Бомба для монополии - Крис Пуллен

К тому времени было уже полдесятого и стало жарко. Ясное утро прошло, медная дымка завесила небо, и только ветерок от их собственного движения делал все это сносным.

Дорога виляла по коровьим пастбищам, но большинство из них были топкими, и бычки бродили по ним, сражаясь с полчищами мух. Водоплавающая дичь важно расхаживала среди стада, роясь в земле в поисках червей и вспархивая из-под копыт. Стена деревьев, естественного леса или посадок, обрамляла близкий горизонт — высокие деревья, все почти одной высоты и на первый взгляд лишь немногих пород. «В них, конечно, нет такого великолепия и разнообразия, как в горах Кинабалу на Борнео, — подумал Гудалл, — Больше похоже на ту ерунду, которую они видели во время подготовки в Белизе». Возле Санта-Елены ландшафт выглядел совсем иначе: рисовые чеки и крестьяне, занятые прополкой, — первые люди, которых они увидели после того, как покинули Медио Квесо.

Санта-Елена была похожа на Медио Квесо, только еще меньше. Производство говядины не требует интенсивного ведения хозяйства, и местность казалась малонаселенной. Кроме того, как пояснила Дита, они въехали в зону боевых действий, где шла война — малая, но вполне достаточная для того, чтобы заставить людей переселиться в глубь страны. Хотя большинство мятежей контрас — или, скорее, нападений на никарагуанских сандинистов — происходило на севере, с территории Гондураса и Сальвадора, по крайней мере две группировки некогда действовали в этом районе. Их уже не было, но остались минные поля там, где были их лагеря, и мины время от времени взрывались, когда на них набредали достаточно большие животные или неосторожные люди. Это была еще одна причина того, что здесь оставалась полоса более или менее девственного леса, начинавшаяся за пару километров от границы на коста-риканской стороне и заполнявшая пятикилометровое пространство от границы до реки и еще столько же на другой стороне.

Их появление, казалось, не вызвало никакого интереса у немногих людей на маленькой площади, на которой находились одинокий магазин, бар и небольшая церковь, скорее напоминавшая часовню, с единственным колоколом над дверями и проржавевшей крышей. Пара сорванцов в лохмотьях появилась, когда они вышли из машины.

— Нам придется оставить джип здесь, — сказал Паркер, — мы заберем распределитель зажигания, но я не хочу вернуться и обнаружить, что колеса ушли в самоволку. Скажи им, что я поотрываю им головы и сожгу деревню, если у нас что-нибудь пропадет.

Дита присела перед оборванцами, девочкой и мальчиком. Она ласково говорила с ними минуту или две, дети ухмыльнулись, отвечая ей, и она дала им бумажку в сто колонов.

— Что ты сказала?

— Я сказала им, что они получат еще одну, если мы вернемся назад и найдем все как оставили... Que?

Мальчик дернул ее за руку.

— Он говорит, что не позже, чем через час начнется дождь и если у нас есть где укрыться, мы должны его переждать.

— Хитрая задница. Скажи ему спасибо от меня и добавь, что уж мы как-нибудь выкрутимся.

Паркер пошел вперед с компасом, картой, биноклем и прочим, Дита — следом за ним, Гудалл — замыкающим. Они были одеты настолько не по-военному, насколько это было возможно — мужчины в цветастых рубашках, ярких льняных брюках, заправленных в носки, Дита — в футболке и поношенных белых джинсах. Только ботинки у них были американские, армейские, но они были куплены в обыкновенном туристическом магазине в Сан-Хосе.

Тропа вела в северо-восточном направлении, как Паркер и хотел, через заросли маиса и маленькую банановую плантацию, дальше была полоса кустарника, на которой деревья были срублены, но земля так и не была расчищена как следует, или, что более вероятно, ее забросили и оставили медленно дичать. Потом, почти неожиданно, лес стал гуще и исчезли всякие следы тропинки. Впереди была преграда • из переплетенных молодых растений, вызванных к жизни солнечным теплом, чтобы заполнить дыру, проделанную теми, кто здесь проходил, и они обнаружили, что пройти здесь можно, особенно при помощи мачете Паркера.

— Ты раньше бывала в джунглях? — спросил у Диты Гудалл.

— Конечно. Но не в таком лесу, как здесь, — она ответила, не оборачиваясь. — И почти как турист в заповеднике, там, где положено.

Они продрались через эти заросли в лес, такой же, как прежде: здесь было жутко, как в разрушенном соборе, и очень сыро. Сырость под ногами, сырость в воздухе, да еще и жара, особенно там, где через просветы пробиваются столбы яркого света и плоские листья в этом свете сверкают белым и серебром.

