Секреты и Соблазнение - Бьянка Мов

class="p1">Сама того не желая, я сжала бедра вместе, думая о горько-сладком трении, которое он мне подарил. Это чувство все еще отдавалось эхом в моей голове. Но я не могла сдаться, не могла позволить ему увидеть, что вечер пятницы повлиял на меня больше, чем я хотела.

ЭЙВЕРИ ДЖЕЙМС:

Это неправда.

НЕИЗВЕСТНЫЙ:

Это точно так.

Бьюсь об заклад, ты промокла насквозь от одной мысли о нас вчера.

О, если бы он только знал, какой мокрой я была из-за него прямо сейчас. Почему бы мне не сделать еще один шаг вперед?

ЭЙВЕРИ ДЖЕЙМС:

Подойди и почувствуй.

НЕИЗВЕСТНЫЙ:

Это приглашение?

Он все равно не пришел бы, я была уверена в этом. Мистер Престон слишком ясно дал понять, что он просто издевается надо мной.

ЭЙВЕРИ ДЖЕЙМС:

Да, профессор.

НЕИЗВЕСТНЫЙ:

10 минут, затем выходи на улицу.

Был ли он серьезен, или это была еще одна проверка того, как далеко я зайду? Я бы не попалась на это снова.

ЭЙВЕРИ ДЖЕЙМС:

А если я этого не хочу?

НЕИЗВЕСТНЫЙ:

Тогда я зайду и устрою твоей соседке по комнате шоу, которое она наверняка не забудет.

Скажи мне, это твоя фишка?

Мое горло внезапно стало слишком сухим. У меня постепенно возникло ощущение, что он действительно ожидал, что я выйду через несколько минут. Я также вполне могла поверить, что он был достаточно психопатом, чтобы просто появиться здесь.

Прежде чем встретиться с ним лицом к лицу, я хотела надеть еще одну пару шорт. Если я собиралась соблазнить его, то хотя бы приличным нарядом. В тон своему топу я надела черные шелковые трусики, которые шли в комплекте.

Пульс участился, я в последний раз посмотрела в зеркало, прежде чем как можно тише закрыть за собой дверь и глубоко выдохнуть. Лейла, конечно, не проснулась бы, даже если бы все здание сотрясалось.

Я не была уверена, куда идти, поэтому просто повернула налево и направилась прямо к выходу, всегда следуя за подсвечниками на стене.

Отблески пламени едва освещали путь и отбрасывали на картины жутковатую тень. С каждым мерцанием казалось, что люди в них двигаются.

Мои плюшевые тапочки были настолько бесшумны, что меня нельзя было найти, если только кто-то специально не искал меня.

Я задавалась вопросом, ушел ли он уже или просто лежал в своей постели, высмеивая мою наивность. От прохладного воздуха у меня побежали мурашки по коже, и я потерла голые предплечья, чтобы создать хотя бы немного тепла.

Прежде чем я снова повернулась, я почувствовала покалывание в задней части шеи. Может быть, это был просто адреналин или неуверенность в том, что произойдет дальше. Я не слышала никаких шагов, так что, должно быть, мне показалось, что за мной наблюдают. И там… Сквозняк позади меня.

Я обернулась, но там никого не было. Возьми себя в руки, подумала я и продолжила идти. Одна конкретная картина слева от меня привлекла мое внимание. Рама четко выделялась на фоне черного гобелена и выглядела довольно старой.

Красивая женщина с черными кудрями смотрела на меня в ответ, ее платье было словно из другого времени. Шелк и шифон облегали ее изгибы, как ледяная голубая вода, и подчеркивали ее глаза. Она не улыбнулась. Нет, она смотрела на тебя свысока, как на королеву, которой она, вероятно, была.

Грубая рука сомкнулась на моем горле и потянула меня назад так, что я ударилась о твердое тело.

— Привет, маленькая соплячка.

9

Его другая рука обвилась вокруг моего живота и прижала меня ближе к нему.

— Я почти подумала, что ты испугался. — сказала я насмешливо.

— О, ты действительно это сделала? — Его дыхание было теплым у моего уха, когда его пальцы сильнее впились в мою кожу, заставляя меня хныкать.

Мистер Престон вдохнул запах моих волос, и я почувствовала, как его губы коснулись моего затылка. — Почему ты позволила ему прикоснуться к твоим волосам?

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он говорил — о фотографии со мной и Ноем.

— Потому что это было мило. — Я почти не слышала собственных слов, а сердце колотилось так бешено, что я боялась, что оно остановится.

Он фыркнул. Другая рука все еще была на моем горле, хватка была достаточно крепкой, чтобы страх был постоянным спутником, но не настолько крепкой, чтобы перекрыть мне доступ воздуха.

— Ты не любишь сладкое, Эйвери — тихо сказал мой профессор.

Его пальцы скользнули под мой топ, лаская мою кожу и разжигая пламя желания.

— А что мне нравится? — спросила я, прислонив голову к его груди.

— Тебе нравится, когда тебя восхваляют как божество, тебе нравится, когда твое тело пожирают, целуют дюйм за дюймом, трахают именно так, как ты этого заслуживаешь, всю ночь напролет.

У меня отвисла челюсть. Я не могла поверить своим ушам.

— Ной никогда бы так со мной не заговорил. — Его хватка на моем горле усилилась, когда его рука миновала мой пупок и двинулась вниз.

— Держу пари, он бы не стал. Держу пари, тебе также нравится, как я говорю.

Я почувствовала его улыбку на своей коже, когда он наклонился и провел губами по моей шее.

Мои соски затвердели, умоляя, чтобы к ним прикоснулись.

— Мне нравится, как это звучит, когда ты произносишь мое имя. — Он сделал короткую паузу, прежде чем его пальцы добрались до пояса моих трусиков.

Я выгнула спину, задница коснулась его твердой длины, и он крепче прижался ко мне.

— В следующий раз ему следует убрать от тебя свои грязные пальцы, иначе к тому времени, как ты его снова увидишь, у него их не будет.

Он все еще был так зол из-за дурацкой фотографии?

— Ной ничего не делал. — Я улыбнулась и добавила: — Пока что.

Быстрее, чем это было возможно, он развернул меня и прижал к стене. Его пальцы вцепились в мои волосы, другая рука покоилась над моей головой.

Тусклый свет свечей отбрасывал тень на одну сторону его лица, делая его резкие черты еще более поразительными.

— И он не будет — прорычал он. — Никогда. Я позабочусь об этом.

Я откинула голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. Адреналин все еще струился по моему сверхчувствительному телу, заставляя меня думать обо всех этих запретных мыслях о нас.

— Значит, никто не может прикоснуться ко мне только потому, что ты так хочешь? — раздраженно спросила я.

— Вот именно, маленькая соплячка. — Высокомерная улыбка расплылась по его лицу, обнажив идеальные зубы.

— Ты не мой опекун, и это не