Нежный киллер - Кирилл Казанцев

— Не успели. — Олег смотрел на девушку и чувствовал, как ему не хочется покидать эту уютную квартиру.

— Я сейчас быстро приготовлю… И соберу что-нибудь в дорогу. — Жанна легким шагом прошла на кухню. Михаил проводил сестру взглядом. Потом посмотрел на Григорьева и, видимо, что-то прочитав в его глазах, многозначительно прокашлял в кулак, встал с дивана и направился вслед за сестрой.

О чем говорили Михаил и Жанна на кухне, Олег не слышал, потому что дверь была прикрыта плотно. Да если бы и слышал, то все равно ничего бы не понял — брат и сестра говорили по-чеченски.

Когда Жанна позвала Олега к столу и он открыл дверь, то увидел сидевшего за столом Михаила. Тот явно был сердит и озадачен.

За обедом все играли в молчанку. Жанна и Михаил старались не смотреть друг на друга.

Собрав в дорогу бутерброды и сделав своему подопечному очередной укол, Жанна вышла провожать Григорьева в коридор. Прощание оказалось коротким.

— Удачи! — Она посмотрела ему в глаза. — Не забудь принимать лекарства.

— Спасибо за все. — Он хотел сказать ей что-нибудь теплое, ласковое, но только смотрел в большие синие с серой поволокой глаза и думал, что сейчас они совсем не холодные и похожи на два бархатных цветка с небесной сердцевиной.

— Поехали уже! — напомнил о своем присутствии Михаил.

Капли дождя уже начали падать на землю, когда Олег подошел к телефону-автомату. Он уже сделал звонок родителям из междугороднего телефона на автовокзале, куда его привез Михаил на своем «Мерседесе». Теперь настала очередь следующего телефонного звонка — в прокуратуру. Григорьев посмотрел на часы: стрелки показывали без нескольких минут семнадцать. Мария Березина должна быть еще на работе. После нескольких длинных гудков он отчетливо услышал в трубке ее голос:

— Прокуратура, следователь Березина слушает.

— Моя фамилия Григорьев. — Олег решил именно так начать разговор, зная, что все телефонные разговоры в этом учреждении записываются. — Я звоню по поводу убитых неделю назад милиционеров.

— Рассказывайте все по порядку, — сухо произнесла Березина, сумев сдержать эмоции.

Олег начал с того, как в сауне заступился за проституток. За пару минут рассказа он дошел до того места, когда его топили в реке. Березина его ни разу не перебила. Но теперь, воспользовавшись небольшой паузой в монологе Григорьева, предложила:

— Вам лучше приехать к нам.

— Я бы приехал, если бы был уверен, что доживу до суда, — ответил Григорьев.

— Хорошо, вы расстреляли весь боезапас, — спросила она его, — а куда делся пистолет?

— Выбросил в реку. Я никого не хотел убивать. Это была самооборона. — Григорьев повесил трубку. Он понимал, что на этот телефонный разговор ушло недопустимо много времени, и был уверен, что оперативникам удалось засечь по звонку место его нахождения. Осмотревшись, он направился к ожидающему невдалеке «Мерседесу».

В трубке пели прерывистые гудки. Мария еще долго сидела в застывшей позе с телефоном в руке, боясь спугнуть ощущение его присутствия. На какое-то время ей действительно стало легче — чувство неизвестности и тоски от потери близкого человека, мучившее ее последнюю неделю, отступило. Он жив!..

В кабинет следователя прокуратуры Марии Березиной оперативники во главе с прокурором района вошли через час после ее телефонного разговора с Григорьевым. Обыскивать кабинет не стали. Отстранять от ведения дел — тоже. Прокурор хотел поговорить по делу. Всем нужен был Григорьев.

Еще через пару часов прибыл следователь по особо важным делам в чине полковника из самого министерства и вел беседу с глазу на глаз со следователем Березиной. На все его каверзные вопросы типа: «Почему преступник позвонил именно вам?» Марии удалось найти аргументированные ответы. Но когда полковник выложил на стол листы с распечаткой номеров и сообщений с ее мобильного телефона, где номер Олега Григорьева фигурировал чаще других, пришлось рассказать обо всем, что она знала, и признаться в своей связи с Григорьевым.

За полковником закрылась дверь кабинета. Мария осталась одна. В голове она прокручивала состоявшийся разговор, анализируя и взвешивая то, что предложил следователь по особо важным делам. А предложил он свое молчание в обмен на ее сотрудничество. Сотрудничество состояло не только в поимке беглеца Григорьева, но и в проверке той информации, которую подозреваемый изложил по телефону. Слушая убедительные доводы следователя по особо важным делам, Березина поняла, что ни милиция, ни прокуратура не готовы без ее помощи выйти на Григорьева. Но она любила Олега! А он? Похоже, он оставил ее. И лучше бы он больше не звонил никогда!

