Порождения ехиднины - Татьяна Апраксина

Реальность всплывает изредка, вспышками: посадочная площадка, гладкий зализанный темно-синий автомобиль, неудобный подголовник, заставляющий нагибать голову вперед, пропускные пункты, лифт, какое-то помещение с людьми... яркие, хлещущие картинки, союзники криза. Лучше их не рассматривать вовсе, закрыть глаза: все равно перед ними то темно, то слишком много цвета. Злая собака ухитряется как-то так управлять недвижимостью в лице Кейс, что можно переступать своими собственными ногами, хотя вообще-то чужими и ватными, но вот для движения нужен внешний импульс.

Потом - вода, опять очень много воды, со всех сторон, но на этот раз - горячей... и следом за тем ледяной. На третью перемену возвращаются слух и голос, и можно уже сказать все, что хочется... никаких спасибо, а только проклятия палачу.

- Извините, сейчас будет хуже, - сообщает палач, еще невидимый, но уже ощутимый: руки, поворачивающие туда и сюда, запах мокрой ткани, одеколона, антисептика...

Да. Действительно хуже. Расстрел ледяной водой. Струи лупят горизонтально, повсюду, от голеней до шеи, напор - как из полицейского гидранта, стоять невозможно, и падать некуда, потому что сзади тоже вода, и на нее можно опираться, как на ограду. Только очень больно. Хорошо, что больно: я все-таки есть.

Когда в голове всплывает вопрос "зачем сообразительному корпоранту душ Шарко?", Кейс понимает, что процедуры подействовали.

- Сейчас горячая - и все.

Ее вынимают из душа, обертывают халатом, вручают чашку. Чашка на ощупь теплая. Жидкость, кажется, обжигает язык. Вкуса пока нет. Нет, есть. Лучше бы не было...

- Что это за дрянь? - Гадость такая, что даже кашлять не хочется, только дышать, разинув рот.

- Поднимает кровяное давление, - отвечает палач. - Плавно поднимает. Венозное кровообращение стимулирует.

Самоуверенный дурак. У всех его препаратов наверняка уйма противопоказаний, а я никогда не поверю, что у него есть хотя бы фельдшерская квалификация. Коктейли, душ, неведомые смеси... но все это, надо признать, работает. Работает до той степени, что можно различить: "злая собака" стоит рядом, в полушаге, словно собирается ловить при падении в обморок. Мокрая водолазка прилипла к коже. Новая вариация ложной скромности: полоскать человека в душе - не спросив позволения, кстати, - не раздеваясь при этом самому.

Ткань на груди хлюпает под пальцами.

- Снимите это.

- Как скажете, - улыбается где-то там сверху морской разбойник.

И тут же на месте стягивает этот скальподрал через голову. Буквалист. Внутри он такой же белый - там, где сам не попал под концентрированную струю - и такой же мокрый. Зато хоть волосы на голове дыбом встали. Значит, этот пробор не сам собой держится - приятно. А еще у него слева и чуть сзади довольно большая шишка. Даже не шишка а горб какой-то. Отрада френолога.

- Кто это вас и зачем?

- Коллеги. За покушение на жизнь высокопоставленной персоны. Отца нашего разыскиваемого, - безо всяких эмоций отвечает палач и буквалист. Видимо, отвечает уже в сороковой раз. - Это мелочи, не обращайте внимания.

- Что мелочи, покушение или результат? - Психлечебница какая-то, а не корпорация, буйное отделение.

- В общем - все мелочи, кроме поисков. - Да уж, не поспоришь.

Буквалист приглаживает волосы - и тут же его ладонь оказывается на шее, прямо за воротником халата, пробирается через волосы вверх. По позвоночнику пробегает электрический разряд, становится вдруг жарко, а кожа на скулах натягивается. Стимуляция венозного кровообращения...

- Ну раз вы так ставите вопрос, - говорит Кейс, - водолазкой мы не обойдемся.

И поворачивается к нему.

Еще никто и никогда не делал с ней этого в порядке терапии. Но молодой человек явно разбирается в вопросе. Будем доверять его профессиональному чутью и далее. А лишние полчаса - не срок, если за это время ей удастся вытащить из глубин мирового океана свою голову. Чистую, промытую изнутри и готовую к работе.

А у него, оказывается, растут волосы. Просто тоже очень светлые.

Кажется, повезло: "физиотерапевт" никуда не торопится. Все эти процедуры делились для Кейс на два этапа - сначала хорошо, а потом никак. Скучно. Но это что-то вроде взаимовыгодного обмена: сначала приятно тебе, потом партнеру. Сначала можно впитывать каждое прикосновение, чувствовать, что тело - это чуть больше, чем унылая и мешающая вечными перебоями в работе оболочка, набирать энергию в аккумуляторы, а потом просто позволить так же подзарядиться об тебя.

