Осада - Билл Болдуин

— Можно подумать, что ты в переводе не нуждаешься, Вилф Анзор, — заметил Урсис.

— Так ведь я впервые лечу, генерал, — усмехнулся Брим. — Это опасно?

— Зависит от Облачников, — насмешливо-наставительно произнес Урсис и тут же посерьезнел. — А вообще-то опасно. Совсем тебе не обязательно тащиться на фронт самому. Лучше бы мне запретили брать тебя туда.

— Я уже побывал в паре боев, — угрюмо улыбнулся Брим, — и выжил, хотя и не должен был.

— Это верно. Случалось, и я бывал в них вместе с тобой — на горе жукидам-лигерам. Но на этот раз дело, пожалуй, обстоит еще хуже. Впрочем, деваться некуда. Это часть того зла, что зовется войной.

Брим помимо воли испытал недоброе предчувствие. Никогда еще за все годы их знакомства Урсис не был настроен так мрачно. Видимо, война оборачивается очень худо для Содески — много хуже, чем он, Брим, предполагает.

Гравигенераторы тем временем заработали сильнее, горизонт скользнул на левый борт — «Максим Чкалов» сошел с гравиподушки и повернул направо, к одной из гигантских Бектоновых труб, замеченных Бримом еще при въезде в космопорт. Еще несколько циклов, и корабль поднялся в воздух, пробиваясь сквозь штормовые завихрения к космосу и к линии фронта.

Ранним вечером по громковскому времени они встретились со своим конвоем и заняли второе место в колонне из шести кораблей. Еще две такие же колонны двигались рядом с ними — одна в половине кленета по левому борту, другая между ними и на четверть кленета выше. Через определенные интервалы строй резко менял курс, чтобы избавиться от гиперторпед, которые могли выпустить корабли-призраки, способные отражать радиацию любого вида. Но эта невидимость давалась рейдерам дорогой ценой. Энергия, расходуемая на маскировку, ограничивала скорость — содескийский конвой по крайней мере двигался быстрее.

Транспорты сопровождал многочисленный эскорт «Карповых» Ж-16 и Ж-153 — даже несколько более новых «Гуревичей ГИМ-3» постоянно чертили узоры вокруг. Но их красивые маневры не вселяли в Брима уверенности. Он слишком хорошо знал, что высший пилотаж и полеты строем полезны для обучения пилотов, но в бою с лучше оснащенным противником от них толку мало. Даже мужества и таланта порой бывает недостаточно.

Сразу после утренней вахты, когда они вошли в более населенную часть гигантского доминиона, стали появляться первые разведчики Лиги, мелькая порой на экранах самого дальнего обнаружения сторожевых кораблей. Сначала они держались на расстоянии, но к исходу корабельных суток — по авалонским стандартам — они стали предпринимать короткие атаки и тут же отступать, словно испытывая оборону конвоя. Через два метацикла после начала вечерней вахты они вдруг ушли, словно по приказу. Космос сделался зловеще тихим — и пустым…

Гиперторпеды поразили массивный корпус «Максима Чкалова», когда он в очередной раз менял курс, идя почти на полной тяге, и собственная колоссальная скорость вместе с вражеским огнем сразу обрекла его на гибель. Три сокрушительных взрыва грохнули по левому борту примерно в девяноста иралах от носа, и послышался треск разрываемой обшивки, а следом роковой шум взрывной декомпрессии. Термическая и ударная волна от поврежденных носовых энергокамер исковеркала палубу мостика, разнесла гиперэкраны на кристальные осколки и убила значительную часть командного состава. Огромный корабль закачался и резко сбился с курса, что еще больше повредило его корпус и гигантские защитные кольца гипердвигателя. Они распались, высвободив громадную энергию, и на корабле вспыхнуло множество радиационных пожаров.

В считанные мгновения звездолет лишился гипердвигателя, загорелся в семи критических точках и, быстро проскочив константу Шелдона, вошел в дрейф на границе световой скорости.

Брим и Урсис в момент катастрофы направлялись в корабельную столовую и находились у большого трансформатора в направлении кормы от мостика. Масса трансформатора и спасла их от участи, постигшей многих по ту сторону переборки.

Страшные толчки, идущие снизу, швыряли Брима туда-сюда, несмотря на его имперский скафандр.

Сначала ему не верилось, что в них попали, но бешеная пульсация местной гравитации корабля и гаснущий свет могли означать только одно, и к этому добавился треск рвущейся обшивки.