Где-то далеко в безбрежных просторах ставропольских степей рождается ветер. Он несется по равнинам, набирая силу в предгорьях, и уже грозно, порывисто и шумно бьется о кручи Кавказских гор. Каменные исполины встают непреодолимым препятствием на его пути, заполняя собой все видимое пространство, кое-где по ущельям, затянутые дымкой, они привораживали ветер своим застывшим первозданным хаосом. Дремлющие вековые вершины, касающиеся неба, кажутся мертвыми. И сердитый ветер, поднимая к этим вершинам из глубоких расщелин прятавшийся там туман, разбивается об острые холодные хребты. По другую сторону перевала лишь легкое дыхание вновь нарожденного ветерка играет со случайным путником или редкой травинкой, растущей возле горной тропы. Так дышат горы.

Чечня — это горы, вначале пологие, потом вырастающие все выше и выше, чем дальше на юг пробирается путник. Конец сентября и октябрь — период дождей.

Группа из двенадцати вооруженных человек цепью, соблюдая дистанцию, двигалась по уходящей вверх горной тропе. Идущий в самой середине цепочки Олег Григорьев поднял голову и огляделся. Сурово смотрели на него горы, восхищая взгляд непостижимым величием. Олег подумал, что в Первую чеченскую кампанию он не забирался так далеко на юг Чечни.

По совету Михаила Олег Григорьев здесь в горах взял себе псевдоним. Теперь его звали Скифом. Почему-то это было первым, что пришло в голову. Так он представился и водителям фуры, на которой доехал от Москвы до границы Чечни с Ингушетией, и своим попутчикам. Тайник для перевозки нескольких человек представлял собой обитый фанерой большой ящик, спрятанный внутри полуприцепа за коробками с грузом. Размеры ящика позволяли сидеть, стоять и лежать в нем четверым пассажирам. Вместе с Григорьевым в тайнике пробирались на юг еще двое молодых мужчин кавказской внешности. Суровые условия и лишения сближают. Григорьев познакомился со своими соседями и почувствовал к себе их расположение. Границу Чечни с Ингушетией поздней ночью они переходили уже добрыми друзьями. Но на чеченской земле новые знакомые тепло распрощались с ним. У границы Олега встретил коренастый чеченец по имени Руслан и привез его в отряд, отправляющийся в горы. Руслан передал Григорьева из рук в руки командиру отряда.

Перед отправкой из Москвы Михаил обрисовал общую ситуацию в Чечне и сообщил Олегу необходимые сведения: «Жить ты будешь у моих родственников на хуторе Дышне-Ведено. Там тебе понравится. Хутор стоит на красивом берегу горной реки Хулхулау. Его еще в XIX веке основали русские перебежчики из царской армии. Понял, куда ты едешь? В ту первую кавказскую войну только чеченцы осмелились сопротивляться русской армии. А русские перебежчики построили для вождя чеченцев имама Шамиля оборонительные укрепления вокруг столицы имамата и европейский дом, в котором жил сам имам. Уроженец наших мест — всем известный Шамиль Салманович Басаев. Кстати, фамилия Басаевых часто встречается не только среди чеченцев, но и среди ингушей и осетин. По происхождению Басаевы — потомки русских, «принятых в чеченство», — «нохчийнорсаш» — чеченских русских. И я тоже от деда и прадеда имею в жилах русскую кровь. Моя семья, как и семья Басаевых, принадлежит к тейпу Беной, очень влиятельному в Чечне. Клановая принадлежность к нашему тейпу значит многое. А ты будешь гостем и другом тейпа Беной. Не бойся ничего».

Григорьев и не боялся. Но когда снаружи закрылась дверь тайника фуры, у него возникло тревожное чувство, что он переступает невидимый порог в другой мир. А мир, куда он шагнул, может не соответствовать его ожиданиям. Теперь на протяжении всего длинного пути по горной тропе Григорьев задавал себе один и тот же вопрос: «Зачем я здесь?»

Ранним утром следующего дня Олег был на ногах. Предстоял не ближний путь.

Далеко на юге заснеженные хребты, вытянувшись сверкающими пирамидами, переливались солнечными искрами в утреннем прозрачном небе. Между хребтами в серебристом тумане дремали долины. Над Кавказом с неотвратимостью набегающей волны поднимался новый день. «Час рассвета — заря надежды и любви, — с тоской подумал Григорьев. — Ну что, Кавказ, снова здравствуй!»