Секреты и Соблазнение - Бьянка Мов

моя цель состояла в том, чтобы создать мелодию без того, чтобы мои пальцы бесконтрольно дергались и не портили ее.

Как и ожидалось, я играла как новичок, но вместо того, чтобы проиграть, я сделала глубокий вдох и начала сначала, снова и снова.

Три-четыре песни спустя мои пальцы медленно расслабились, полностью блокируя мистера Престона. Он просто сидел там молча; казалось, он даже не дышал. Я подумала, что это был бы желанный поворот.

Я потерялась в клавишах из слоновой кости, погрузившись в самое сердце инструмента. Это не было похоже на тот кайф, который я испытывала на сцене. Нет, этот момент был более интимным, более напряженным.

Я все еще не могла играть, и это звучало совсем не так, как раньше, но часть моего страха исчезла, когда ноты стихли — пока.

Краем глаза я увидела, как мой профессор закурил сигарету и глубоко затянулся. О, как бы я потянулась за пачкой, но он, вероятно, отрезал бы мне за это пальцы.

— Даже не думай об этом — сказал он опасно тихо, когда увидел, что я смотрю на дым.

Я подняла руки, защищаясь, и подавила усмешку. Как раз в тот момент, когда он собирался сказать что-то еще, кто-то постучал в дверь и вошел.

Ной улыбнулся, когда увидел, что я сижу за пианино, наверняка зная, что я давно не играла.

— Вы закончили или я помешал? — спросил он, его взгляд был прикован ко мне, когда взгляд мистера Престона был на нем. Если бы взгляды могли убивать, Ной уже умер бы тысячью смертей.

— Нет, ты не перебиваешь. Давай, поехали. На сегодня с меня хватит.

Радуясь, что в комнате есть кто-то, кого я не подозреваю в убийстве, я встала и разгладила юбку. Он взял мою сумку, как и в прошлый раз, и придержал для меня дверь.

Я оглянулась через плечо, глядя в пронзительные глаза моего профессора, прежде чем Ной закрыл ее и последовал за мной в коридор.

— Мистер Престон тоже иногда кажется тебе странным? — нагло спросила я своего сопровождающего, когда мы проходили мимо группы студентов.

— Что ты имеешь в виду? — Он нахмурился.

— Я не знаю. Все его поведение так противоречиво. Ему явно ни до чего нет дела, и все же бывают моменты… — Я покачала головой, желая остановить себя от слов, которые могли бы навлечь на меня или на него неприятности.

Не стоит судить поспешно, и, честно говоря, я и представить себе не могла, что он может кому-то серьезно навредить, но это маленькое семя сомнения теперь было посеяно в моем мозгу, сорняки уже посеяны.

— Он может быть настоящим мудаком, но если бы ты знала его отца, ты бы поняла, почему он такой хреновый. Яблоко от гнилого дерева недалеко падает.

— Ты знаешь его отца? — Я не могла не посочувствовать мистеру Престону. Кто знает, через какое дерьмо ему пришлось пройти с таким отцом.

Ной раздумывал, как много рассказать мне, и я не могла не чувствовать себя немного уязвленной его скрытностью.

— Некоторые из нас знают его семью. И его семья знает некоторых из нас. Наши… круги очень ориентированы на традиции, почти фанатичны. Особенно семьи, обладающие влиянием и властью, жестоки в своих методах воспитания и в своем образе мышления. Ты можешь себе представить, что это с тобой делает.

— Это душит. — Я погладила свое лицо, позволив словам прокручиваться в голове, пока перед моим мысленным взором не возникли ужасные образы.

Как бы мне хотелось поджечь дом его отца, пока от него не останется ничего, кроме пепла на выжженной земле.

— Да, иногда ты забываешь, что такое человечность. Особенно в наших семьях. У меня было ощущение, что мы больше не говорим о мистере Престоне, но что Ной делится своим воспитанием. Должно быть, это было тяжело, и мне стало жаль его.

Он игриво толкнул меня плечом и жестом велел мне поторопиться.

— Я уверена, что ты не забудешь, кто ты на самом деле. — Я одарила его улыбкой, честной, неиспорченной, которую мало кто мог видеть.

Он не вернул ее.

— И я уверен, что это место не для тебя.

* * *

Едва я сняла обувь и бросила сумку на кровать, как зазвонил мой планшет. Кто бы мне позвонил? Было не особенно поздно, солнце едва село, но все же. Мой взгляд зацепился за знакомый номер телефона, и мне показалось, что из меня высосали всю жизнь. Папа.

Я так давно не слышала его голоса, так сильно скучала по нему, что это было почти больно.

Я быстро нажала "Принять", но не смогла выдавить ни слова.

— Привет, Эйвери, это папа — сказал он дрожащим голосом. Я не могла проглотить комок в горле.

— О… привет — пробормотала я, — Как дела?

Он прочистил горло, как будто тоже почувствовал мою борьбу.

— Я только что ушел от твоей бабушки, ты же знаешь, какая она. Она сказала мне поздороваться с тобой и… — Он замолчал, и я прочитала между строк, что его мать была движущей силой нашего разговора. — Эйвери, я знаю, что наша жизнь не всегда была легкой, что я никогда не смог бы заменить твою мать. Я так и не смог заполнить эту пустоту в твоей жизни, и иногда мне кажется, что я потерпел неудачу.

Мои глаза наполнились слезами, когда я слушала мучительные слова моего отца. — Но знай, я всегда буду любить тебя, всегда буду на твоей стороне, независимо от того, сколько псевдо академий стоит между нами. И я точно знаю, что твоя мать сказала бы те же слова. Она всегда была намного мягче меня. Кто-то мог бы счесть это слабостью, но я видел, какой сильной это сделало ее. Ты так похожа на нее, и все же ты преследуешь меня, упрямая, вспыльчивая — сказал он, смеясь, и все же я слышала, как его голос надломился, практически видела слезы на его щеках.

— Мне так жаль, что я подвела тебя. — Это было все, что я смогла выдавить. Это была правда. Я причинила боль человеку, который отдал все ради меня, сокрушила его чувства.

— Мне просто нужно знать одну вещь: у тебя была веская причина?

Я вытерла слезы и прочистила горло, не желая показывать ему, каково это было внутри меня, не желая заставлять его волноваться.

— Много, много очень веских причин. Ты бы на моем месте поступил так же, может быть, даже хуже. — Последовало молчание, никто из нас ничего не сказал, и я начала бояться, что он меня