На взлёт! - Ольга Владимировна Голотвина

на глазах дяди – и поняла, что опекун, заменивший ей отца, не защитит ее от ненавистного брака. И Лита бежала из дома...

И еще Бенцу вспомнилось, как зимой они настигли Зиберто Каракелли и его подручных, похитивших Литу. Тогда сеор Зиберто весьма уверенно говорил о том, что на его стороне опекун несовершеннолетней девушки.

Анри деу Родьер тоже был взволнован. Он понимал, что помолвка – еще не свадьба. После свадьбы никто не может разлучить мужа и жену. А помолвку опекун может объявить незаконной.

Боцман без приказа встал у приоткрытой двери и поглядывал в щель: не подбираются ли Каракелли?

А сеор Антанио наконец отстранился от обнимающей его племянницы и сказал растроганно:

– Как ты похорошела, моя девочка! Но познакомь меня скорее со своим женихом!

Лита, сияя от счастья, повернулась к любимому.

– Анри деу Родьер, – представился тот, встав из-за стола и опираясь на оба костыля. Голос его не выдал волнения.

Сеор Антанио пытливым взглядом впился в лицо будущего родственника. Видимо, в этом лице старик прочел что-то такое, что успокоило его, вселило надежду.

– Поздравляю. – Голос сеора Антанио дрогнул. – От души поздравляю вас обоих. И если пожелания старого человека хоть что-то значат в глазах богов, вы оба будете счастливы и...

Он не договорил: перехватило от волнения горло, глаза наполнились слезами.

Бенц поднес пожилому иллийцу бокал вина:

– Выпейте с нами за здоровье молодых, сеор Антанио!

– Благодарю. – Диль Фьорро взял бокал. – Молодой человек, мне знакомо ваше лицо. Где мы могли прежде встречаться?

– В Королевской небоходной академии, – ухмыльнулся Дик. – Я в прошлом году получил диплом.

– Погодите... – ошеломленно произнес сеор Антанио, вглядываясь в капитана. – Но вы же... не может быть! Барон деу Вильмготериан... то есть...

– Дик Бенц, к вашим услугам, – без тени смущения поправил его молодой небоход.

– Да-да, конечно... Ах, юноша, и наделали вы дел! Сколько было шуму!

– Из-за моего самозванства? Или из-за того, что я дал в морду принцу?

– Между нами говоря, принц этого давно заслуживал. А вот самозванство... Большой был переполох, его величество лично изволил посетить Академию.

– Правда?! А я поторопился исчезнуть, пропустил визит короля. Знал бы – задержался бы.

– Смейтесь, юноша, смейтесь. Если бы тогда вам не удалось уйти от стражи – было бы не до смеха. А сейчас, вероятно, вспоминаете эту историю как забавное приключение?

– Нет, почему же.. Я не могу привести «Миранду» ни в один иллийский порт. Не так уж это забавно.

– Полно, юноша! С вашим-то талантом рисовать фальшивые документы...

По голосу сеора Антанио легко было понять, что он не сердится. И то, что его племянница летает в экипаже государственного преступника, не заставляет старика гневаться.

Сеор Антанио глянул на бокал в своей руке:

– Ах да, с меня тост... За ваше здоровье и счастье, мои дорогие, наверняка сегодня было уже выпито немало вина. Поэтому я пожелаю, чтобы все Каракелли убрались в свой захолустный замок и сидели там, не высовывая носа и не подавая голоса!

И осушил бокал.

Невеста последовала его примеру. Жених, чуть помедлив, тоже.

А бестактный боцман бухнул напрямик:

– А мы думали, вы с ними заодно, ваша милость...

Сеор Антанио поставил бокал на стол и ответил вроде бы боцману, но на самом деле – всем:

– Каракелли тоже так считают. Они не знают, что я сейчас здесь. Иначе бы потребовали, чтобы я волей опекуна разорвал помолвку. Мне пришлось изобразить серьезное недомогание и уехать на целебные воды в Фиаметтию. Слуги делают вид, будто я именно там, но по нездоровью никого не принимаю. Я тайком приехал сюда, чтобы поговорить с тобой, моя девочка. А попал на твою помолвку. Продержись еще полгода. Выйдешь замуж – и никто тебе не хозяин, кроме этого симпатичного молодого человека.

– А нельзя было этих Каракелли попросту послать... за горизонт? – недоуменно спросила Мара.

– Если понадобится, я так и сделаю, – грустно сказал диль Фьорро. – Но только в крайнем случае. Это может навлечь на меня очень серьезную беду. В тот черный день Каракелли приехали не только со сватовством, но и с угрозами. Они заявили, что могут обвинить меня в... некоем серьезном преступлении. Я его не совершал, но эти негодяи каким-то образом обзавелись уликами, указывающими на меня. Не представляю, как такое могло... Словом, мне дали сутки на размышление. Клянусь, я собирался им отказать! Но ты, бежав из дому, избавила меня от большой беды. Я сделал вид, что поддерживаю Каракелли, принял участие в поисках – и узнал, что ты добралась до вольного города, летаешь... Не можешь без неба, да? Наша кровь!

Все молчали, скрывая удивление и недоверие. Только невеста посмотрела в лицо дяде спокойным, светлым взором и улыбнулась.

– А приехал я для того, – продолжал сеор Антанио, – чтобы предупредить: с моей стороны не жди удара. Я сегодня же уеду в Фиаметтию и запрусь в своем особняке. Гостей принимать не буду, а если все же кто-то ко мне пробьется – слягу в постель и приму такой вид, словно у изголовья уж стоит Гергена Гостеприимная и манит меня в свои вечные владения.

Он обвел взглядом нахмурившихся гостей:

– Испортил тебе праздник? Прости...

– Не испортил, – твердо сказала Лита. – Ты мой единственный родственник, я рада, что ты здесь. Мне очень не хватало тебя, дядя. Садись праздновать с нами, ты мой самый дорогой гость.

– И то верно! – подал голос старый погонщик. – Гуляем дальше! Капитан, ты про подарок-то не забыл?

– Забыл! – вскинулся Дик Бенц. – Сейчас! Я его у хозяина оставил.

Он поднялся и вышел.

Тем временем за столом воскресло праздничное настроение. Жених оставил подозрения, невеста светилась от счастья, новый гость смущенно улыбался, а прочие наполняли бокалы и перебрасывались шуточками.

Вернулся капитан. Он держал сверток, переливающийся золотыми и серебряными нитями. Он поставил свою ношу на стол и дернул за концы материи. Она расправилась – и вот уже в руках капитана роскошная мантилья, расшитая золотыми розами на серебряных стеблях. Бенц держал мантилью так, что она закрывала какой-то предмет на столе.

– У меня, собственно, два подарка, – торжественно начал капитан. – Для невесты – вот эта мантилья. Надеемся, в ней сеорета диль Фьорро будет еще краше. А для жениха... Мы учли, что человек он