Расслабиться и плыть по течению, и позволить лепить из себя все, что угодно, тем более, что мальчик то ли опытен, то ли просто внимателен, и все у него получается хорошо, просто замечательно - ни одной ошибки, ни одного неверного, несвоевременного движения, которое обычно словно ледяной водой окатывает, и все оказывается напрасным, ненужным, раздражающим...

Страсти во всем этом существенно меньше, чем, скажем, в преферансе. Но от преферанса - пусть это трижды национальная игра, как у соседей шахматы - не бывает так хорошо, снаружи, внутри, повсюду. Вернуть партнеру порцию естественных эндорфинов - это даже приятно, тем более, что он, кажется, тоже в ней нуждается. Но, в принципе, понятно, почему злую собаку кто-то мог захотеть - и захотел - вбить головой в пол. Выбрать место для "терапии" так, чтобы часы были видны обеим сторонам - это достижение.

Когда - и почему - разделение на довольную плоть и наблюдающий за всем этим со стороны ехидный разум прекращается, Кейс заметить не успевает. Также как и не ловит перехода от "вы нам" к "мы вам". Просто секундная стрелка замирает на месте, и на скачок с 13 до 14 уходит прорва и бездна личного времени. Время наружное, объективное, осыпается с циферблата серебристой чешуей, засыпает всю комнату до самого потолка...

И можно плыть в этой чешуе и лететь, и дышать ею, все равно земля проворачивается где-то внизу, отдельно. Не претендует. И это так естественно, нормально, правильно, что когда внизу обнаруживается опора, а "мы" превращается в мы, Кейс удивляется - зачем? Почему не как раньше?

И не спрашивать же, что это было? Тем более, что и так понятно, что.

- Хороший допинг... - выдыхает Кейс, и потом только ощущает, что говорит на родном языке, а следом вспоминает, что слова звучат совершенно одинаково для обоих: dobry doping.

Положить ладонь на щеку злой собаке - и испугаться обжигающей пальцы раскаленной белой эйфории во взгляде, в улыбке. Да что за глупости?

- Это у вас всегда так? - Было такое желание, сказать что-то признательное. Быстро испарилось.

- Да нет, - улыбается еще шире. - Не всегда. Нужны некоторые привходящие условия. Одежду вашего размера я заказал, но ее еще точно нет. Но зато у меня в шкафу есть женские джинсы чуть побольше - и рубашка.

Ненавижу одежду с чужого плеча. Ненавижу. Надо было все-таки исхитриться и взять с собой сумку. А теперь придется влезать во что-то ношеное, деформированное под чужое тело, пропитанное его запахами, и невольно предполагать, откуда именно взялось...

Вещи новые. На рубашке магазинная пластиковая петля. Этикетка, видно, расквасилась при стирке.

- Это откуда? - невозможно же не спросить.

Маг и волшебник уже переоделся и опять омерзителен. И почему галстук - красный? Вот кто выдумал этот придурочный стандарт, словно на дворе все еще восемнадцатый век, крой, считай, тот же... пингвины? Мировой заговор пингвинов?

- Вещи? Долго объяснять. Или коротко. В общем, я параноик. У меня здесь даже маленький электрогенератор есть.

- Вы не параноик. Вы... - с языка едва не слетело "пингвин", - ипохондрик с навязчивой идеей самолечения, переходящей в комплекс целителя.

- И это есть. Горячего шоколаду хотите?

- Без сахара. Совсем.

- Кто же кладет сахар в шоколад? Это все равно, что водкой полы мыть.

А еще в этой норе квадратов в семь есть микроволновка и плитка. Отдельно. Нет, это не паранойя, это хорошо откормленный гедонизм. Потому что плавить шоколад в микроволновке - кощунство того же сорта, что замораживать и потом подогревать булку с котлетой и томатом. Но время, время, которое вернулось на круги своя? Мы работать будем, спрашивается?

- Будем. - Чашка опускается в гнездо, край стола загибается вверх и становится терминалом. - Вот сводка за то время, что мы сюда добирались. В первую очередь - повторный допрос свидетеля, видевшего, как Антонио-младшего "кадрили" в баре. И фоторобот Доктора, он уже готов. Я сейчас намерен организовать в городе небольшой неудачный теракт от имени "Черных бригад" - это позволит нам проводить массовые мероприятия, не спугнув при том маньяка. У меня на это уйдет чуть меньше полутора часов. После этого мы сможем поговорить.

Допрос? Фоторобот? И когда успел? Ах да, мы, кажется, останавливались в кабинете на пару минут.

- Зачем вам неудачный теракт? Подорвите Дельгадо.

Фоторобот неплох, на диво человекообразен. Все прочие показания бармена отлично вписываются в давно составленный портрет Моро. Иностранец, переехал лет 6-7 назад, флорестийское "давно" - это от пяти до десяти, вероятно, работник сферы просвещения. Преподаватель биологии? Хорошо. Последние сомнения отпадают. Теперь можно и нужно работать - да и шоколад кончился, жалко.