Времена не выбирают - Малыгин Владимир

Колокол звонил долго. Уже и народ перестал прибывать, а он все не умолкал. Замолк только тогда, когда на помост посадник вскарабкался. К нему тут же присоединился кто-то из бояр, я их до сих пор не всех в лицо знаю.

Постепенно гомон на площади утих, и только тогда перед народом появился князь Владимир.

Поднялся к боярам, оглядел забитую людьми площадь и поднял руку над головой, привлекая к себе всеобщее внимание. Да чего его привлекать? И так все взгляды к нему прикованы.

Рассказал о напавших на Смоленскую, Полоцкую, Торопецкую и Новгородскую земли литовцев. Про бесчинства поведал, творимые этими разбойниками! И призвал народ псковский собрать дружину и выступить совместно с другими княжествами против литовского войска:

– Князья Ярослав с Давидом Торопецким только нас под Усвятом и ждут!

Не зря я припасами запасался…

В поход дружина выступила через день. За суетливыми сборами никому не было дела до ночного нападения. Сотнику доложил, на том дело и заглохло. Думаю, что после похода и не вспомнит никто о нем.

К собственной экипировке у меня с самого начала особое отношение. Нет у меня доверия к простой кольчужке. Поэтому и тренировался все это время усиленно, брал на себя дополнительные нагрузки, тяжести на плечах таскал. Зачем? Отцову бронь – на поддоспешник, сверху надеваю простой кожушок и уже на него – еще одну кольчугу. Но уже совсем простенькую. Ту самую, которую мне в нашей дружинной оружейке выдали.

Тяжело? Само собой. А еще очень неудобно и жарко. Многослойная одежка движения сковывает, рук первое время не поднять было. Сколько потов сошло… Через полтора месяца привык, еще через месяц перестал вообще замечать. Что интересно, никто надо мной за такое и не думал смеяться. Косились сочувственно, это было. И все… Так что добился я того, к чему стремился. В полной ли мере? Надеюсь, что так. Литвины скоро проэкзаменуют…

Оружейный тайник опустошил полностью. Забрал саблю и всю броню, что там была. Рассудил так: нечего ей просто так лежать. Пусть лучше на мне будет надета. Так что еще раз пожалел, что в тот вечер сразу же не послал холопов прибрать положенные мне трофеи. И опустевшая ниша тайника о том красноречиво намекала: мошна и так маловата, а я еще и халявным добром разбрасываюсь.

Дополнительную броню и кожушок пока в мешок уложил. Под припасы. Распоряжения все выдал. Перед выходом из дома присел на дорожку, вызвав тем самым недоуменные взгляды домашних холопов. Пусть удивляются.

Мешок за спину закинул, лямки поправил. Вздохнул и зашагал, не оглядываясь назад. А то, что тяжело… Так своя ноша не тянет. Тем более когда она жизнь спасти может!

До Усвят шли быстро, нигде не задерживались. Влились в сборное войско с надеждой на отдых после тяжелого перехода, но куда там!

Только успели дух перевести, как вернувшийся от Ярослава воевода приказал нашему отряду выдвигаться на выделенное ему место в общем строю. На левом фланге. Хорошо еще, что не в центр поставили. Мешки свои в обозе оставили. Я на себя дополнительную защиту натянул и шагнул вслед за товарищами на лед замерзшего озера. Хорошо еще, что снега нападало, не пришлось идти по голому льду.

Так мы почти с ходу и вступили в бой. Завертелось сразу, словно только нас все и ждали. Мое место в третьей шеренге, но в промежуток между головами впереди стоящих хорошо вижу кусок белого поля прямо перед нами. Почему-то думал, что сейчас поединщики выйдут, копьями друг в друга потыкают, мечами помашут, сабельками порубятся, но нет. Только и успел щит вверх вздернуть, когда соответствующую команду услышал.

Сердце забилось, руки копье стиснули, когда осознал, что она означает. Испугаться не успел, да и не до испуга было. Тело само среагировало на многократно отработанный сигнал. Щиты застучали друг о друга, сомкнулись, образовали над строем чешуйчатый панцирь. И тут же по нему сверху загрохотали стрелы!

