Куклы (СИ) - Мессар Алисия

— Что… происходит? — Аглая схватилась руками за горло, словно ей не хватало воздуха. Ее глаза сверкнули… постепенно она начинала понимать, что ее великая задумка потерпела крах. И она закричала: — Что вы натворили?!

— Ничего, — покачал головой Серж, прижимая к себе Летти. — Я не сделал ровным счетом ничего. Вы ошиблись. Вы думали, что Альсени разорвала свою душу и часть ее вложила в куклу, но это не так. Просто когда создаешь что-то настоящее — тебя становиться больше. Вот и все. А Летти — настоящая. Альсени смогла сказать то, что хотела, и Летти пришла ко мне, потому что ее создательница мечтала быть со мной. Но сама Альсени сейчас у Создателя — ее душа — умиротворенная, цельная и живая, и она не приняла той не-жизни, которую вы хотели сотворить, Аглая. Да еще и ценой чужих страданий. Это же так просто…

Аглая, казалось, не слушала его. Она сделала несколько неровных шагов к большой кукле, а потом у нее подкосились ноги, она упала на пол перед неживой копией Альсени и горько, навзрыд заплакала. Повисло неловкое молчание, которое нарушил взволнованный девичий голос.

— Не плачьте, Аглая! Не плачьте… — Лалина подбежала к убитой горем волшебнице, села рядом с ней и крепко обняла. — Хотите… — она кивнула на статую Альсени, — я буду вам вместо нее?

Аглая подняла голову и недоуменно посмотрела на девушку. Но не отстранилась от нее, не оттолкнула.

— Я уйду из дома! — твердо заявила Лалина. — Будем жить вместе. Все равно мы не ладим с Кариной, да и… без Альсени дом уже не тот. А ведь я похожа на нее, посмотрите. Мы ведь сестры…

— Уходим, — тихо сказал Алекс, обращаясь к Сержу и Сардо. — Больше нам здесь нечего делать.

Серж крепко прижимал к себе Летти. Маленькую, смешную, живую Летти… все, что ему осталось от Альсени…

Песня души

Весь следующий день Роза Лейн, болезнь которой и беды с голосом исчезли без следа после того, как злое колдовство было разрушено, читала дневник Альсени Арабел, который дал ей Серж. Читала, перечитывала и много думала. Ведь то, что они замыслили, требовало погружения еще одного человека, а именно — любимой певицы Альсени — в глубокую сердечную тайну. На следующий день к Розе пришел Сардо. Со скрипкой. И они погрузились в репетицию…

Собрались все снова у Марии. Вновь сплотившаяся золотая четверка, Серж и Летти. Расположились поудобней в зеленой комнате — куклу посадили в большое кресло.

— Готов? — спросила Роза у Сардо.

Тот кивнул.

— Начинаем.

И она, под аккомпанемент его скрипки, запела…

Это была удивительная песня. Очень нежная. Очень ясная. Очень неземная. Слышались в ней и таинственные голоса звезд, и перешептывание встречающих весну лесных деревьев, и трепетание крылышек мотылька, кружащего над огненным цветком… Птицы воспевали льющееся сквозь листву утреннее солнце, звенел хрусталем ручеек, своя песня была даже у пряности спелых ягод… И у полета — широкого бесконечного полета над всей этой красотой была своя песня. И у бездонных глаз, смотрящих с неба на земное счастье.

Роза превзошла себя. Так она никогда еще не пела. И Алекс, и Сардо, и Мария, искренне наслаждавшиеся талантом подруги на многих концертах и вокальных конкурсах, такую Розу слышали впервые. А вся суть была в том, что пела она тихо. Да, были и звучные переливы, и длинные ноты, пару раз льдистый голос взметнулся вверх в надрыве, но потом снова медленно соскальзывал туда, где царили нежность и тайна, почти тишина, шепот любви, ласковость робкого прикосновения… и беззвучная музыка полета. Очень мягко завершила Роза, очень тепло, так что казалось, что где-то еще — в воздухе, в невесомости — что-то есть, что-то осталось… что-то еще непременно будет.

Сардо перевел дух. Сейчас у него была одна задача — не показывать себя, дать лишь немного музыки, ровно столько, сколько было нужно Розе. Так они решили вдвоем, и он со своей задачей справился.