Почва, по которой хлюпали их ботинки, была почти лишена растительности, не считая случайных бромелий с толстыми восковыми листьями, собранными в розетки, и лиан, которые росли скорее вниз с ветвей, чем вверх с земли. Деревья были не такие уж толстые, только у немногих стволы были больше полуметра в диаметре, но теперь, идя среди них, Гудалл увидел, что деревья эти разных видов, и видов этих больше, чем можно обнаружить в посаженных человеком лесах. Многие имели как бы подпорки, угловатые выступы до шести метров в высоту, которые поддерживали их.

Когда они останавливались на момент, кругом было тихо, но словно бы издалека они могли слышать крики птиц, треск ветвей, шум в кронах, как если бы птица или кто другой промелькнула в тридцати метрах над ними.

— Здесь легко заблудиться, — сказала Дита минут через десять после того, как Паркер сверился с картой. В голосе ее послышался оттенок беспокойства.

— На самом деле невозможно, — ответил Паркер. — Через десять километров в этом направлении — река. Я считаю, мы должны быть там вскоре после полудня.

— А потом назад — всего двадцать километров.

— Ну да. Но я больше надеюсь, что мы сможем перейти через реку и добраться до объекта. Это еще пять километров. Туда и обратно — десять. Итого тридцать. Слишком много для тебя?

— Думаю, что нет. Вполне нормально.

Но вскоре мышцы ее ног начали болеть: это была не просто ходьба, каждый шаг требовал усилия, чтобы вытащить ногу из влажной трясины, которая, как она увидела, присмотревшись и привыкнув к сумраку, состояла из мешанины полусгнивших листьев, ветвей и кусков дерева. Все это кишело муравьями, пауками, многоножками, жуками и жучками.

Она содрогнулась, но почувствовала себя несколько уверенней при мысли о своих ботинках и заправленных в них штанах.

— А змеи? — спросила она.

— Не волнуйся. Ядовитых здесь не много. Они убираются с дороги, если могут, — ответил Паркер.

«Ну, — подумал Гудалл, — это же самое нам твердили в Белизе».

Еще через двадцать минут Дита начала сознавать, что другой проблемой может оказаться скука. Раньше она бывала в лесу с проводниками, которые останавливались каждые пять минут и показывали всякие достопримечательности — растения, цветы, насекомых, бабочек, — то есть то, что обычный турист может пропустить. И всегда это было в одном из горных заповедников, где за поворотом мог оказаться водопад или открыться прекрасный вид. Но здесь все время было одно и то же, тысячи тонких стволов, ползучие растения, полумрак, а если и показывалось что-то, Паркер не оставлял времени разглядеть это.

Вдруг она почувствовала, что Гудалл позади нее ускорил шаг, затем его рука коснулась ее плеча.

— Смотри. Туда.

Его рука указала куда-то вверх.

Облачко густо-синих кусочков света, сотни и сотни, клубилось в солнечных лучах, пробивающихся сквозь кроны деревьев.

— Что это? — спросил Гудалл.

— Бабочки. Я уже видела их раньше, но никогда так много сразу.

Он стоял позади нее, и снова, неожиданно среди жары и духоты, она осознала сексуальное напряжение, возникшее между ними троими, которое могло, как радиоактивный обогащенный уран, достичь критической массы по воле обстоятельств и вызвать цепную неконтролируемую реакцию. Однако она почувствовала еще и некоторую признательность за то, что Гудалл подумал о том, чтобы показать ей то, что она могла пропустить.

— Идем. Почему вы остановились? — спохватился Паркер.

— Бабочки. У тебя над головой.

— Я не думаю, что у нас есть на это время, Гудалл, понятно?

— Простите, сэр. Но вы сказали, что мы вроде как за птицами наблюдаем или бабочек ловим. Практикуемся.

— Не шути со мной, Тим.

— Не буду, мистер Паркер. Никоим образом, — он слегка подтолкнул Диту и добавил едва слышно: — Быстрым шагом, голубушка, левой, левой, левой-правой, левой.

Еще десять минут, и Паркер едва не налетел на препятствие, почти ставшее частью темного леса — две полосы колючей проволоки, натянутые в метре и в полутора метрах над землей, с востока на запад, прямо поперек дороги.

— Дерьмо. Почти врезался.

Дита и Гудалл подошли к нему.

— Почему это здесь?

— Граница.

Паркер пролез через преграду. Палый лист из-под его ноги вдруг вздулся, сделался размером примерно в фут, и метнулся за ближайшую бромелию.