Не уходи - Маргарет Пембертон

Отыскав в библиотеке замка томик Верлена, майор с удовольствием прочитал стихи. И все же ему не верилось, что строки Верлена возвестят о решающем для рейха сражении. Несмотря на поздний час, Дитер взял ручку и продолжил работу над докладом.

Между тем Лизетт каждый час вставала с кровати, подходила к окну, стояла возле него и возвращалась в постель. Ей не давала покоя мысль о необходимости поговорить с Полем. Она должна удержать Элизу от опрометчивых поступков. Ведь если девушка попытается осуществить свой план, ее схватят. Тогда уже никакая информация из Вальми не поступит к союзникам, а обитателей замка постигнет ужасная участь. Лизетт прижалась лбом к оконному стеклу, понимая, что, служа своей стране, предает Дитера.

— Но я не желаю ему смерти, — в отчаянии прошептала девушка. — Господи, прошу тебя, только не это!

Информация обеспечит победу союзников, а только эта победа позволит им свободно и открыто жить вместе.

В Вальми? Да разве она сможет когда-нибудь свободно и открыто жить здесь с немецким офицером? С болью в сердце Лизетт медленно вернулась в постель. Гравюра Рембрандта тускло поблескивала в лунном свете. Элиза, принеся поднос с ужином, злобно сказала, что все немцы грабители и варвары. Лизетт промолчала, хотя прекрасно знала о вывезенных из Франции сокровищах. Но пока Дитер здесь, за сокровища Вальми нечего опасаться.

Лизетт казалось, что слово «пособница» буквально витает в воздухе. Но это не так, она не пособница и не помогает врагу порабощать ее страну. Лизетт скорее умрет, чем пойдет на это. Но и любовь к Дитеру грозит ей смертью.

Она бросила взгляд на книги, оставленные Дитером на прикроватном столике. «Нана» Золя, томик стихов Поля Верлена, «Отцы и дети» Тургенева. Странный выбор для офицера. Лизетт взяла томик Верлена в кожаном переплете и, полистав его, заметила карандашную пометку над стихотворением «Осенняя песня». Интересно, почему Дитера так привлекли стихи о неразделенной любви? Погрузившись в чтение, Лизетт незаметно уснула.

Элиза поднялась рано. Тихо, но быстро двигаясь по кухне и готовя завтрак, она услышала отдаленный звон колокола деревенской церкви. Закончилась еще одна ночь действия комендантского часа, и наступил тысяча триста шестьдесят третий день оккупации. Элиза понимала, что Лизетт считает ее план очень рискованным и непродуманным, но другого она предложить не могла. Ей необходимо проникнуть в главную столовую. Но осуществить план следует в отсутствие Мейера. Слишком уж он проницательный, может «не клюнуть» на пожар, как бы умело она его ни подготовила. В отсутствие Мейера резные двери столовой всегда под охраной часового и к тому же заперты на замок.

Элиза вынула из печи противень, и кухня наполнилась ароматом свежеиспеченного хлеба. Она достала из буфета банку с медом. Ключ есть только у Мейера, а о том, чтобы стащить у него ключ и сделать копию, не стоит и мечтать. Когда часовой покинет свой пост, замок придется открыть отмычкой, причем сделать это очень быстро.

Она налила себе чашку цикория, прислонилась к каменной раковине и задумчиво отпила глоток. Благодаря ловкости рук ее и отправили на задание в Вальми. Отец Элизы был слесарем и обучил дочь своему ремеслу. Теперь умение открывать замки Элиза использовала на благо Сопротивления. Интересно, сколько комбинаций у замка на столовой? Если там стоит замок с пятью ригелями, то работа займет у нее десять минут или пятнадцать, но таким временем она не располагает. Из дальнего крыла замка донесся топот бегущих людей, а затем во дворе взревели мотоциклы. Элиза выплеснула остатки цикория в раковину и сняла с полки над плитой тяжелую чугунную сковородку для приготовления омлета.

Какую бы диверсию она ни устроила, никто не оставит столовую неохраняемой на пятнадцать минут. Страх Лизетт вполне обоснован. А неудача будет означать смертный приговор не только для нее самой, но и для всех обитателей Вальми. Значит, надо убить часового. Но тогда все поймут, что в столовую кто-то проник, и вынести из замка непроявленную пленку будет невозможно.

Дверь кухни распахнулась, и туда вбежала Мари.

— В деревне обыскивают дом за домом, — задыхаясь, сообщила она. Грудь ее тяжело вздымалась, лицо побелело. — Ищут английского летчика, который две недели назад совершил вынужденную посадку в окрестностях Вьервиля.

— Найдут? — коротко спросила Элиза.

— Кто знает? — Искривленные артритом пальцы Мари нервно теребили фартук. — Если найдут, начнутся аресты и расстрелы. Кто-то может не выдержать и проговориться, и что тогда с нами будет?

Элиза резким движением разбила яйцо о край сковородки. Господи, только бы никто не проболтался, ведь если начнутся аресты, цена слова будет очень высока.

Дитер с силой швырнул телефонную трубку на рычаг. Час назад его разбудил звонок из штаба главнокомандующего. Ему приказали провести повальные обыски в Сент-Мари-де-Пон. Один из арестованных участников Сопротивления во время допроса в штаб-квартире гестапо в Кане сообщил, что летчика прячут в деревне. Дитер потребовал, чтобы уточнили детали, но это оказалось невозможно: арестованный умер во время допроса.

«Идиоты!» — подумал Дитер, одеваясь и раздраженно отдавая распоряжения. Жестокость гестаповцев всегда выводила его из себя. Конечно, тонкий, умный допрос требует затрат времени, но позволяет добыть ценную информацию.

— Пивные бочки, нацисты, — бормотал Дитер, выходя из комнаты и прекрасно понимая, что ему придется самому ехать в деревню и руководить обыском.

— Доброе утро, майор, — сказала графиня, встретив его внизу, у лестницы. — Сегодня все проснулись на удивление рано. Лизетт волнуется в ожидании визита доктора Оже.

Дитер замялся. Во дворе уже ждала машина, чтобы доставить его в деревню.

— Могу я увидеть Лизетт? — спросил он.

Графиня холодно промолвила:

— Как вам угодно, майор Мейер.

Дитер помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. А графиня, подавив волнение, поспешила в комнату мужа. Ее очень огорчал интерес майора к дочери.

Дитер громко постучал в дверь и вошел в спальню. Радостное удивление Лизетт обрадовало его.

— Ты хорошо спала? — спросил Дитер, подходя к кровати.

Сквозь ночную рубашку он видел плавные изгибы ее тела.

— Да… я… — начала Лизетт, но не успела ничего сказать, потому что губы Дитера накрыли ее губы. Когда наконец майор оторвался от девушки и поднял голову, в глазах его пылал огонь.

— Так вот как ты выглядишь по утрам, — хрипло промолвил он, отведя с лица Лизетт прядь волос.

Она счастливо улыбнулась:

— Ты выяснил это нечестным способом. Ну что, разочарован?