В сибирских лагерях. Воспоминания немецкого пленного. 1945-1946 - Хорст Герлах

Наша работа на песчаном карьере не квалифицировалась как тяжелая, и потому нас кормили хуже. Многие из моей бригады были мои ровесники, шестнадцати – семнадцати лет, а работали мы наравне с тридцатилетними мужчинами.

Вблизи нашего лагеря протекала река Ишма; у нее были крутые берега. По обеим сторонам тянулись высокие холмы, и поездам было трудно проезжать по ним. Другие заключенные работали на этом объекте, таская песок, чтобы выровнять местность. Тысячи и тысячи кубических метров песка с пылью и грязью перевернули своими руками немецкие мужчины и женщины.

Увеличение рабочей нормы

Рабочая норма постепенно возрастала, и тех, кто справлялся с нагрузкой, поощряли тем, что давали чуть больше еды. Каждый старался работать усердно, потому что есть хотелось всегда. Люди работали с одной-единственной мыслью в голове: «Сегодня я побил свой собственный рекорд!» Работая на износ, люди пытались забыться и не думать о том, что они находятся в плену. Поначалу лишь немногим удавалось выработать установленную норму; дальше – больше; когда половина заключенных начала справляться с поставленной задачей, нормы возросли. Всего несколько дополнительных граммов хлеба, и мы уже сворачивали горы, выполняя объемы, казавшиеся неподвластными человеку.

Спустя время люди выработали свои ресурсы. Из-за чрезмерной нагрузки на сердце организм не выдерживал и те, кто послабее, умирали. Тогда я впервые всерьез задумался о смерти. Если я не выдержу и умру, что потом? Я размышлял: «А существует ли, в самом деле, Бог и слышит ли он молитвы своих детей?»

Один за другим товарищи из моей бригады попадали в лазарет, и часть из них никогда больше не возвратилась. Одна за другой появлялись могилы, где не было ни крестов, ни цветов. Сотни тысяч людей были похоронены в тундре России, а на родине они просто считались пропавшими без вести. Многие ждали своих любимых в надежде, что они выживут, но чаще их ожидания были напрасны.

Все больше и больше немцев, независимо от возраста, умирали на моих глазах – тех, с кем еще вчера разговаривал, завтра могло уже не быть, и ты невольно задавался вопросом: «А не буду ли я следующим?» Первое время меня часто коробила смерть моих товарищей, но скоро я привык к этому, так же как и к остальному.

Я думаю, было несколько причин, почему русские так обращались с нами. Я уверен, что они были заинтересованы в истреблении немцев как нации, но сначала хотели по максимуму использовать нашу рабочую силу.

То, с каким пренебрежением они относились к пленным, уже можно отнести к худшему из преступлений. Из-за их поступков мое отношение к русским стало очень плохим. Это дискредитировало русских как расу. Так вести себя, я уверен, не мог бы ни один немец.

Глава 9

Людские надежды

Время тянулось однообразно, пока не наступил один весенний день. Погода стояла холодная и дождливая, и наша одежда промокла насквозь, но никто не обращал на это внимания; мы продолжали класть шпалы. В тот день многие не вышли из барака из-за болезни, и в нашей бригаде осталось человек пятнадцать – восемнадцать. Мы толпой двигались за платформой по рельсам. Я шел следом за Вернером, молодым тихим парнем, жившим до этого в одной из деревень Восточной Пруссии. Мы вместе поднимали шпалы, и, глядя на Вернера, я видел, как ему тяжело и что он работает не в полную силу, а у меня болела спина из-за дополнительного веса.

– Почему ты не поднимаешь свой край? – спросил я его.

– Я больше не могу, – пробормотал он.

– Я думаю, ты просто притворяешься, – сказал я, разозлившись.

– Лучше бы я остался в бараке, – ответил он чуть не плача. – Но я знаю, что врач не разрешит мне остаться.

Он посмотрел на меня измученным взглядом. Я увидел его красные глаза и безнадежное выражение лица.

Затем охранник прикрикнул на нас, велев продолжать работу.

Из последних сил мы подняли шпалу. Пройдя метров пятьдесят, Вернер неожиданно упал. Кто-то крикнул:

– Он притворяется; не один он устал от работы.

– Нет, ему в самом деле плохо, я знаю, – крикнул я в ответ.

– Тогда ему не нужно было выходить сегодня на работу, – отозвался кто-то еще.

– А как не пойдешь? – услышал я голос Ханса. – Ты хоть раз пробовал остаться в бараке без предписания врача?

Наконец мы добрались до места, где нужно было установить шпалы. К этому моменту мы уже изнемогали от усталости. У Ханса лучше всего получалось выполнять эту работу; он стал настоящим специалистом в этом деле. Вернер, едва передвигая ноги, тащился сзади. Охранник ругался на него, но, казалось, у него не было сил даже ответить.

Пробило двенадцать часов. Двое русских принесли обед из лагеря, и бригадир раздал наши порции. На некоторых тарелках еды было меньше. Похоже, те, кто разносили обед, забрали часть себе. Тем, кто работал лучше, бригадир раздал большие порции, маленькие отдал слабым. Вернер относился к числу последних. Теперь он совсем промерз и его бил озноб. Ребята, которые чувствовали себя нормально, сидели у костра, а у него даже не было сил придвинуться ближе.

Тогда Ханс сказал:

– Почему бы нам не подвинуться немного, чтобы освободить место для Вернера?

Рабочие с неохотой потеснились. Дул ветер, и искры костра разлетались в разные стороны.

Кто-то подкинул полено в огонь, и пламя с еще большей силой устремилось в воздух. Внезапно мы почувствовали запах гари. Я оглянулся и увидел, что пиджак Вернера дымится. Я схватил его за руку и закричал:

– Быстрее, поднимайся! Ты горишь!

– Мне все равно. От него так и так нет проку.

Ханс вскочил на ноги и стал расстегивать пуговицы на пиджаке Вернера. Вернер стоял равнодушно, не сопротивляясь, но и не помогая. Ханс затоптал тлеющее место и намочил водой. Теперь на прожженном месте появилась дырка величиной с ладонь. Вернер надел пиджак и снова медленно застегнулся.

– Ты просто ленивый осел, – сказал бригадир. – Охранник уже не на шутку злится.

– Пусть, – слабо ответил Вернер. – Все, что я хочу, это вернуться домой, к матери. Она одна поймет меня.

– Ты еще совсем дитя. Может, тебе дать бутылку с соской? – спросил бригадир с сарказмом в голосе.

Вернер больше ничего не сказал. Это было бесполезно. Бригадир дал нам команду встать и снова идти работать. Вернер тоже поднялся. Он хотел домой и теперь отправился в противоположную сторону.

– Куда ты собираешься? – закричал охранник.

– Я хочу домой, к маме, – последовал ответ.

– Ты хочешь получить пулю? – заорал бригадир.

– А мне все равно.

Охранник поднял свой автомат. Мы удержали Вернера от неверного шага.

В конце концов бригадир сказал: