Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

ГОБИЙСКИЕ ПЕСКИ

Все это началось не нами,И людей прошло — тьма тем…Что делать с мускулистыми руками,С косматым сердцем — все тем же и не тем?

Пусты проходят в мелкой радости и злобеДни наши, пустотой звеня:Не раз пересек я — свою Гоби,И гобийский песок изранил меня.

О, пращур мой, с топором кремневым!Твой зычный голос в веках не смолк,И во мне — современном и новом, —Такой же притаился волк.

Хотел бы я любить иначе,Но любовь жжет первобытным огнем.И если ты не только зрячий,Но и сильный — погибнешь в нем.

Прикрывайтесь лживыми словами,Говорите о том, чего нет.Но знайте, начался не намиВ песках, — тысячелетний след!

ПРОСТЫЕ СТРОКИ

Я тело в кресло уроню,Я свет руками заслонюИ буду плакать долго, долго.

О, да, я знаю, получив ответ,Прочту, подумаю: «Вы правы».И все ж мне будет даже Ваше «нет»Дороже «родины и славы».

Так ослепителен, так белЦветущий снег акаций… Им усеянНаш дикий сад. И потому я смелИ, как сказали Вы, «рассеян».

Для тех, кто спит, — нисходит сонИ тишина на крыльях звездной ночи.Сквозь предрассветный легкий звонЯ слышу: «Дни чем ближе, тем короче».

«Любовь — как ночью вдалекеОгни судов, мелькнувших ало…»…Сжав Ваши пальчики в руке,сказать о ней Вам тихо и устало…

…Дорогу, зной, безумно яркий светИ звон цепей (Сомненья? Долга?)И я, и Вы, сказавшая мне «нет»,Мы — будем помнить долго, долго…

ЗВЕЗДОНОСЕЦ

Парад на экране

Ты живешь и кажешься даже сытым,У тебя такие же, как у нас были, винтовка и штык,И не словам, от употребления избитым,Прервать твой звериный зык.

В странное мы живем время,И многое суждено нам увидеть наяву.В тучную землю бросили семяПроклятые буквы «Гэ-пэ-у».

Одинаково — злодея и праведника венчаютТопор гильотины или пламя на костре…Воскресенья мертвых чаю И о Суде думаю на заре.

Но можешь ли ты есть, когда голодают дети?Когда у них нет ничего, кроме нор?Ты, обшаривающий клетиВ доме собственном, — вор.

Иностранцам для доказательства теоремыНеобходима узость глаз твоих и ширина скул…Звезды. Коммунистические шлемы.От солдатских ног — миллионный гул.

ГЕОРГИЙ ГРАНИН

ДАНТОН

Лариссе Андерсен

Жизнь швырятьВСумасшедшем азарте.Гильотинным заревомЗаливать крышиРаздираемогоНа тысячи партийРеволюционного Парижа.Воскрешать легендыО диких гуннах.Создавать своиВековые легенды.ПотрясатьОборванцевНа старых трибунах.ПотрясатьМеднолобыхЧленов Конвента.Напоминать циклопических великанов.Возвышать на бульварахЗаросшее темяИОднажды,Разом,Сорваться,КанувПрямо в какую-тоТихую темень.Прямо туда,Где мечтают пяльцы,Где думают предки на старых картонах.Где будутХоленыеНежныеПальцыРаспутывать космыБродяги Дантона.И думать:Ничто без тебяНе стронется.Никто такого рыкаТолпеНе сможет дать.Потому что —Раз ДантонИдет к любовнице,Революция можетПодождать.И однажды,Проснувшись,Увидеть,Что сероПарижское утроИ не на чтоБольше надеяться.Потому чтоВ дверяхС приказомРобеспьераСтоятНациональные гвардейцы.И однаждыВзглянутьНа знакомую площадьС загудевшимИ сразуЗатихнувшим шумом,И подумать, чтоЖизньЭто, в сущности, —Проще,Чем об этомПринято думать,И,Увидевши смертьНеприкрашенной,Голой,Бросить глоткойВ векаНесравненно простое:— Робеспьер.Покажи народуМою голову.Клянусь.Она!           Этого!                             Стоит!

РОССИЯ

А вдруг и — вправду была Россия,Россия: пламя, вихрь, огонь!Обожженных степей парусина,Табунов длинногривых разгон?

А вдруг и тлел в сумасшедшем утреПригреваемый пласт реки?Полыни горьковатые кудри?Ошарашенных ветл парики?

А — вдруг и было золото звонов,Когда колыхалась рожь.Тайга Сибири, Байкал бездонныйИ вправду был чудно хорош?

А если были и впрямь озера,Реки, что краше в свете нет,Моря, березы, опушки бора,Заплетенные в лунный свет?

А — вдруг и правда были черешни,Журавлей треугольный лет.Песни. Бурливо стронутый вешнийБултыхающий звонко лед?

А — вдруг?.. Нет. Молчи, молчи. Не надо.Ты слышишь — так не может быть.Почему же тогда мои серенадыПечали — не кличи борьбы?

Почему же тогда, словно моллюска,Я ношу заклепанный шлем?Отчего тогда о жизни русскойНе пишу великих поэм?

Но если вправду была РоссияВ пшенице, во ржи и в овсе,Ведь тогда ж мы семья, мы — родные —Родные — ты слышишь ли — все!

«Где-то там кудрявой пеной вьется…»

Где-то там кудрявой пеной вьетсяТихий дым над синим цинком крыши.Где-то там у старого колодцаЛетним зноем сруб до черни выжжен.

Наклонилась старая беседкаПрямо к длинной разноцветной клумбе.Из вьюнов зеленая эгреткаРаспустилась на уютной тумбе.

Как всегда, трепещут на осинеЖелтизной расцвеченные листья.Небо — сине, и спокойно синиПрисмиревшие, простые мысли.

Тех же сопок золотых овалыСторожат долинную окрестность…В этих сопках где-то затерялосьИ мое взлохмаченное детство.

«Ничего не сказать. Ничего не ответить…»

Ничего не сказать. Ничего не ответить,Только б выдумать как-нибудь эту любовь.Это солнце полярное в сумрачном свете —Над вершинами черных полярных дубов.

Только б выдумать это последнее имя.Только б как-нибудь, разом, нелепо узнать,Что зима отмахала плащами седыми,Что пришла безудержная злая весна.

Только мыслить, сначала достичь лучезарность.Только рваться, но к ней никогда не прийти.Только тайно скрывать золотую бездарностьИ нелепое сердце терять по пути.

Ничего не понять. Ничего не измерить.Никого не убить. Никого не пронзить.Ничего не достать. Ни во что не поверитьИ по черным асфальтам пытливо скользить.

Только жить. Только знать сумасшедшее имя,Неповторимое имя, как солнечный дым.Только думать, что кто-нибудь сердце подымет.Только думать, что ты вдалеке и с другим.

Только с болью твердить сумасшедшее имяИ однажды шутя «умереть молодым».

ВОЗВРАЩЕНИЕ