Стал слышен и другой звук, самый жуткий и парализующий из всех, какие помнил Брим за свою военную карьеру. Он шел по шлемофону — полный муки утробный вой, затрагивающий самые примитивные слои мозга и сводящий с ума. Это кричали сотни пострадавших от взрывов, в разодранных скафандрах, с переломанными костями. Кричали сгоревшие заживо в радиоактивном огне. Это был отчаянный вопль о помощи. Это был стук кулаков о переборки, но помощи ждать было неоткуда. Казалось, вся Вселенная обезумела. Брим переключил шлемофон на ближнюю связь и повернулся к Урсису, который тоже был невредим, разве только оглушен немного.

— Закрой шлем, Ник! — заорал Брим и кивнул на мостик, закрыв и герметизировав собственный шлем.

Добравшись туда, он понял, что дело плохо. Люк заклинило — возможно, атмосферным давлением с этой стороны просевшей переборки.

— Худо, Вилф Анзор, — мрачно сказал медведь. — По ту сторону воздуха нет. «По льду смерть приходит быстро», как говорится.

Брим скрипнул зубами — вот почему заклинило люк.

— Ты прав, — прошептал он.

Урсис, приподнявшись на цыпочки, разбил стеклянную пластинку над люком и нажал красную кнопку. Короткое шипение уходящего воздуха тут же утихло. Люк отодвинулся и открыл картину ада, как бы его ни представляли в разных частях галактики. Палуба, вспучившись, опрокинула множество пультов, расшвыряв их — и их злосчастных операторов — по всему огромному полуконическому помещению, словно детские игрушки. Большой купол кристаллических гиперэкранов, создававший иллюзию нормального обзора на сверхсветовой скорости, снесло полностью. Осталась только рама, заполненная багровыми звездами и рваными осколками кристаллов, теперь прозрачными — беспомощный корабль быстро терял гиперскорость. И языки радиационных пожаров мерцали повсюду, где распадалась обшивка, сделанная из сплава коллапсия.

Двое вахтенных, переживших катастрофу на мостике, пытались сбить пламя с помощью ручных генераторов Н-лучей, но Брим понимал, что такой малостью огонь не потушишь. Бросив взгляд на системный пульт, он увидел, что давление в главном противопожарном излучателе отсутствует.

Безжизненное тело капитана Рычагова в разорванном скафандре молчаливо уведомляло о том, что кораблем больше некому командовать. Брим, собравшись с мыслями, принял ответственность на себя.

— Ник, — сказал он, указав на оглушенного радиста, — пусть он обратится по КА'ППА-связи к нашему эскорту и попросит о помощи. Открытым текстом. Координаты… — Брим посмотрел на штурманский пульт: чтобы читать звездные карты, языки знать не обязательно. Он быстро произвел в уме вычисления и сказал:

— ТГ тире двадцать восемь минус… девятнадцать-девятнадцать.

Урсис кивнул и заговорил с радистом по-содескийски.

Брим принялся за Григоровича, который тоже был контужен, но чудом остался цел.

— Пусть экипаж подготовит к старту все исправные катера в ангаре. Их навигационные системы надо настроить на определенную позицию — но без моей команды внешние люки не открывайте.

— Есть, адмирал, — ответил Григорович, словно Брима внезапно назначили акроканнским капитаном — да так оно, собственно, и было.

— Этот вахтенный отвечает только за радиосвязь, Вилф Анзор, — сообщил Урсис. — А КА'ППА — оператор убит.

— Пусть все-таки попытается передать. Разница не так уж велика.

— Он говорит, что попробует, — доложил вскоре Урсис.

— Побудь с ним, Ник. Пусть он вызовет заодно пару тяжелых буксиров. На случай, если эту развалину все-таки можно спасти.

— Хорошо, Вилф Анзор.

Внизу грянул сильный взрыв, и палуба дрогнула. Снаружи из клапанов безопасности вдоль перекошенной КА'ППА-мачты хлынули потоки гравитонов.

— Уцелевшие катера активированы, но для ввода координат им нужны данные с главного корабельного пульта, — сдавленным голосом доложил Григорович.

— Хватит ли их на весь экипаж?

— Живые поместятся, — кивнул медведь.

— Хорошо. Настройте навигационный пульт, а после встретимся вон там. — Брим указал в дальний угол мостика и перелез через остатки разбитой аппаратуры, где валялся искореженный труп офицера. Из инженерной команды уцелела только одна женщина — остальные безжизненно повисли на привязных ремнях. Брим велел подошедшему Григоровичу:

— Спросите у нее, в каком мы состоянии.

После кратких переговоров Григорович нахмурился.

— Она не может сказать наверняка, капитан. Большинство постов не отвечает.