Страшно! Пробить не пробьют, но вдруг в какую-нибудь щель проскользнут? И точно! Сразу в нескольких местах вскрикнули, где-то впереди слева строй колыхнулся. И справа дрогнул, но тут же выровнялся. Скосил глаза, не смог удержаться, глянул, что там. А это, как я и думал, стрелы вражеские лазейки в нашем панцире нашли! А по щитам так и грохочет стальным горохом! Волна за волной осыпает наши ряды, то и дело выдергивая из них одного защитника за другим.

Держу щит изо всех сил. Стараюсь, чтобы не увело его в сторону, еще и шлемом подпираю, чтобы надежно было. Вот в шлем мне и прилетело. Что уж за стрела попалась такая, что щит пробила и самым кончиком острия в шлем ткнулась, не знаю, да и какая уже разница! Только испугался знатно, даже голову в плечи еще сильнее втянул. До ушей почти что. Но щит так и продолжаю держать. Да и нельзя сейчас по-другому! Тут от выдержки каждого наши жизни зависят!

Стих зловещий шелест падающей сверху оперенной смерти!

– Опустить щиты! Копья к бою! – повторяет команду воеводы сотник. За ним и десятники то же самое кричат, каждого из нас стараются контролировать.

Треск раздался, словно ногами по рассыпанным на земле орехам пробежались. Это торчащие в щитах древки стрел о спины впереди стоящих обломились. Ну да, я тоже почувствовал, как по моим лопаткам процарапало, словно щеткой жесткой по ним прошлись. Через многослойную броню почуял!

– Пошли! – Вслед за первой вторая команда прозвучала. – Шаг! Шаг!

Колыхнулся строй, шагнул вперед. И пошел, пошел неотвратимо. Иду, стараюсь в ногу со всеми попадать и копье свое горизонтально держать, чтобы наконечником в землю не ткнуть. Оно же длинное, полуторное. А еще тяжелое! Иду, а взгляд от надвигающегося на нас строя врага не могу оторвать. Черная сплошная стена будто по высокой хрустящей траве неотвратимо на нас надвигается. Это с нашей стороны отстрелялись! Много стрел не долетело до врага, в лед воткнулось, образовали вот такую торчащую вверх щетину.

Страшно? Еще как! Но иду! Кажется, что все только на одного меня и идут! А перед самой сшибкой такая злость охватила, что заорал нечто матерное во весь голос, потом еще и «Ура!» выкрикнул! И товарищи тут же мой вопль подхватили!

– Коли! – Рев сотника переорал наш вопль, заглушил все остальные звуки на поле. И мы кольнули. В едином порыве все вместе разом копья вперед выбросили! Ударили, как учили…

Сопротивление копью только раззадорило. И в последующие уколы постарался вложиться полностью, бил изо всех сил. Словно каждый очередной мой удар – последний…

Сшиблись! Вражий строй передо мной резко поредел, словно истаял! В щит сильно ударило, чуть было верхней его кромкой по носу не попало! Чудом успел встречное движение уловить и среагировать – голову наклонил, шлем подставил. Только тряхнуло. И тут же забыл об этом. Правая рука копьем, как перышком, орудует, строчит швейной машинкой. Понимаю: чем больше противников положу, тем их меньше передо мной останется!

Действуем, как учили. Науку эту в нас крепко вбивали. И строй держим, не прогибаемся. А потом пришлось бросить копье – завязло оно, не выдернуть. Да и не бросил я его, все равно не смог бы это сделать. Просто разжал пальцы и отпустил древко. Оно так и осталось висеть, не упало…

С трудом до меча дотянулся, вытянул клинок из ножен. Извернулся, быстро огляделся по сторонам. Истаяли две передние шеренги, словно снег под жарким весенним солнцем! И наша поредела!

Вот уже и передо мной никого. Страха нет, есть ярость звериная, жестокая. И враг повсюду! Бородатая рожа скалится щербатым ртом, хрипит что-то неразборчивое мне прямо в лицо, напирает, тычет чем-то острым в живот! И я рычу точно так же! Принимаю встречный удар на щит, отработанным движением от пояса посылаю клинок вперед! Сбиваю круглый щит в сторону и повторяю укол в приоткрывшуюся щель! Есть попадание!

Дальше! И маленький шаг вперед! Левая рука гудит от напряжения, щит содрогается от сильных ударов, верхняя кромка теряет оковку, лохматится и тут же разлетается щепками.