Дохлый таксидермист - Мария Самтенко

– Товарищи, это Евгений Петров, мой соавтор, – торжественно сообщил Ильф. – Женя, это Иван Приблудный, Александр Ширяевец.

Ильф сдержанно улыбался от удовольствия. Ширяевец присмотрелся к Петрову и опознал в нем младшего брата Валентина Катаева, тоже писателя. Приблудный запомнил Катаева-старшего в основном из-за безобразной драки, которую они с Есениным учинили дома у еще одного товарища по перу, Асеева. Сам Приблудный при драке не присутствовал, но в рассказах товарищей фигурировали бутылки вина, носовые платки, сморкание в скатерть и боксерские удары по морде.

Не успел Приблудный поделиться впечатлениями, как в их уютное общество ворвалось новое лицо. Коварно подкралось и набросилось сзади:

– Товарищи! Какая встреча!..

Приблудный вздрогнул – это был Клюев, бородатый и в черной рубахе. С кем Ване не хотелось встречаться, так это с ним. Он бросил на Ширяевца умоляющий взгляд.

– Товарищи, познакомьтесь с Николаем Алексеевичем Клюевым, – подхватился Сашка. – Илья Ильф, Евгений Петров, писатели, журналисты, – он махнул широкой рукой, оттесняя Приблудного за плечо.

Но Клюева, конечно, было не отвлечь так легко. Его блестящие глаза невидяще скользнули по физиономиям журналистов и остановились на Приблудном. Чтобы переключить его внимание, требовалась тяжелая артиллерия.

Ванька бросил умоляющий взгляд на Ильфа, но тот, зараза, притворился, что не понимает намеков. Хотя о безответной и совсем не товарищеской любви Клюева к Приблудному он знал. Решил, видимо, отыграться за «кому вы нужны».

– Ванюша!.. – продолжал радоваться Клюев.

Приблудный попятился и затравленно огляделся: Ширяевец виновато пожал широкими плечами; в глазах Ильфа читалась неприкрытая насмешка. Он повернул голову к Петрову и что-то тихо ему сказал. Видимо, комментировал ситуацию.

Женя бросил на соавтора возмущенный взгляд, подошел, цапнул Клюева за руку – уже протянутую к Приблудному! – и твердо сказал:

– Николай Алексеевич, две минуты, прошу вас! – одной рукой журналист продолжал держать поэта за рукав, а второй принялся рыться в полевой сумке. – Пожалуйста, подпишите мне книгу. Вот. Сборник стихов крестьянских поэтов «Русь моя широкая», – он жестом фокусника извлек из сумки тонкую потрепанную книжку. – Взял в Ростове. Тут есть ваши стихи.

Клюев застыл: он, очевидно, колебался между желанием сгрести Ваньку в охапку и необходимостью подписывать книжку Петрову. Приблудный воспользовался этим, чтобы ускользнуть:

– Какая прекрасная-встреча-а-у-меня-срочные-дела-встретимся-вечером!

Он проигнорировал умоляющий взгляд Клюева и поспешил ретироваться. Крестьянский поэт вздохнул, почесал бороду и принялся искать автоматическую ручку, чтобы подписать книжку Петрову. Ильф стоял рядом и насмешливо улыбался.

Последнее, что слышал Ванька, это как славный Ширяевец объясняет присутствующим, что он, Приблудный, занят, и им, кстати, тоже стоит поторопиться, чтобы не пропустить начало мероприятия.

У Ваньки было несколько поручений Учителя, еще из Москвы. Некоторые были простыми, вроде доставить письма, а некоторые странными и даже откровенно неприятными. Ванька не спрашивал, зачем ему это нужно. Его широкую душу не интересовали все эти масонские кружки и прочие развлечения скучающих буржуев. Учитель, конечно, не был буржуем, и Ваня тем более не понимал, зачем тот во все это ввязывается.

Приблудный достал из кармана бумажку с адресами, попытался вызвать в памяти карту Ташкента, не преуспел и решил оставить поручения Учителя на завтра. Сейчас его основной целью было скрыться от Клюева. Прикинув, что после начала мероприятия тот уже не полезет, Ваня побродил вокруг здания Союза Художников и вернулся назад. К тому моменту толпа из холла переместилась на второй этаж.

Народу было много – ташкентцы заполнили почти весь зал. На сцене уже читал стихи какой-то молодой и кудрявый поэт. Читал он хорошо, хотя местами и перебирал с завываниями.

Приблудный проскользнул в открытую боковую дверь и сразу же нашел Сашку Ширяевца. Тот сел на последнем ряду, но у самого прохода, чтобы было удобнее идти к сцене, и негромко переговаривался с журналистами. Клюев на горизонте отсутствовал, и Ванька рискнул присоединиться к компании:

– Как здорово вы его отвлекли! – шепнул он Петрову.

– Не расслабляйтесь, вы сейчас тоже будете подписывать, – ехидно сказал сидящий рядом с ним Ильф.

– Я этот сборник, можно сказать, из-за вас, Ваня, и взял, – улыбнулся Петров, протягивая Ваньке книжку и ручку. – Узнал, что вы тоже летите в Ташкент, и решил посмотреть, что вы пишите. Клюев случайно там оказался.

Приблудный сел на свободное место рядом с Ильфом, перелистал сборник, нашел свою фамилию и, покусав ручку, принялся писать посвящение. Конечно, в стихах. Что может быть лучше стихов?

Ширяевец с вежливым интересом слушал завывания кудрявого поэта, а Ильф с Петровым полушепотом обсуждали вопрос ночлега:

– Я вроде договорился насчет жилья, – вполголоса, чтобы не отвлечь никого от стихов, говорил Петров, – Только спать придется в подвале. Это отличный, сухой подвал, и мы прекрасно поместимся все вчетвером. И Александр Васильевич, если не против.

Приблудный захотел уточнить, как журналист насчитал четверых, но тут Сашка Ширяевец пригласил Петрова в сарай, и они принялись обсуждать детали.

Заслышав об этом, Приблудный заскрипел зубами и уткнулся в книжку, чтобы не лезть в пошлый быт. К счастью, его и не привлекали: детали – их оказалось довольно много, начиная с распределения обязанностей по покупке еды и заканчивая вопросом, куда девать то, что уже лежит в сарае – утрясали Петров и Ширяевец. Ильф тоже не лез, только наблюдал. На его физиономии читалось «спасибо, товарищи, что занимаетесь этим без меня».

Поэтический вечер растянулся на два часа. Кудрявый поэт быстро слез со сцены, освободив место лысому, длинному и нескладному. Тот начал читать про березки, и все замолчали. Потом на сцене нарисовался Клюев в расписной рубахе (и где только взял!), за ним читал Ширяевец, а после позвали и Приблудного. Ему много хлопали, и Ильф достал фотоаппарат и щелкал камерой, делая страшные глаза, чтобы Ванька не дергался в кадре.

После «крестьянской секции» Сашка Ширяевец пересел на первый ряд к Клюеву и другим знакомым, а журналисты остались с Приблудным на заднем ряду. Наблюдать за ними было забавно. Какие-то стихи они слушали с замиранием, на каких-то начинали скучать, а иные и вовсе принимались обсуждать ехидным полушепотом, а потом Ильф открывал блокнотик и что-то туда записывал. Приблудный попробовал подсмотреть, но на него недовольно скосили глаза и укоризненно обозвали Варварой.

Вот так: «вы Варвара, Ванюша». Добавлять «любопытная» Ильф, очевидно, ленился. Сэкономленные силы он тратил на