Серж сидел, опустив голову. Песня, слова и музыку которой написала Альсени, прозвучала… мечта девушки исполнилась. Она была уверена, что он никогда этого не услышит. А он услышал. В исполнении Розы Лейн, как Альсени и хотела. И теперь уже сам ощутил ту мучительную переполненность, когда душа становится больше, когда она готова и так стремится отдать — красоту, радость, смысл, вдохновение… так жаждет отдать… И сотворить, быть может, уже что-то в другом сердце, в другой душе…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Милая моя… — почти вслух прошептал он.

И все вдруг услышали тихий девичий вскрик. И повскакивали с мест. В кресле, в глубине которого вот только что утопала маленькая кукла, сейчас сидела девушка. Настоящая живая девушка. С грациозной фигуркой, с длинными рыжими волосами, с тонким личиком, сейчас запрокинутым. Глаза ее были закрыты. И все, глядя на нее, ощущали присутствие какой-то особенной, странной, совершенно невиданной ранее магии. Но эта магия была чистой. Светлой. Сержи подошел к девушке, взял ее тонкую теплую руку, свесившуюся с кресла, и крепко-крепко сжал. Девушка открыла глаза. Бирюзовые. Круглые. Живые. Просветленные.

Он с силой потянул ее к себе, и она поднялась с кресла. Теперь они стояли рядом — лицом к лицу.

— Ты похожа на Альсени, — голосом, дрогнувшим от слез, проговорил Серж, рассматривая знакомый изящный овал лица, тоненький носик, светлые нежные губы… Она покачала головой.

— Я знаю, — ответил он. — Ты не Альсени. Ты Летти.

— Летти? — изумленно выдохнула Мария. — Летти… живая девушка?

— Кто ты? — спросил Алекс, не сводя глаз с удивительного создания.

— Не знаю, — отвечала Летти. — Наверное, я теперь нечто вроде русалки… Или дриады… Или… крылатки с Севера. Но точно знаю одно — я больше не кукла. Серж… — она просто, по-детски, обвила руками его шею, и он почувствовал исходящий от нее запах сирени. — Позволь мне вернуться с тобой в твой лесной домик. Не прогонишь?

Серж не сводил с нее взгляда, полного вдохновения и счастья. И твердо ответил:

— Никогда.

Рождайся заново

Прошло несколько месяцев. Алекс шел по главной площади Хрустального острова, волей-неволей постоянно прокручивая в памяти сцену последнего свидания с Розой. Она тогда спокойно собирала чемоданы, а он смотрел на это дело, сидя в углу ее комнаты, и ничего не говорил. Пока она наконец не обернулась к нему и не посмотрела в упор.

— Так и будешь прожигать меня взглядом?

— А что еще мне остается… — Он пожал плечами. — Твое решение не изменить.

— Да, не изменить. Это шанс. Не просто шанс — судьба. Я так давно мечтала об этом, ты же знаешь! Поехать на материк… учиться там… гастролировать. И вот теперь это предложение…

— Если ты считаешь, что я не рад за тебя, Роз, значит, ты меня просто не знаешь. Но я не пойму, почему ты не задашь мне один вопрос.

— Вопрос? Хочешь ли ты поехать со мной, Алекс? Такой вопрос?

— Именно.

— Не задам. Потому что не хочу в ответ услышать «да».

Он вымученно усмехнулся.

— Я так и понял. Понять бы еще… неужели не можешь простить мне того, что я отправил невесть куда Эмирана с нашей грешной земли? Да еще и дрался с ним не за тебя…

— Мне правда тяжело обо всем этом думать. Но ревность… это твоя стихия, Алекс, не моя. На самом деле…

Она призадумалась.

— Понимаешь, оказалось, что я ничего о себе не знаю. Я поняла это, когда репетировала, а потом исполняла песню Альсени… Поняла, что весь мой прошлый опыт не годится. Что петь так, как я всегда это делала, может каждый, кто одарен, надо лишь упорно заниматься. Но то, что произошло в тот день…

Роза подошла к Алексу и положила руки ему на плечи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы тогда сотворили чудо, подобного которому раньше не было. И вряд ли будет. Понимаешь? Мы все. Альсени, Серж, Сардо… и ты, я же видела, как ты слушал. И я… И теперь я хочу понять… как можно петь душу. Петь тишину. Я хочу сейчас остаться одна. Наедине с собой, со своим искусством… со своей душой. Прости меня. Я не готова пока к отношениям. И поэтому, Алекс, не зову тебя с собой. Я хочу обрести себя.