аня Ладченко прибыла в полк в конце года. Это была статная девушка, кареглазая, с красивыми гладко зачесанными волосами. Конопушки, разбросанные там и сям, придавали округлому лицу ее особую прелесть. Золотая Аня — так в полку окрестили Ладченко.

В первом же бою под огнем противника Аня вынесла несколько раненых красноармейцев. Когда же гитлеровцы пошли в атаку, заняла место в окопе и разила врага из трофейного пулемета, за что батарейцы ласково называли ее Анкой-пулеметчицей.

Аня обладала твердым характером, презирала слабость. Стонавшему раненому обычно говорила мягко: «Потерпи, миленький, ты же мужчина». Но при случае могла повысить голос.

Золотая Аня перевязывала раненых, когда старший лейтенант Чернышев появился в роще.

— Братцы, живы! Ищу, ищу вас, бродяги, а вы вот где!

— Не все живы, — сморщившись, привстал с плащ-палатки Дмитрий Зайков.

— Дима, успокойся, — обернулась к Зайкову Аня, — нельзя тебе волноваться, контужен ты. — И, чуть помолчав, со вздохом продолжала: — Нет больше и майора Крюкова.

— Как? И Крюков? Не может быть! Нет…

— Все может быть, Миша. Бой на то и есть бой. Снаряды, осколки и пули никого не щадят.

Аня тяжело вздохнула и вновь склонилась над раненым.

Перед боем командир полка принял решение разослать офицеров штаба по батареям. Так было не раз. Майор Василий Иванович Крюков прибыл в четвертую батарею во время налета авиации противника. Фашистские самолеты сбрасывали бомбы, решетили огневую позицию пушечно-пулеметным огнем.

— Торопятся фрицы, — кивнул на небо Крюков. — Понять не могу, почему. Может, наши пилоты в воздухе?

Командир батареи Лысенко в ответ пожал плечами, мол, тоже не имею понятия.

— Товарищ майор! — взволнованно заговорил Лысенко. — Посмотрите на высотку.

— Вот оно что, — пробасил Василий Иванович. — Теперь понятно: спешат обработать, подготовить, так сказать, почву для своих.

На гребень высотки выкатились два танка. Вплотную к ним шла густая цепь пехоты.

— Комбат, кто у тебя левым орудием командует? Фалько?

— Так точно. Он там с наводчиком Бородиным.

— Понятно. Позиция у них хорошая. Сейчас танки начнут обходить овражек. Не упустить бы момент, ударить по врагу. Ну я к Фалько!

— Товарищ майор, там…

— Чему бывать, того не миновать. Главное — не бояться.

Василий Иванович